Водный Мир - Джулия Бертанья

Мара обхватывает голову руками. Что, если Джеми был прав? Что, если единственный уцелевший кусок суши, до которого они могут добраться, действительно находиться на макушке мира?

Она должна это выяснить. И ответ спрятан здесь, среди этих книжных гор.

Гиблые фантазии и алмазные сердца

«Песни о Городе», Джеймс Макфарлан, — шепчет Горбалс, благоговейно разглядывая золотые буквы на обложке. — Подарок? Мне? Спасибо тебе, Мара. — Однако книгу взять не решается.

— Почему вы все так боитесь книг? — Мара лежит на траве под деревьями. Она устала и измучена долгими безрезультатными поисками.

— Они гиблые, — напоминает Бруми-ло, тревожно поглядывая на Клэйслэпса, который ползает по земле рядом с книгой. — Так говорит Кэндлриггс.

— Эта книга не гиблая. Она лежала очень далеко от воды. Я нашла её в комнате высоко в башне.

— Бруми-ло сказала мне, что ты туда ходила, — шепчет Горбалс. — Смотри, чтобы Кэндлриггс не узнала.

— Я сама ей скажу, — отвечает Мара. — Потому что я хочу понять, почему она так боится этого здания и книг. Горбалс, — она садится, — тебе надо завтра поехать со мной. Это изумительное место. Там столько книг и всяких древних вещей, ты не поверишь! Пожалуйста, Горбалс, мне нужна твоя помощь! Это очень важно. Если ты хочешь, чтобы у тебя было будущее, ты должен пойти. — Мара поднимает книгу и настойчиво протягивает её Горбалсу. — Может, это написано специально для тебя. На, почитай.

Горбалс берёт книгу так нерешительно, словно боится, что она взорвётся у него в руках.

— Моя мама любила слова, — бормочет он. — Она научила меня читать по страницам, которые вылавливала в воде… как ты. Она тоже не слушала Кэндлриггс.

Горбалс осторожно переворачивает страницы. А Мара занимает своё место рядом с остальными древогнёздами около закатного костра. Вдали слышится перезвон. Айброкс подкидывает в костёр горсть лаванды, и в воздухе разливается мягкий успокаивающий аромат. Мара чувствует, как расслабляется её усталое тело, отключается от забот утомлённый ум; ей не мешает даже грохот, поднятый водяной шпаной.

Внезапно Горбалс громко вскрикивает от удивления — его глаза прикованы к книге:

— Мара, ты была права! Древогнёзды, слушайте:

  И шум и грохот городской  Терзают слух усталый мой…

Этот поэт знал про трезвон, и тоже терпеть его не мог!

Мара удивлённо вскидывает брови.

— Эта книжка написана лет двести назад. Тогда не было никакого трезвона.

— Значит, был, — отвечает Горбалс. — А иначе, откуда же он узнал об этом? Послушайте, как он пишет!

«Сердца чисты и твёрды, как алмаз…» А это про что?

  Ни литеры не уцелеет,  Чтоб подтвердить: их жизнь не сон…

— Что такое литеры? — спрашивает Горбалс. — Это как-то связано с литрами?

— Литера — это буква, — негромко отвечает Кэндлриггс.

Она сурово хмурится, глядя на книгу в руках Горбалса. Потом оборачивается к Маре. Но Мара готова к неприятному разговору.

— Ты была в библиотеке университета? Что ты там делала?

— У… чего? — удивленно спрашивает Горбалс.

— Университет, — раздраженно отвечает Кэндлриггс. — Древнее место учения и знаний.

— Так вот что это такое, — бормочет Мара.

— Почему же ты запрещаешь нам туда ходить? — восклицает Горбалс. — Ты всегда говорила, что это гиблое место, которое приносит только горе и страдания. Что книги — это яд. Почему?

— Потому что так оно и есть, — отвечает старуха. — Ты больше не пойдешь туда, Мара.

— Я должна, — говорит Мара. — Потому что мне кажется, там можно узнать о том, как нам быть дальше. Вы же сами этого хотите, разве не так?

Кэндлриггс смотрит на неё с яростью, но потом её круглые совиные глаза заволакивает печаль.

— Разве знание приносит страдания, Кэндлриггс? — спрашивает Молиндайнар. — Или горе? Может, в этих книгах есть новые рецепты мазей и травяных настоев? А я так мало знаю. Нам нужно столько лекарств…

Кэндлриггс горестно качает головой.

— Мара считает, что книги тоже могут быть частью Предсказания, — вставляет Бруми-ло. — Ведь Тэнью держит на коленях книгу.

Вся дрожа, старуха поднимается на ноги и показывает вверх, в сторону небесного города.

— Вон оно, горе, к которому приводит знание. Город, который живёт только для себя, в собственном мире грёз и фантазий, не желая знать об остальном мире. Не спрашивайте меня ни о чём. У меня не хватит сил рассказать эту историю. — Кэндлриггс вздыхает. — Но если Мара считает, что книги — часть Предсказания, то я ей верю. Неважно, нравится мне это или нет.

Кэндлриггс тяжело опускается на свое место. Бруми-ло и Молиндайнар пытаются успокоить её, но она только отмахивается.

Горбалс осторожно откашливается.

— Этот Джеймс Макфарлан писал о Нижнем Мире. И его стихи гораздо лучше моих. Если… если Кэндлриггс не против, сегодня на Закате я произнесу его слова, а не свои.

Кэндлриггс что-то бормочет, глядя в огонь, но, судя по всему, возражать не собирается.

— Что, своих слов не осталось? — злорадно хихикает Поллок. — Приходится красть чужие?

— Я не краду, — холодно отвечает ему Горбалс. — Мне хватает своего, и чужого мне не нужно.

Они со злостью смотрят друг на друга.

— Прекратите, — просит Бруми-ло. — Ненавижу, когда вы ссоритесь. Почему сегодня всё идет не так?

— Солнце вот-вот зайдёт, а вы всё препираетесь, — ворчит Кэндлриггс. — Что ж, читай этого древнего поэта, Горбалс. А мы посмотрим, на что больше похожи его слова: на бесценное сокровище или на яд.

Солнце скрывается за стеной, перезвон колоколов стихает. Горбалс торопливо листает страницы, потом вдруг останавливается и всматривается в текст.

— «Погибший город», — объявляет он. — Я почитаю отсюда.

Древогнёзды затихают, поудобнее устроившись перед угасающим костром. Горбалс начинает читать:

  Здесь, среди мёртвой тишины,  Шаги людские не слышны.

Мара так отчетливо представляет себе всё, о чём читает Горбалс, что по коже у неё ползут мурашки.

  От жара небеса дрожат,  Нависли прямо над землёй.  И тени от колонн лежат  Огромной чёрной пятернёй.

Откуда он знал, удивляется Мара. Неужели он видел во сне то, что через сотни лет стало явью?

  Напрасно новый день встаёт;  Лучами полумрак пропорот.  Он никогда не оживёт —  Проклятый и прекрасный город.  Закат пылает точно кровь  Давно ушедших поколений.  С приходом тьмы вернутся вновь  Воспоминания и тени.  Провалами зияют стены,  И слышен смех и плач гиены.

Некоторое время все молчат.

— Он знал про наш город, — шепчет наконец Бруми-ло. — Но что такое гиена?

— Животное, которое издает ужасные звуки, похожие на визгливый хохот и вой, — отвечает Кэндлриггс.

— Так ведь мы их слышали, правда же? — говорит Айброкс. — Мы слышим этот смех и плач каждый раз, когда городские ворота открываются, чтобы впустить белый корабль. Гиены — это небесные люди в оранжевом, которые врываются в наш мир и утаскивают с собой крысоедов.

Он говорит о морской полиции в оранжевой форме, догадывается Мара, и о вое сирен.

— Они забирают с собой шпану? Куда?

— В небесный город, — отвечает Горбалс.

— Но зачем?

— Заставляют крысоедов работать, ведь те умеют глубоко нырять. И лазят быстро и очень высоко, словно настоящие крысы, — объясняет Поссил. — Мы с Поллоком видим их иногда, когда уходим в опасные районы на той стороне воды, рядом с центральными башнями и городскими воротами.

— Мерзкие они, эти крысоеды. — Поллок брезгливо сплевывает. — Очень хорошо, что небесные люди их забирают. Я, может, и сам бы начал их отстреливать, если бы небесные люди этого не делали.

Мару его слова приводят в ярость, но она сдерживается, желая узнать побольше.

— А что их заставляют делать?

Поссил и Поллок переглядываются.

— Туннели строить, — зевает Поллок.

— И мосты, — пожимает плечами Поссил.

Мара вспоминает про отборщиков в лодочном лагере, и ей становится нехорошо. Если небесные люди используют в качестве рабов таких как Винг, то, может статься, и людей в лагере отбирают для тех же целей? Делают из них рабов! Мара вспоминает свой необъяснимый страх при виде полицейских и понимает, что её догадка верна.