Позволь тебя не разлюбить (СИ) - Лабрус Елена

Чего они от неё хотят? Чего тот, чьё имя она так и не назвала, хочет от неё?

А она одна. У неё не осталось никого.

Был Андрей, которого она как могла защищала, изображая ненависть и неприязнь, лишь бы никто не заподозрил, как он ей дорог. Был Роман Рябцев, к которому она тоже не могла обратиться за помощью, потому что предала его. Был Вася, колченогий коренастый коротыш, почти брат, что за неё, наверное, убил бы любого, если бы знал. Но видимо, и ему было невдомёк, что она обидела его друга не умышленно, что с ней случилась беда, о которой она никому не рассказала.

Всю дорогу я думала про Катю, про то, что ей нужна помощь, про то, что где-то среди бумаг деда, возможно, лежит её письмо.

И чуть не врезалась в дерево — так резко нажала на тормоз, увидев у крыльца чужую машину.

Сердце сначала ушло в пятки, но потом я подумала, что так быстро ко мне бы не приехали. Если следили, то ехали бы следом, а если «пробили» по прописке, то скорее поехали бы в родительскую квартиру, что стояла запертой, чем в дедов дом или бабушкину квартиру, что была оформлена на маму, и в которой я на самом деле жила.

А потом… потом я подумала… и оно подпрыгнуло от радости.

— Андрей! — крикнула я. Толкнула дверь, но она была закрыта. Сбежала по ступенькам вниз на веранду, к причалу с катером. — Андрей, ты здесь?

— Фух, как ты меня напугала, — вздрогнул Езерский.

Разогнулся. Прижал руку к сердцу. В руке у него была отвёртка.

— Вот, увидел, что качается, решил стул тебе починить.

— На нём всё равно никто не сидит, — посмотрела я на рухлядь, что пора было выкинуть.

— Ну вдруг теперь пригодится, — пошатал он старый стул для наглядности. Теперь он и правда стоял как вкопанный. — А чего трубку-то не берёшь? Я раз десять позвонил.

— Странно, — достала я телефон. — У меня не одного пропущенного.

Наверное, на территории Катиного дома глушили связь.

— А у меня десять неотвеченных, — повернул Вадим свой телефон, чтобы я не подумала, что он врёт.

А я и не думала, я ждала, что он спросит: кто у нас Андрей?

И Вадик не заставил себя упрашивать.

— Ты ждала кого-то другого?

— Да, механика. Мотор у лодки барахлит. Просила, чтобы заехал, посмотрел, — соврала я без зазрения совести. Сам виноват: дал мне время подумать, а механика действительно звали Андрей.

— Вот видишь, «Андрей. Механик», — решила я поступить как он и сразу предъявить доказательства.

— Ясно, — кивнул удовлетворённый ответом Езерский.

— Есть новости? — без былого энтузиазма потащилась я обратно наверх к входной двери. Дверь на веранду запиралась изнутри, её снаружи не откроешь.

Не Езерского и не механика я ждала, но уж лучше пусть будет Езерский.

— Вроде нет, — забрал он инструменты, что, видимо, принёс из машины — та стояла с открытым багажником и поднялся следом. — Документы привёз. Если мы решили заявить свои права на землю, надо, чтобы ты подписала.

— У тебя новая машина? — мельком оценила я автомобиль представительского класса.

— Да, только с салона, — едва сдержал довольную улыбку Вадим.

— Не по нашим дорогам на таких ездить, — достала я ключ, толкнула дверь, пригласила Вадика в дом.

— Ну и жарища тут у тебя, — расстегнул он пиджак.

— Включала отопление, пока шли дожди, и не выключила, чтобы просохло, — пояснила я, щёлкнула выключателем термостата. — Чай будешь?

— А кофе у тебя, случайно, нет? Знаю, что ты не любишь, но вдруг.

— Уже люблю, — пригласила я его на кухню.

Прежде чем выйти из гостиной, он оценил разложенные по полу бумаги, зацепился взглядом за мужскую футболку на спинке кресла. Ничего не сказал, а я вдруг подумала, что могу отдать документы Кисы Вадиму. Ну куда ещё я могу их деть? Отвезти в квартиру? Там будут искать вероятнее всего. Зарыть в лесу? Сгниют. Опять же Вадик единственный человек, который знает, что с ними делать, если со мной что-то случится.

— Ты умеешь хранить секреты? — спросила я, налив ему большую кружку кофе.

— Это моя работа, — усмехнулся он.

— Могу я кое-что отдать тебе на хранение? — спросила я и коротко рассказала, чьи это документы и как у меня оказались.

— Я могу посмотреть? — спросил Вадим, когда я принесла коробку.

— Конечно.

— Фу, блин, — отвернулся он от газетного снимка с обезображенным голым трупом, где были забрюлены только гениталии. — Зачем такое печатать?

— Меня больше интересует зачем эта газетная вырезка Кирсанову.

— Ну, он же бывший криминальный авторитет. Поди кого-нибудь из его дружков завалили двенадцать лет назад, или наоборот. Неопознанный труп, — прочитал он заметку, стараясь не смотреть на фотографию, — значит, хорошо замели следы.

Я пожала плечами.

— Думаешь, это чёрная бухгалтерия? — пролистал он клеёнчатую тетрадь с записями.

Глава 39

— Это точно бухгалтерия, но какая, я понятия не имею. В общем, если меня убьют, ты знаешь, что с этим делать.

— Не говори глупостей. Рябцев твой, конечно, мудак, но не думаю, что до этого дойдёт. Твоя смерть только осложнит ему жизнь. Это ж пока завещание вступит в силу, пока что к чему разберутся твои родители, прямых наследников двое, значит, вдвое больше мороки.

— Ну, спасибо, — покачала я головой.

— Да, детка, я адвокат по наследным делам, души у меня нет, — улыбнулся Вадик, закрывая коробку. — Я правильно понял, что, кроме этого, ты в дедовых бумагах ничего не нашла?

— Ничего, что может как-то изменить текущее положение вещей.

— Ну тогда сейчас я это унесу и принесу тебе документы.

Хлебнув кофе, я слышала, как он хлопнул багажником, потом дверью машины.

— Как думаешь, со вдовой мне снова придётся встречаться, если я подам в суд? — спросила я, уже подписывая бумаги.

Езерский посмотрел на меня с пристрастием:

— А тебе надо с ней встретиться? Если да, то, конечно, я могу это организовать, потому что на самом деле нет. Но встреча будет исключительно в моём присутствии.

— Мне и надо в твоём присутствии, — согласилась я.

Он кивнул. Сложил подписанные бумаги в папочку.

— Подожди, — вышла я его провожать. — Хочу сфотографировать кое-что.

— Давай лучше я сфотографирую всё и привезу тебе флешку, — отмахнулся от комара Езерский.

— Давай, но кое-что мне надо прямо сейчас.

Я сделала несколько снимков и позволила обнять себя на прощанье.

— Если что, моё предложение в силе, — улыбнулся он, прижимая меня к себе. — Если хочешь, могу на одно колено, с кольцом.

— Не траться напрасно на кольцо, Вадим, — похлопала я его по спине, как борец стучит по татами, когда просит остановить схватку, чтобы он разжал наконец руки.

— Ну я так, напоминаю, на всякий случай. Мне кажется, из нас вышла бы неплохая пара, — наконец, ослабил он объятия.

— Скорее, команда, — улыбнулась я, и чтобы его не обижать, добавила: — Спасибо, Вадим, буду иметь в виду. Спасибо тебе за всё.

Несколько дней, я ждала, что меня приедут навестить какие-нибудь непрошеные гости, но, если кто и приезжал, я не заметила.

Перерыла всю дедову переписку, но увы, видимо, дед действительно уничтожил Катино письмо. Да и что в нём могло быть такого, что имело бы сейчас значение для меня или Андрея? Ничего.

Ну, может, для Рябцева многое бы прояснило, раз письмо было адресовано ему. И у меня тоже были вопросы. Особенно не давала покоя фраза, что тот, кого она любила, трахнул её и никогда не любил.

Это она мне соврала? Или Андрей? Если Андрей, то зачем? Ведь я сама предположила тот же сценарий, вряд ли эта глупая ложь что-то бы для меня изменила — мы не властны над прошлым, мне тоже за некоторые вещи стыдно.

Но вряд ли в Катином письме были ответы на мои вопросы, и я в любом случае его не нашла.

А время шло.

Я собрала выкупленную мозаику. Открыла в календаре июнь.