Железный Зад (СИ) - Райтерман Лана

Владимир достал из кармана монетку и повертел ее в руках.

— Все равно тяжело поверить.

— А ты попробуй. Только не загадывай больше таких монет.

— А что будет?

Кешбек махнул рукой и направился к теплице. Открыв стеклянную дверцу, казах спрятался за ней. Владимир отпрыгнул. Его чуть не схватила мохнатая травяная лапа.

— Закрывай! — крикнул он Кешбеку.

Но тот не успел. Лапа крепко впилась в дверцу, да так, что стекло покрылось трещинами. Владимир схватил мотыгу, валявшуюся на земле и рубанул по лапе. Из недр теплицы послышался зев.

— Руби ещё! — азартно хохотнул Кешбек.

Владимир со всей дури тяпнул по лапе, обрубив ее. Остатки ее втянулись обратно в теплицу. А то, что упало на землю, Владимир измельчил на куски.

Кешбек закрыл дверцу на замок. Растение продолжало биться в агонии, стуча прутьями по стеклам теплицы. Откуда-то из глубины доносился рев. Владимир с Кешбеком отошли подальше.

— Что это было? — воскликнул Владимир.

— Конопля, — наивно ответил Кешбек. — Один маленький кустик, но я не для себя, а для…

— Я не про это! Что за чудовище у тебя в теплице живет?

— Я тебе и говорю, брат, это конопля. По крайней мере, вчера так было. Рос маленький, неприметный куст. Я его поливал, оберегал, ласково называл…

— И как же он вымахал в такое дурилище?

— На этот вопрос я тебе тоже ответил. Загадал желание, подбросив монетку, а она упала, покатилась по земле и нырнула куда-то. Я хотел ее найти, но тут мой кустик начал расти. Ох, брат, как я испугался! Но не за себя, а за нежные верхние листочки. Им нельзя перезреть! А теперь попробуй в этом заповеднике отыскать мои листочки. Ах, шайтан!

— Брат, а ты не боишься, у тебя же дети рядом бегают?

— А чего мне бояться? Я ему утром кинул кусок мяса, он сожрал и успокоился. А вечером не кормил, может, поэтому он свои пакли тянет.

— А жена? Она ничего не заметила?

— Ну как уж, чтобы моя горячо любимая хатын ничего и не заметила! Она ещё раньше всех петухов орала, что помидоры выросли больше обычного. Вроде как, настолько много курю, что задурманил помидору, ну она и вымахала.

— И всё?

— Нет. Дала тяпку и велела вырвать лишние кусты. Я и пошел войной. Но не успел я занести тяпку, как это зараза выхватила ее из рук и выгнала меня из теплицы! Ещё дулю сложила из листьев и в морду мне сунула.

— Как теперь будем избавляться от этой оказии?

— Да никак. Зима наступит и ей будет кранты.

Кешбек пошел обратно к дому. Он прокрался мимо окон кухни, откуда вился вкусный аромат плова и свежих огурцов, посмотрел на улицу, где стая собак гнала бедного соседского кота, и забрался по ступенькам на крыльцо. Владимир появился немного позже.

— Ты чего, брат?

Владимир что-то держал в руке.

— А можно говорить, что я загадал? Влияет ли это на желание?

— Фиг знает! Мне не с кем было вчера делиться, я как-то сам справился.

— Ладно, — сказал Владимир и вздохнул с закрытыми глазами. — Хочу перестать быть одиноким.

Владимир подбросил монету, посмотрел наверх, чтобы поймать, но она ударилась ему об голову и, упав в траву, спряталась где-то.

— Ну ты и дурень, — крякнул Кешбек.

— Я думал, она исчезнет! Она же волшебная!

— Она-то волшебная, только ты дурак обыкновенный.

Кешбек заржал, но не по злому. Он спустился, приобнял Владимира и, подталкивая его под спину, затащил в дом. Бибигуль их давно ждала и успела заскучать. В чашке чая плавала муха и она, вместо того чтобы выкинуть ее, пыталась утопить ее, поливая сверху чаем из ложки.

Владимир сел за свою остывшую порцию. Он посмотрел на Кешбека, потом на его жену. Казах как обычно начал ворковать перед ней, какая она замечательная, и хвастаться, какой он замечательный. Владимиру хотелось улыбнуться, но что-то ему не давало. В груди было тоскливо. После ужина он вернётся в дом, в котором его никто не ждал.

Владимир часто испытывал чувство одиночества. Был ли он один дома или бродил с Кешбеком по лесу, тоска нападала на него и долго не отпускала. Владимир, продолжая делать свое дело, размышлял про себя о причинах одиночества. Но не находил в себе существенных недостатков. Возможно, дело было в женщинах? Не в каждом доме, но в большинстве, женщина была главой семьи. На ней держался дом, дети, скотина, а также она должна была успевать с мужем и на поле поработать. Такой супербабе нужен был муж, который бы не оттенял ее славу и не мешался под ногами. Наверно, поэтому замуж быстро разбирали всяких полупьяных Бухиярчиков.

А Владимир что? Им нельзя было помыкать, драть за чуб и орать матом. Такого отношения он точно бы не стерпел. Но не все женщины бывают сварливы. Есть теплые, нежные и ласковые, которые согласны жить в мире и согласии, готовые исполнять в семье свою женскую роль, а Владимир выполнял бы мужскую работу и с радостью помогал бы своей любимой женщине.

Он уже на многое был согласен, лишь бы в его жизни появилась спутница. Захотела бы стать домохозяйкой, пусть сидит дома и воспитывает детей, как это делалажена Кешбека. А он бы приходил вечером с полей, раздавал детям сладости, жене — сладкий поцелуй. И пока супруга доделывала домашние дела, он бы забирал детишек поиграть возле дома. А как близилась ночь, они уложили бы детей спать, а сами… ушли гулять под луной возле речки. И он бы говорил своей прекрасной женщине слова любви, а она бы робко улыбалась и таяла от любовной неги.

Бум! Владимир шарахнулся от удара. Ему в голову попал мяч. Пока Владимир тер ушибленной лоб, толпа мальчишек бежала издалека за своей игрушкой.

— Бирегез туп!

— Тимеркут, бизге биринез!

— Юк! Нам кидай, Тимеркут!

Кричали ребята на разный лад. Но Владимир не стал им кидать мяч в руки, а просто хорошенько замахнулся ногой и пнул его подальше. Ребята остановились, наблюдая, как над ними пролетал мяч. И когда тот скрылся на другом конце деревни, дети посмотрели на Владимира, крикнули в его сторону несколько матерных ругательств и когда поняли, что он направился к ним на разборки, пустились в бег за мячом. Только мелькали в траве их босые пятки розовыми пятнами.

— Никакого уважения ко взрослым, — проворчал Владимир.

Вспомнив, что давно не покупал домовым печенья, он зашёл в магазине и купил сразу три килограмма. Овсяное печенье было свежим и мягким. Попробовав одно, он не был уверен, что оно доживёт до утра. Но купить в довесок он ничего уже не мог. Магазин закрылся и Владимир побрел к себе домой.

Во дворе его встретил радостный Акбай. Владимир наклонился к нему. Почесал морду, потом пузо, а затем угостил печеньем. Акбай не отказался и сразу проглотил, не жуя.

— Сейчас еду вынесу.

Он забрал миску Акбая и поднялся домой. Нащупал ключ на полке над дверью, открыл замок и посмотрел внутрь. Холод и темь ждали его. Некому растопить печь. Никто не включил свет. Никто не подошел и не пригласил к столу. Опять тоска напала на него, хотя мяч казалось выбил ее из головы.

Владимир включил свет и прошел в дом. В тишине помыл миску. Положил из огромной кастрюли каши с куриными потрохами и вынес Акбаю. На всякий случай проверил кур и корову. Прошёлся вдоль грядок, где росли лук и чеснок. В запасе у него оставалось пара часиков перед тем, как солнце сядет, но Владимиру ничем не хотелось заниматься. Чувство одиночества засело в нем и не давало покоя.

Он подождал, когда Акбай поест и вышел с ним на прогулку к лесу. Пес был очень рад вечерней вылазке. Он рвался куда-то вперёд, тащил за собой хозяина, лаял настолько задорно, что Владимир отпустил его с поводка. Акбай залился воем и удрал в чашу. Сам Владимир не стал заходить в лес, а бродил вдоль, ища подходящую палку, чтобы поиграть с псом.

Спустя три часа они вернулись. Акбай выплеснул всю свою дурную энергию, поэтому добровольно пришел домой. Он сразу залез в конуру, выставив пушистый хвост на улицу. Владимир умылся водой у бочки, зашёл в дом, скинул с себя одежду и лег спать.