Княжич - Владимир Георгиевич Босин

заняла работа. Я видеть не могу уже эту юрту с её вшами и клопами которых не вытурить оттуда, из-под вонючих шкур. Меня начало всё раздражать. Каждый день баранина, а душа просила овощей, горячего супчика и пирогов с капустой. Мы были на положении не совсем вольных, я понимал, что нас не отпустят, пока не закончим.

Доделки заняли еще седьмицу, а потом я увидел самого хана.

Глава 11

11

Ибрагим-хан не производил особого впечатления. Полноватый небольшого роста на кривых ножках, он во главе большой процессии вошёл в помещении. Пришлось мне падать ниц в унизительной позе. Только дворянам дозволялось стоят при хане. А я кто? Правильно, работяга.

Судя по расплывшейся в улыбке морде, его ханское величество довольно. Я заметил в свите и моего грека. Тот, сын ослицы, даже не показал, что знает меня.

По результатам наказали переделать участок работы в углу, откуда предусматривался торжественный выход правителя со свитой к гостям.

Последующая приёмка прошла успешно, накануне рабочие по моей указке натёрли листы. Я дал подробные указания, как ухаживать за нержавейкой. Хлопковой тонкой тканью, смоченной в обычной воде, протирать и насухо вытирать. И всё, никаких протираний вином и прочим непотребством. Сейчас зал выглядит неплохо, зеркальные стены частично задрапированы тяжёлой парчой, бархатом и атласом. Тоже касается и потолка. Ярко, зрелище впечатляет, и напрягает одновременно. Но тут работают иные понятия, броско, значит дорого и достойно великого правителя.

До последнего не верил, что нас отпустят. Но видимо грек вставил пару слов, намекнув босу на пользу дальнейшего сотрудничества и сложности с возвратом золота. Это была авантюра чистой воды. И ещё я понял, что меня кинули как лоха, как щенка несмышлёного обвели вокруг пальца.

Фраза про осла с золотом была не в фигуральном, а в реальном смысле. Уверен, что хан отдал бы и пуд и два золота, чтобы у него единственного была такая красота. Но мой взгляд приёмный зал получился аляповато. Огоньки от светильников, отражаясь от панелей слепили глаза, лично мне хотелось побыстрее выйти оттуда, начинала болеть голова. Но, не спорю, необычно и подавляет всех, кто входит туда в первый раз.

По некотором размышлении и переговорив с греком я решил, что и хорошо, что не запросил больше. Мне бы пообещали, и даже выдали бы на руки. Но домой я бы точно не добрался. А так, лежат в Хлынове мои денежки и не собирается хан из-за них пачкаться.

Это купец Христофор и довёл до моего сведения. Не знаю, что он получит за труды от Ибрагим-хана, но явно что-то повесомее моего.

Поэтому довольный грек и согласился помочь мне в моём деле. Мои парни погрузились в двое саней, и мы тронулись в путь. Лёд пока ещё не окреп настолько, чтобы держать надёжно вес гружённых саней, поэтому мы прижимались к берегу.

Мурза Улугбек оказался совсем молодым мужчиной. Его стойбище находилось недалеко от берега. Грек вёл с ним какие-то дела и порекомендовал переговорить с этим, несомненно, достойным представителем кочевого племени.

Я уже перестал шифроваться и переоделся в своё, княжеское. Не стал бы мурза на равных общаться с ремесленником. А вот князя он уважил, прямо при нас зарезали овцу и сейчас на костре весело потрескивал огонь, слуги подвесили казан, где будет вариться мясо.

Собственно, что поведал мне ранее Христофор.

"Мурза Улугбек из довольно знатного и многочисленного рода. Но вот беды уже несколько зим преследуют его род. Сначала отец сделал ставку не на того правителя и в результате, когда к власти пришёл Ибрагим-хан, его род оказался в опале. Потом был падёж скота от мора, отец с братьями, чтобы поправить положение рода отправились в набег. По привычной схеме пошли на запад. Но когда неудача приходит, от неё не убежать. Напоролись они на достойного противника, попали в подготовленную засаду. Из ближайшей родни никто не спасся и Улугбек оказался единственным из семьи мужчиной, к кому и перешла власть. Вот только положение у него непростое. Тут уже речь идёт о выживании, соседи присматриваются к родовым землям, покушаясь на плодородные пастбища в пойме реки."

Я не стал растекаться мыслью, предложил мурзе поработать на меня. Ему предстоит немного заняться для разнообразия мирным трудом, засеять свои участки коноплёй и разбить в степи пасеки. Естественно всё это буду делать я и мои люди. А мурза будет выделять невольников и обеспечивать охрану.

Дело то не быстрое, я не планирую мгновенную отдачу. Дай-то бог через пару-тройку лет заработать в полную силу.

Молодой мурза оказался очень склонен к лести и мне удалось заключить с ним устный договор. При Христофоре стукнули по рукам, подтвердив намерения. Тут как раз подошла шурпа и нам налили в кисюшки наваристый бульон. А на лепёшки выложили отварное мясо.

Фотиади сопроводил нас до Хлынова и подтвердил, что деньги теперь наши. Для меня это громадные средства, например здесь в Хлынове я могу на них выкупить всю улицу в центре города. В знак благодарности я подарил ему настоящее зеркало. Пять таких я снял с грузовика при попадании сюда. Это уже второе, которое я отдаю местным за помощь.

- Как пропала? Почему пропала?

- Алексей я не знаю, но обещаю завтра же всё разузнать.

Чёрт, я приехал в Тверь и сразу навестил своего хорошего знакомого. А тот вместо того, чтобы поведать про интересующую меня особу, начал рассказывать об успехах и готовящемся венчании Михаила Борисовича с литовской невестой. Я, конечно, очень рад за них, но куда делась княжна Анна.

На следующий день господин Шестаков, княжий советник и по совместительству главный дипломат, задумчиво теребит седую бороду.

- Ничего не понимаю, ещё в воскресенье её видели на заутрене в храме, а со вчерашнего дня она как в воду провалилась. Слуги говорят, что у чёрного входа видели закрытый возок. Возможно, в нём её увезли.

- Василий Гаврилович, а не могла она сама решить сбежать, подальше от всех этих интриг.

- Сбежать? А зачем? У неё был статус гости и она не была под надзором. Захотела бы, давно сама могла уехать. Все были бы только рады. Она и так здесь на птичьих правах проживала. Когда договор порушили, вместо