Черное солнце Афганистана - Георгий Свиридов

А винтокрылым машинам грозила не меньшая, даже еще большая опасность. Риск оказался значительно большим, чем предполагали накануне, при подготовке к полету. Это на карте тропы выглядели заманчиво просто, пролегая пунктиром через перевал и по склону. А на поверку оказалось совсем не так. Склоны бывают разные. Но таких, крутых и опасно отвесных, Паршин и на Кавказе не встречал, хотя облетал там почти все горные районы. Любое неловкое движение вертолета, чрезмерное приближение к скалистым отвесным выступам и можно запросто зацепиться лопастями…

«Черт бы побрал эти горы!» — мысленно ругнулся невозмутимый капитан и вслух произнес по переговорному устройству:

— Лейтенант, будь внимательным!

— Стараюсь, командир, — ответил Беляк, ощущая неприятный холодок в груди.

Винтокрылая машина все дальше и дальше углублялась в ущелье.

Работать предстояло, как говорят, с ювелирной точностью. Мины должны обязательно лечь на тропу, а не вдоль каменистой стены и уж тем более не попадать в пропасть. А тут еще началась противная болтанка, которая постепенно увеличивалась, от мощных нисходящих и восходящих воздушных потоков…

Наконец, отстреляны все кассеты мин.

Александр оторвался от прицельного устройства. Приятно было осознавать, что все прошло удачно, что мины легли на тропе и дорога душманам перекрыта. С облегчением перевел дух. Вытер пот со лба и доложил Паршину:

— Командир, полный порядок!

Вертолет быстро отстранился от скалы и, слегка набирая высоту, двинулся вдоль ущелья.

— Летим домой, — приказал Паршин по внешнему переговорному устройству капитану Кулешову.

— Есть, командир!

Вертолет Виктора Кулешова все это время барражировал на высоте над ущельем, страхуя и оберегая своего ведущего.

— Лейтенант, давай курс, — приказал Паршин.

Впереди темное глухое ущелье постепенно расширялось и нежданно стало разветвлялось в разные стороны. Александр на мгновение растерялся. Отстрел мин привлек все его внимание. Работ была весьма напряженной, он на какое-то короткое время упустил контроль за визуальной ориентировкой на местности. Куда лететь? В какую сторону? Беляк смотрел то на карту, то на ущелье, убеждаясь в несовершенстве наших карт-двухкилометровок, не совпадающих с реальной действительностью в этой сильно пересеченной горной местности.

— Лейтенант, давай курс, — повторил Паршин.

Беляк, полагаясь на свою интуицию, быстро назвал курс и добавил:

— Влево по ущелью, командир!

А дальше произошло то, что запомнилось Беляку надолго. И экипажу тоже.

Ущелье сделало поворот, и вертолет выскочил на просторное плоскогорье, которое, расширяясь, уходило вдаль. Внизу оказалась совершенно незнакомая местность. Непривычная, не афганская, совершенно иная. Обжитая. Несколько белых построек европейского типа. Прокладывается новая асфальтированная дорога, которая тянется издалека. Автобус, грузовики. Широкая машина по укладке асфальта на гусеничном ходу. Бригада строительных рабочих деловито суетится. Одни копают ямы, другие готовят полотно новой дороги. А, главное, — взволнованно бегают люди в черной форме с оружием в руках. Их много.

«Пакистан! — молнией пронеслось в голове Александра. — Перелетели границу!» Его мгновенно прошиб пот, хотя в кабине было довольно прохладно — кондиционер работал исправно.

В следующие секунды вокруг вертолета стали взрываться зенитные снаряды.

— Лейтенант, дай курс! — требовательно прозвучал в наушниках голос Паршина.

Карта была в руках Александра Беляка, но определить местонахождение он не мог. То, что они залетели на территорию Пакистана, никаких сомнений уже не вызывало. «Влипли! — тревожно билась в голове одна единственная мысль. — Влипли!»

— Командир, уходим на предельно малую! — торопливо прокричал Беляк. — Курс триста градусов, на север! Используй складки местности!

Люди в черной форме стали стрелять по вертолету из автоматов и ружей.

Командир экипажа быстро отвернул нос винтокрылой машины в их сторону и разрядил два блока НУРСов. Все шестьдесят четыре неуправляемые ракеты с ревом устремились к земле. Гулко загремели взрывы, умножаемые горным эхом. А вертолет, взревев двигателями, послушно рванулся в обратную сторону и, сходу перемахнув невысокий горный хребет, лег на заданный курс.

До Джелалабадского аэродрома летели молча. Без обсуждения и комментариев. Даже обычно говорливый бортовой техник молчал.

Зашли на посадку.

Мягко приземлились.

Вырулили к месту стоянки вертолета.

Выключили двигатели. Остановились лопасти.

Александр Беляк долго сидел в своем кресле. Навалилась оглушительная тишина. Он виноват, он! Из-за его невнимательности они пересекли границу и залетели в Пакистан. Что же теперь будет? Крути, верти, а отдуваться придется…

Александр грустно усмехнулся, смахнул пот с лица. Не сидеть же ему тут вечно! Набрался духу. Выпрыгнул из кабины. Осмотрелся по сторонам. На него никто не обращал никакого внимания.

У хвоста вертолета стоял озадаченный капитан Паршин и рядом хмурый бортовой техник Чубков. Оба сосредоточенно рассматривали хвостовую балку.

Беляк подошел к ним.

Паршин искоса взглянул на лейтенанта и снова поднял голову к хвосту вертолета. Ему было достаточно одного короткого взгляда, чтобы понять состояние души своего летчика-оператора. Ругней и матерщиной делу не поможешь, не исправишь того, что уже случилось. Выскочили из пекла живыми и целыми, и это уже хорошо. И еще Паршин подумал о том, что рано или поздно, но придется ему подбирать себе нового летчика-оператора. Беляк по своей натуре человек слишком самостоятельный, слишком твердый и решительный, чтобы долго находиться на вторых ролях. Штурман из него не получится, как не старайся. Не та натура! Его надо начинать готовить к самостоятельным полетам…

Но вслух капитан спросил, показывая глазами на хвост вертолета:

— Видишь?

Беляк посмотрел на хвостовую балку. Там зияли крупная рваная пробоина, величиною с куриное яйцо, и несколько пулевых отверстий. Мелькнула тревожная мысль, что если бы капитан не отвернул вертолет, то снаряд и пули могли угодить в двигатель или прошить кабину…

— Видишь пробоину? — спросил капитан.

— Да, командир, — виновато ответил Беляк.

— Мы еще легко отделались, — сухо произнес Паршин, делая ударение на слове «мы».

Этим он как бы объединял себя с Беляком, принимал на себя всю ответственность. Александр с благодарностью взглянул на капитана, на душе стало чуть легче.

— Могло быть значительно хуже, — мрачно произнес Иван Чубков.

— Могло, — подтвердил Паршин и ровным голосом приказал: — Лейтенант Беляк и старший лейтенант Чубков! Осмотрите внимательно тросовое управление и хвостовой вал. Если там все нормально, все мелкие вопросы решите с ТЭЧ. Но чтобы к утру дырок не было!

Повернулся и пошел в сторону штаба.

2

Тросовое управление и хвостовой вал к радости Беляка и Чубкова были в полном порядке. Ни пули, ни осколки снаряда их не задели. Бортовой техник остался у вертолета еще кое-что проверить и смазать, а Александр прямиком двинулся в ТЭЧ.

С ТЭЧью — Техническо-Эксплутационной Частью, — а точнее, с технарями, солдатами срочной службы, Беляк быстро нашел общий язык. Знакомый сержант, Иван Петров, вытирая ветошью замасленные руки, хитро улыбнулся, узнав о цели прихода летчика в мастерскую, и спросил:

— Можно задать еврейский вопрос?

— Валяй, если он безобидный, — сказал Беляк.

— Вопрос прост, — сержант оглянулся по сторонам и, убедившись в том, что поблизости ничьих ушей нет, тихим голосом спросил: — А что за это мы будем иметь?

— Тогда слушай встречный вопрос, — сказал Беляк. — А что вы хотели бы иметь?

Оба рассмеялись, вполне довольные своими дипломатическими способностями.

— Мы хотели бы иметь наличные или чеки, — сказал сержант и добавил: — Можно и спирт.

— С валютой туго, сам понимаешь, — пояснил Беляк, — а спирт имеется.

— Мы могли бы приступить к делу хоть сейчас, — сказал сержант, вполне довольный результатом переговоров, — но, сам понимаешь, лейтенант, что фюзеляж уже накалился на солнцепеке так, что к нему не подступить. Чуть-чуть спадет жарища, и мы все дырки заделаем честь по чести.

Термометр в тени палаточного тента мастерской показывал свыше 50-ти градусов. Но к вечеру пробоины технари заклепали, да еще и закрасили.

О досрочном выполнении приказа Паршину доложил Иван Чубков:

— Командир, с нашим бортом все в порядке. Полный ажур!

Осмотрев вертолет, капитан остался доволен ремонтом.

— Молодцы, — похвалил он и распорядился: — А теперь топаем в наш жилой подвал, включаем радиоприемник и очень внимательно слушаем последние известия.