Hermanas - Тургрим Эгген

Таких магазинов больше не было. Ближайшая к нам бодега, бакалейная лавка, находилась в двух кварталах по направлению к проспекту Линеа. Если бы вы зашли туда в обычный день, вы бы подумали, что оказались в магазине, торгующем стеклянными витринами… Однако соседний магазин выглядит так же, и следующий за ним, и тот, на другой стороне улицы. В витринах — пустота, из украшений — максимум пара резиновых сапог или автомобильный аккумулятор.

За пыльным стеклянным прилавком сидит женщина, которая таращится в пустоту. Чтобы зрелище не казалось совсем уж абсурдным, в витрине перед ней что-нибудь все-таки выложено. Это несколько пачек сигарет и бутылки с теплым пивом. Огромный магазин, около ста квадратных метров, и метр за метром — пустые пыльные стеклянные витрины — для продажи сигарет и пива? Но нет, наверняка не для этого, поскольку когда вы входите и начинаете приближаться к кассе, продавщица становится невообразимо кислой, как будто вы оторвали ее от самого плодотворного из всех занятий — сидения в магазине в полном одиночестве и оглядывания пустых полок.

Но сегодня перед бодегой была очередь — хороший признак. В основном женщины, как обычно. Они находились там уже долго. Люди стояли, сбившись в кучу, а не вытянувшись в ряд. Я кивнул одной женщине и спросил: «El ultimo?[33]», обычное кубинское приветствие. Она указала на женщину, сидевшую прислонившись к стене. Теперь el ultimo был я, передо мной стояла эта женщина, и больше мне ничего не надо знать.

Поход за покупками длился часами. Сотни тысяч лет идут псу под хвост, пока люди ждут, когда отоварят их карточки, когда будет выполнена бесконечная тупая бумажная работа по передаче права собственности на товары первой необходимости по цене, установленной государством. Сделав покупки в этом магазине, можно попытать счастья в следующем. Товары распределяются по магазинам неравномерно или поступают в продажу в разное время.

Я прислушался к разговорам женщин и вычеркнул в уме некоторые строчки из своего списка покупок: стирального порошка нет, сказал кто-то, и в ответ прозвучало: «Что, опять?» Зубной пасты не было. Зато был крем для обуви. Коричневый. Жалкая замена зубной пасты, но этот товар не появлялся уже много месяцев. И все покупали коричневый крем для обуви, даже те, у кого он уже был. Покупать впрок считалось безнравственным, но все товары имели меновую стоимость. Например, коричневый крем для обуви можно было обменять на черный.

— …и фунт соли, — заказывала женщина, стоявшая в очереди впереди меня.

— Извините, — сказала продавщица, — мы не получили соли.

— И как же мне готовить еду для семьи без соли?

— Используйте меньше соли для приготовления пищи. Много соли вредно для здоровья, — сообщила продавщица.

— Правильно, — сказала женщина, стоявшая позади меня. Я знал ее, это была госпожа Гомес из соседнего дома. — От соленой пищи повышается давление.

— У меня давление повышается от недосоленной пищи — возразила первая.

Продавщица отчаялась:

— Ты что, не слышала речь Фиделя в четверг, compañera[34]? Соли у нас нет из-за американской блокады.

— Конечно из-за блокады, — присоединилась госпожа Гомес.

Я хотел спросить, правда ли, что США единственная страна в мире, производящая соль, но не стал. Если задавать слишком много дерзких вопросов, можно попасть на заметку. И если не сама продавщица, то озабоченная здоровьем госпожа Гомес запросто могла быть chivato, добровольным стукачом КЗР.

Подошла моя очередь. Я положил на стеклянный прилавок маленькую голубую книжицу и высказал свои оптимистические пожелания.

В каждом доме Гаваны есть маленькая голубая книжица, la libreta. Даже у Фиделя Кастро. Многие из них рваные и потрепанные, но если твоя libreta придет в полную негодность, это может иметь роковые последствия, поэтому люди вставляют свои книжицы в защитные обложки из прозрачного пластика. Их шьют вручную местные умельцы и берут за них по одному-два песо. Если человек совершит преступление против революции, его могут лишить libreta. Тогда он будет голодать.

Товары оплачиваются, и дама за прилавком записывает наименование товара, количество и дату покупки в libreta. Когда это сделано, надо ждать до следующего месяца, чтобы снова получить возможность купить этот товар.

В 1964 году Фидель произнес речь, в которой пообещал, что карточная система безоговорочно прекратит свое существование в следующем году. Это обещание потом несколько раз повторялось по торжественным случаям, но сейчас его уже давно не было слышно.

Бывало и хуже, чем осенью 1978-го. Через три-четыре часа я вернулся домой к маме с неплохим уловом: цыпленок, рис, бобы, соевое масло, бананы для жарки, яйца и картошка. А также коричневый крем для обуви. Соль у нас осталась из сентябрьской квоты. Мы устроили маленький праздник, мать и сын, а вечером к нам заглянул сосед с бутылочкой aguardiente, самого дешевого сорта рома. Мама любила выпить, как я стал замечать некоторое время назад. А сосед уже давно положил глаз на Лидию. Когда он напился и стал слишком душевным, она выставила его, но я видел, что ей было лестно его внимание, и предположил, что она не прогнала бы его так быстро, если бы была одна. Это меня порадовало.

Я не скучал по Хуане. Но мне было интересно, чем она занимается и о чем думает. Появились угрызения совести, и, что странно, я вспоминал о ее картине. Как закончилась история с картиной? Увижу ли я ее когда-нибудь?

Четыре дня я был полностью поглощен работой. Она подходила к концу в тот вечер, когда раздался звонок в дверь и я услышал, как кто-то зовет меня по имени. Было десять или половина одиннадцатого. Я высунул голову в окно и посмотрел вниз в скудно освещенный дворик. Хуана. Внезапно я обрадовался. Пока я шел вниз, чтобы открыть дверь, в моей голове крутились плохо сформулированные извинения. Что я ей скажу?

— Привет, Рауль.

Там стояла Миранда.

— Что ты здесь делаешь?

— Невежливо так здороваться с людьми, тебе никто этого не говорил?

— Прости. Могу я пригласить тебя войти? Хочешь посмотреть, как живем мы, простые люди?

Она заглянула в коридор. Как раз в тот момент, когда я задал вопрос, мы отчетливо услышали, как в какой-то из квартир на втором этаже на пол упала кастрюля или две и незнакомые мне мужчина и женщина начали громко ругаться, не выбирая выражений.

— Наверное, нет, — сказала Миранда и улыбнулась. Женщина там, наверху, обозвала своего спутника жизни «проклятым хреном собачьим», и что-то стеклянное разбилось. — Может, прогуляемся?

— Обычно под такое сопровождение я пишу, — рассказал я. — Подожди пару секунд, я обуюсь.

Миранда подождала. Мы пошли по 17-й улице и свернули на Авенида-де-лос-Пресидентес. Проспект — широкая аллея под сенью огромных баньяновых деревьев — идет под уклон к северо-западу и выходит к памятнику Калисто Гарсии на набережной Малекон. Вечером в слабом уличном освещении здесь очень таинственно. Красивые старинные дома по обеим сторонам приходят в упадок, огромные комнаты в них освещаются очень слабо в целях экономии электроэнергии. Здесь и там виднеются корни баньяна, взломавшие бетонные плиты, и если власти еще пару сотен лет будут так же равнодушны, то весь район Ведадо превратится в джунгли.

— Хорошо, что мы пошли погулять, — сказала Миранда после некоторого молчания.

Я был согласен с ней. Вечер был прекрасным, и независимо от того, что Миранда от меня хотела, мне нравилось идти рядом с ней. На улице почти не было людей. Пустые такси, как правило «Лада», время от времени проезжали мимо нас.

— Хуана попросила меня пойти поговорить с тобой, — сказала она.

— Что она хочет?

— Хуана сожалеет о вашей ссоре. Она сожалеет о том, что сказала, и надеется, что ты ее простишь.

У Миранды были нарядные белые туфли, и высокие каблучки звонко стучали по асфальту.

— Почему же она не пришла сама? — спросил я.

— Может быть, у нее не хватило мужества. Думаю, ты много значишь для нее и она боится потерять тебя. Боится, что ты ее отвергнешь. Я не знаю.

Цок-цок. Мне было нечего добавить. В глубине души я не хотел воссоединения с Хуаной. Я уже стал считать себя свободным.

— Кстати, ты так и не ответил на мой вопрос о том, любишь ли ее, — сказала Миранда.

Мы пересекли проспект Линеа, и я почувствовал запах моря.

— Думаю, ты никогда не слышала о Трех вопросах, — сказал я.

Она покачала головой.

— Да нет, это, наверное, просто глупо. Это мужские секреты.

— Мне любопытно, о чем это вы, мужчины, разговариваете. Что может быть интереснее. — Миранда взяла меня под руку и привлекла к себе: — Так нормально?

— Конечно. Хорошо, я расскажу. Если ты встретил женщину и хочешь узнать, подходит ли она тебе, ты должен ответить положительно на три вопроса. Первый вопрос: испытываешь ли ты чувство гордости, когда тебя видят вместе с ней? А второй вопрос: хотел бы ты, чтобы она стала матерью твоих детей?