Человек с Марса - Станислав Лем

— И я, — подтвердил Линдсей. — Видел сеть каналов, заполненных какой-то жидкостью, машины… Говорите, профессор, говорите…

Старик наклонился, лицо у него побледнело.

— Да, я был в южном полушарии, — повторил он таким странным голосом, что мне стало не по себе.

— И что вы там, черт побери, видели?

Профессор раскрыл рот. В этот момент дверь отворилась и какое-то качающееся, трясущееся тело ввалилось в зал, сделало несколько шагов и повалилось на пол.

— Доктор! — крикнул я. — Доктор!

Он лежал без сознания. Из рассеченного лба текла кровь, рисуя темную полоску на бетоне.

Мы пытались привести его в чувство. Я вытащил у него из кармашка футляр с ампулами — все были разбиты. Он дышал очень поверхностно, хрипло. Удивительно, как ему удалось собственными силами добраться до зала.

— Где Бэрк? — спросил кто-то.

Никто не ответил.

Доктор открыл глаза и застонал. Изо рта у него вытекло немного крови.

— У него внутреннее кровоизлияние, — испуганно сказал я. — Профессор!

Старик стоял неподвижно.

— Я не всесилен, Макмур, не всесилен… Боюсь, наш друг умирает.

Дыхание доктора то и дело прерывалось. Я расстегнул ему рубашку и увидел ужасные сине-красные вздутия на груди.

— Его душили! — крикнул я. — У него сломаны ребра!

Доктор снова раскрыл глаза, проблеск сознания засветился в них. Он разжал губы, на подбородок снова вытекла струйка крови и сползла к вырезу рубашки.

— Друзья… — шепнул он и сделал такое движение, словно хотел подняться.

— Он силится что-то сказать. Вам нельзя, не напрягайтесь! — воскликнул я, но доктор взглянул на меня так, что я сам же первый приподнял его, осторожно поддерживая голову. Он начал шептать, с перерывами, вызванными все более усиливающимся кровотечением.

— Взорвать… взорвать все… — прохрипел он. — Уничтожить его, немедленно, через минуту может быть поздно…

— Что случилось? Что с вами случилось, — наперебой спрашивали мы.

— Это Финк… это Финк… я видел… видел…

Что он сказал о Финке? Я ничего не мог понять.

Голова доктора становилась все тяжелее.

— Все мины, одновременно, сразу же, взорвать.

Доктор терял сознание.

— Он бредит, — сказал Фрэйзер.

Последняя яркая искра появилась в глазах доктора. Он выплюнул огромный сгусток крови из легких, задохнулся и произнес почти нормальным голосом:

— Немедленно взорвать весь дом, иначе всем верная гибель, — и добавил тише: — Это Финк… Финк…

Голова упала набок. Я взял его запястье: пульса не было.

— Он умер.

Мы постояли над мертвым телом. Что делать?

— Надо пойти наверх, посмотреть, что творится с Финком, и попробовать его спасти, — сказал профессор. — Потом мы взорвем здание. После того, что я узнал… Я думал, не ошибаюсь ли я? Хотел понять, по-человечески объяснить ту страшную картину, но теперь вижу, что был не прав. Это не были призрачные галлюцинации, все гораздо хуже: это реальность.

Он выпрямился и прежним сильным голосом сказал:

— Господа, кто пойдет наверх?

Вызвались мы с Линдсеем.

— С вас на сегодня довольно, — сказал Уиддлтон. — Вы уже ходили за газовыми гранатами и доктором, вы уже виделись с ареантропом, хватит. Пойдете вы, инженер.

Линдсей затянул потуже ремень брюк.

— Пистолет у вас есть? — спросил профессор каким-то странным голосом.

— Зачем мне пистолет? — поразился инженер. — Ареантропа пулей не возьмешь.

— Конечно, марсианина нет, наверняка нет… — сказал профессор, быстро подошел к одному из шкафов, немного покопался в нем и вручил Линдсею черный плоский браунинг. — Возьмите. На всякий случай.

Инженер минуту глядел на блестящее оружие, взвесил в руке, пожал плечами и вышел, освещая себе путь фонариком. Мы стояли в дверях. Фрэйзер остался у гранатометов, Джедевани — около «адской машины», а я и профессор вышли в коридор. Тишина стала напряженнее. Я не мог так вот просто стоять и ждать.

— Я пройду только до лестницы, — сказал я и сделал шаг.

Он остановил меня, сильно дернув за пиджак.

— Под честное слово, Макмур?

— Слово, профессор! — воскликнул я и побежал к площадке. Было видно в темноте, как слабый лучик фонарика забирается по маршам лестницы все выше и выше. Потом простучали шаги на уровне третьего этажа, я услышал, как тихо раскрылась дверь малого монтажного зала — и наступила тишина.

Кровь пульсировала у меня в висках, мышцы напряглись, я стоял в чернильно-черной тьме и считал; сорок пять, сорок шесть, сорок семь, сорок восемь, сорок девять, пятьдесят… Неожиданно громыхнул выстрел. Я вздрогнул, подскочил к лестнице, но проклятое честное слово удержало меня. Второй выстрел, третий. И вдруг впервые в жизни волосы встали у меня на голове дыбом. Раздался вопль ужаса, рев ошалевшего от страха человека. Громкий, быстрый топот ног, над самой лестничной клеткой прогремел выстрел, резкий, душераздирающий крик ударил в уши. Я ощутил порыв воздуха, и какая-то темная масса свалилась на бетон в метре от меня.

Что-то мокрое и теплое брызнуло в лицо, я прыгнул вперед — из фонарика вырвался сноп света.

В желтом круге возникло размозженное падением с третьего этажа, изуродованное, с вдавленной в плечи головой тело инженера Линдсея. Я узнал его по брюкам, а когда схватился за одежду и перевернул его навзничь, тут же отскочил, крикнув от ужаса. Глаза у Линдсея были вытаращены, из широко раскрытого рта торчал язык, который он откусил, падая, кровавая пена заливала лицо. Я услышал шаги — это был профессор.

— Я боялся этого, — остановившись у меня за спиной, шепнул он. — Этого я боялся.

— Что случилось, профессор? Марсианин спятил?

Профессор долго смотрел на меня.

— Милый мой мальчик, — сокрушенно сказал он наконец, — не от марсианина бежал Линдсей так, что потерял ориентацию и упал с лестницы, пролетев два этажа… И не марсианин поломал доктору ребра.

— А кто? — спросил я, чувствуя, как замирает сердце.

— Финк, — сказал профессор, развернулся и пошел во тьму. Я — за ним. В зале профессор объяснил Фрэйзеру и Джедевани, что произошло.

— Финк? Не может быть! Он обезумел?

— Нет, он не сошел с ума. С ума может сойти человек. Мальчики мои дорогие, — не сердитесь, что так называю вас, — Финк уже не человек. Давайте устанавливать взрывные капсюли, добавим газовые гранаты, пусть все разнесет в клочья. Так надо.

— Значит, сдаемся, профессор?

— Не думайте, что из-за потери друзей. Нет. Только потому, что я уже знаю это существо на третьем этаже. Оно и ему подобные не имеют права на существование. Не нужна нам ни их мудрость и знания, ни их холодное, страшное совершенство.