Если только ты - Хлоя Лиезе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я таращусь на него широко раскрытыми глазами.
— Что-то уже попало в интернет?
Рен кивает.
— У меня настроены гугл-оповещения по моей семье. Выскочило примерно полчаса назад.
— Они назвали Зигги по имени?
Он качает головой.
— Нет. Они назвали по имени тебя.
— Я не… — мой голос срывается. — Я не твоя семья.
— Для меня ты семья, — говорит он, листая что-то в телефоне так, будто вовсе не сбросил на меня экзистенциальную гранату.
Я не рискую осмысливать сокрушительное влияние этого заявления, так что я это не трогаю. Вместо этого я достаю свой телефон и пробегаюсь взглядом по первой попавшейся статьей.
«Юваля Бёрнса, — читаю я, — основателя агрессивной йоги, заметили выходящим из дома Себа Готье. Вскоре за ним последовали сам Себ и неизвестная рыжая, ведущая его машину — скорее всего, из-за его травмированной ноги, которая помешала бы безопасному вождению машины. Себа и его спутницу далее видели за завтраком в Café du Monde, смеющимися и наслаждающимися душевным завтраком. Она надсмотрщица? Подруга? Нечто большее? Мы сообщим, когда узнаем подробности».
Застонав, я бросаю телефон на стол.
— «Неизвестная рыжая». Она будет «в восторге».
Рен хмурится.
— Зигги никогда не нравилось оказываться в центре внимания. Сомневаюсь, что она будет протестовать из-за того, что осталась в сторонке.
Странное давящее ощущение в груди не даёт мне сказать больше. Это так странно и необъяснимо приятно — знать про его сестру то, чего он не знает. Бергманы явно не понимают, насколько Зигги хочет быть увиденной. Где-то в процессе люди, которые любят её сильнее всего, упустили из виду один простой факт — если ты долго жил в определённой манере, это не означает, что ты хочешь жить так всегда, и что твои сложности с изменениями — это не признак нежелания изменений. Просто… это сложно. И возможно, было бы чертовски проще, если бы люди вокруг тебя видели твои возможности.
Меня переполняет свирепая, пронизывающая гордость. Я такой человек для Зигги. Как минимум, я могу им быть. Не просто тем, чей суровый имидж может чуть запачкать её. Но и тот, кто показывает ей, что видит её возможности.
— Может, это меняется, — уклончиво отвечаю я, отталкиваясь от стола и убирая телефон в карман. — Я пойду.
— Уверен? — спрашивает он. — Хочешь остаться на ланч? Фрэнки скоро вернётся.
Господи Иисусе, только не Фрэнки. Она пронюхает про ту сторис с йогой, увидит наши с Зигги фотографии, и пусть я уверен, что могу выдержать такую динамику с Реном, Фрэнки обладает ужасающей способностью вынюхивать мою ложь и пугать меня за это до усрачки.
— Всё хорошо, — говорю я. — Я всё ещё сыт с завтрака.
Он хмурится.
— Что ж, ну ладно. Дай знать, если что; я могу заехать за тобой, и мы могли бы… — он пожимает плечами. — Не знаю, немного пообщаться. Ты залёг на дно, пока восстанавливаешься, и пока Фрэнки… ищет, как исправить всё для тебя, но я скучаю по тебе.
Когда я только познакомился с Реном, это ошеломительно честное общение, эмоциональная открытость вызывали у меня глубинный дискомфорт. Моя семья не так устроена, и меня не так воспитывали. Но сблизившись с ним за последние годы, я начал восхищаться тем, какой храбрости это требует. Что он может посмотреть на меня и сказать, что скучает по мне, что он может признаваться в своих потребностях и желаниях так свободно, без страха.
— Я… — я откашливаюсь. — Взаимно. На самом деле, я, ээ… — я снова откашливаюсь. — Я на самом деле хотел спросить, может… То есть, я думал…
Улыбка Рена лёгкая и забавляющаяся. Он приподнимает брови и ждёт.
— Я подумал… может, я мог бы присоединиться к твоему Шекспировскому Клубу.
Улыбка на его лице становится настолько ослепительной, что это вообще выходит за пределы человеческих возможностей.
— Серьёзно?
Я пожимаю плечами.
— Серьёзно. Зигги не призналась, что клуб существует, но сказала, что если бы Шекспировский Клуб гипотетически существовал, то это чертовски классное времяпровождение. А мне это не помешает. Немного веселья, которое… не такое пустое.
Рен сминает меня в крепких объятиях и хлопает по спине.
— Я был бы очень рад, Себ! Тебе тоже понравится. Тебе всего лишь надо…
— Заучить продекламировать мои любимые строки из Шекспира минимум перед двумя членами клуба. Если они согласятся, что я выступаю искренне, то меня пригласят в ряды участников.
Он кивает, отстраняясь от нашего объятия и все ещё улыбаясь.
— Значит, она тебе сказала, хорошо. Окей. Круто. Ну, тебе повезло — наше следующее собрание через две недели. В субботу, ровно в шесть часов, у меня дома, так что начинай заучивать.
Чёрт. Как стремительно развиваются события.
— Эээ. Так скоро?
— Будет здорово, — отвечает он. — Ты отлично справишься, — меня снова обнимают, когда я собираюсь возразить, выдумать отговорку и выиграть себе немного времени, но взгляд, которым Рен смотрит на меня, его восторг и счастье останавливают меня.
Пообещав, что буду там, я ухожу из его дома. Я не спешу, пока иду обратно, наблюдаю, как солнце поднимается выше по небу, чувствую, как бриз треплет мои волосы и отбрасывает их назад.
Добравшись до дома, я брожу туда-сюда, пока мои руки не добираются до книжных шкафов, занимающих стены маленькой удалённой комнатушки, которую я сохраняю приватной, только для меня. Проведя пальцами по корешкам, я нахожу нужное издание, снимаю с полки и опускаюсь в кресло.
Резкая, ноющая боль, которая в последнее время становится чаще и возникает почти после каждого приёма пищи, царапает мой желудок. Я втягиваю вдох и подбираю ноги, испытав небольшое облегчение от давления на живот, когда крепко зажимаю подушку между грудью и бёдрами.
Боль сильная. Достаточно сильная, чтобы я начинал думать, что это больше нельзя игнорировать, как я игнорировал пульсирующие боли в теле, густой туман в мозгу, от которого мысли делаются грузными и медленными.
Мне надо пройти осмотр, добраться до сути. Особенно сейчас, когда я так близок
