Ворон: Сердце Лазаря - Поппи Брайт

Они устроили так, что гребаный извращенец сдох, думает Джордан. Вот что они сделали.

Ему следовало это предвидеть. Мелкая подлая месть за его недавние деяния, и, конечно, связано с видениями злобной черной твари над городом. Эта тварь столь близко, что он чувствует слежку за каждым своим шагом. Расплата за смерть Джареда По. Они потеряли ценного проповедника, и кто-то должен пострадать за это.

— Дерьмо, — шепчет Джордан срывающимся голосом, и смотрит на свои руки. Они побелели и трясутся, непонятно — страх это или волнение, ведь его кампания выманила из укрытия столь могучие силы. Возможно, даже гордость, что Они так его боятся. Что он причинил им столько вреда, а Они не посмели напасть на него, но обратились против неповинных и неосведомленных пешек. Людей, которые служили ему сами того не сознавая, солдат, принявших на себя удар, чтобы дать ему еще немного времени.

В конце концов все сведется к времени. Он знает. Джордан отворачивается от радио и принимается убирать со стола.

К одиннадцати тропический шторм Майкл дорос до урагана; теле- и радиостанции заговорили об эвакуации, сериалы и ток-шоу прерывают сообщения об устойчивом продвижении шторма на запад через залив. Спутниковые фото гигантской белой спирали с циклопическим оком океанской голубизны — огромное создание из облаков, ветра и хлесткого дождя несется мимо штата Миссисипи к луизианской дельте, к болотам и широкой грязной реке, к городкам в низинах с их затопленными улицами и отказавшими телефонными линиями. Даже темные древние силы, угнездившиеся между гнилыми пнями кипарисов и заплесневелыми крышами Французского квартала замечают эту силу и готовятся к ее прибытию.

Семь

Мир движется к погибели, думает Фрэнк Грей. Мысль настолько жуткая, что он пытается притвориться, будто просто услышал эту фразу когда-то. Но ощущение совершенно иное, когда он стоит вместе с партнером в кухне детектива Джима Унгера, и удары бури рушатся на ох-какие-непрочные стены дома в Метэйри.

За последние сутки мир вокруг Фрэнка начал как-то расползаться по швам, словно старый свитер: упустили пару зацепок, и вся вязка разлезлась. Возможно, это началось с парнишки в баре, с сумасшедшего отсоса в туалете, с первого шага по кривой дорожке, каким-то образом приведшей сюда.

— Надо выбираться отсюда, — говорит Уоллес. Фрэнк поворачивается к нему. Уоллес выглядит испуганным и больным, он сыт по горло долгим днем крови и ветра, а ведь еще только его середина. — На кой черт мы сюда приволоклись, это не наше дело.

Близко к истине. Но когда диспетчер сказал об Унгере, Фрэнк должен был увидеть своими глазами, и к черту юрисдикцию. Он знал, какую роль сыграли показания Джима Унгера в осуждении человека, арестованного полицией Нового Орлеана за убийства на улице Бурбон. И вот теперь Унгер лежит на полу собственной кухни, и линолеум забрызган мозгами как тапиокой.

— Дьявол, да в чем дело, Уолли? — спрашивает Фрэнк, но Уоллес лишь вздыхает и смотрит в разбитое окно. Кухню заливает дождем.

— Господи боже, Фрэнк, тут не наше расследование. Копаться в нем не наша забота.

— Может, и нет, — отвечает Фрэнк.

— Никакого «может и нет», Фрэнк. Это не наш участок и дело Унгера — не наше.

Фрэнк смотрит вниз, на тело на полу, все еще наполовину сидящее на опрокинутом стуле. Голые колени уставились в потолок, рукоятка револьвера торчит из того, что осталось ото рта.

— У нас своих проблем до чертиков, с той-то хренью в фонтане.

— Просто задумайся на секунду, Уолли…

Однако Уоллес твердо берет его за локоть и выводит из дома, мимо раздраженных местных полицейских и «скорой», к их машине, припаркованной на обочине.

— Тебе этот сукин сын даже не нравился, — говорит Уоллес, открывая дверцу. Фрэнк по-прежнему стоит под дождем, глядя на дом, пытается соединить фрагменты загадки в своей голове. Пытается разрешить фундаментальные противоречия и очевидные совпадения, которые беспокойно крутятся под черепушкой. Наконец Уоллес велит ему сесть в распроклятую машину, так что он открывает пассажирскую дверцу и залезает в оживающий с кашлем форд.

— Ты собираешься объяснить мне, почему это важно? — спрашивает Уоллес, отъезжая от дома мертвеца. Дворники начинают работать, мечутся по лобовому стеклу как остовы крыльев, но под ливнем практически бесполезны.

— Не уверен.

— Фрэнк, я тебя умолять должен? У меня задница промокла и отмерзла, так что я не в настроении.

Весь мир разлезается как старый свитер, снова думает Фрэнк. Плевать на осторожность, на параноидальную расчетливость, с которой он так долго старался удержать его от развала.

— Как ты думаешь, Потрошителем был Джаред По? — спрашивает он, когда Уоллес останавливается на светофоре.

— Я думаю, — начинает Уоллес, но свет меняется, расплывчатое пятно изумрудного света сияет сквозь дождь. Они аккуратно проезжают перекресток, направляясь обратно к автостраде в город. Уоллес протирает запотевшее стекло одной рукой. — А, ясно. Ты думаешь, нынешнее утро как-то связано с тем, что Джим Унгер вышиб себе мозги.

Фрэнку хочется закурить, но Уоллес пытается бросить, поэтому он и не тянется к пачке в кармане рубашки.

— Во-первых, убийства продолжались после того, как По посадили, — отвечает он, — То есть да, конечно, их не было сколько — пару недель, месяц?

— Слыхал о маньяках-имитаторах, Фрэнк?

— Я тоже сначала так подумал. Но херня про стихи, найденные вместе с телом Бенджамина Дюбуа, никогда не попадала в газеты, Уолли.

— Понятия не имею, о чем ты, — форд сворачивает к въезду на автостраду. — Дьявол, ну ни хрена не видно…

— Рядом с телом Дюбуа обнаружили копию «Ворона» Эдгара Алана По. Несколько строк было подчеркнуто…

— Хочешь сказать, писанина на фонтане была из того же стихотворения?

— Ага, — отвечает Фрэнк. — Оттуда же.

— И ты хочешь выяснить, как имитатор узнал о стихах в деле Дюбуа.

Фрэнк достает пачку из кармана и нажимает на прикуриватель. Извиняется, но Уоллес трясет головой.

— По убили в Анголе неделю назад, так? — Фрэнк вынимает одну сигарету и убирает пачку обратно в карман.

— Ну да, — отвечает Уоллес, приоткрывая окно. Воздух врывается с громким неприятным звуком, оба вздрагивают от ледяных брызг. — Вроде правильно.

— И на следующий же, мать его, день Винс Норрис перерезал себе горло. Винс Норрис был партнером Джима Унгера.

— Винс Норрис был еще и чокнутым, Фрэнк, — Уоллес рисует пальцем круги около уха.

— Потом мы обнаруживаем тело в парке сегодня утром…

— Если это можно назвать телом, — Уоллес вновь трет лобовое стекло ладонью.

— … вместе со строкой из «Ворона», а потом и часу не проходит, как узнаем, что Джим Унгер мертв.

— И теперь ты думаешь, что убийство все-таки совершил полковник Горчица в библиотеке с помощью разводного ключа.[18]

Прикуриватель выскакивает, и Фрэнк закуривает от его раскаленного красно-оранжевого торца.

— Ты самая большая язва из тех, что мне попадались, Уолли, — говорит он, стараясь не выдать, что напуган и кое-что пробилось сквозь его защиту. Выдыхает, смотрит на ливень, на небо и растрепанные деревья. Ветер встряхивает форд, и заметно, что Уоллес с трудом удерживает машину на дороге.

— Это одна из моих сильных сторон, — ухмыляется Уоллес. — Не дает сунуть в рот собственный ствол по примеру недавно почившего детектива Унгера.

Фрэнк делает еще одну глубокую затяжку и наблюдает за тучами, припоминая, вид урагана на спутниковых фотографиях по телевизору.

Когда Джаред открывает глаза, ворон все еще сидит на его плече, жмется поближе к лицу, словно может украсть частицу тепла, которого нет в помине.

— Где мы?

Ворон отвечает тихим птичьим курлыканьем откуда-то из глубины горлышка.

Все еще льет. Джаред начинает думать, что дождь теперь навсегда, и воспоминания о солнце и о жизни одинаково лживы. Он не спал, но ощущение такое, будто видел сон. Не помнит, как выбрался из куста олеандра в Метэйри, но, судя по указателям, он снова в Старом квартале. Мощеная улица поблескивает под дюймовым слоем воды — ровная и прямая река, подпитываемая небом, водосточными трубами и хрустальными каскадами с крыш. Ему хочется лечь на мостовую, чтобы река унесла его по частицам, растворила его тело и сознание, всю боль, пока не останется ничего, кроме жирного радужного пятна. А потом исчезло бы и оно.

— Эй, мистер! — вопит кто-то. Черное лицо таращится на Джареда сверху из окна. Оно плавает и качается в прямоугольнике тени, обрамленном розовой штукатуркой, и человек снова кричит. — Соображения нету — под дождем шататься? Не слыхал разве, ураган идет?

Мне не хватило соображения даже для того, чтобы оставаться в мертвых, думает Джаред. Чего еще ждать от зомби, которому не хватает соображения даже для этого?