Публичные лекции о гомеопатии - Лев Бразоль

Продолжая в этом смысле свои рассуждения, профессор Допплер приходит к следующему интересному заключению. Если последовательно приготовлять из первого растирания или разведения второе, третье и т. д., то вычисление показывает, что при третьем центесимальном делении физическая поверхность будет равняться 2 квадратным милям, при пятом она достигает величины всей Австрийской империи, а при шестом она превышает поверхность Азии и Африки, вместе взятых. Это увеличение поверхности при дальнейших делениях идёт так быстро, что при девятом растирании она будет в 20 раз больше поверхности Солнца и всех его планет, вместе взятых. Чтобы, наконец, выразить в квадратных милях поверхность, получаемую при тридцатом делении, нам понадобилось бы число, состоящее, по крайней мере, из 50 цифр, т. е. недоступное человеческому воображению. Допплер специально прибавляет, что как ни громадно это возрастание поверхности, но, в действительности, оно должно быть ещё гораздо больше, потому что в основу вычисления положено, что каждая частица при каждом последовательном растирании распадается только на 100 частиц, а между тем, весьма вероятно и правдоподобно, что она распадается более чем на 100 частиц. Конечно, это вычисление могло бы быть справедливо, если бы мы для приготовления одного из высших делений могли взять всё количество, т. е., положим, первоначально взятый кубический дюйм данного тела, но на практике осуществить это, конечно, невозможно, потому что при 25-м делении посредствующее тело превышало бы объём земного шара более чем в 5 раз. Наши же растирания и разведения, как выше было сказано, приготовляются таким образом, что каждый раз берётся не всё количество предыдущего деления, а только 1/10 — я или 1/100 — я его части, вследствие чего и абсолютные цифры увеличения поверхности, конечно, будут меньше, но, тем не менее, всё-таки громадны; а именно, если предположить, что при каждом делении каждая частица распадается только на 200 частей, то в 30-м делении мы имели бы поверхность, приблизительно в 2000 квадратных миль.

Итак, если сила лекарств зависит от их массы или весового содержания лекарственных веществ, то, оставляя пока в стороне другие возможности, вышеупомянутые дозы можно считать действительно ничтожными. Если же поверхность лекарства обусловливает силу его действия, то эта ничтожная по весу частица может представить громадную величину влиятельной поверхности. Тут мне важно лишь указать, что многие математики, например, Допплер, затем знаменитый аббат Моаньо (Moigno), один из первых французских математиков, и др. рассматривают действие лекарств не как действие масс, а как действие поверхностей. Моаньо по этому поводу пишет («Kosmos» I, P. 615) что «ничто не противоречит предположению, что действие гомеопатических лекарств является действием поверхности, как, например, действие электричества. Поэтому действие гомеопатических лекарств не представляет ничего невозможного или невероятного, потому что общая сумма поверхностей бесконечно малых частиц в миллионы раз больше поверхности измеримых и весовых частей употребляемых аллопатами». С этими теоретическими соображениями математиков вполне согласны экспериментальные микроскопические исследования Майергофера, Бухмана, Сегена и других, из которых явствует, что лекарственные частицы, по мере растирания и разведения, прогрессивно расщепляются, раздробляются, уменьшаются и через это, несомненно, приводятся в состояние, наиболее удобное для полного и совершенного всасывания их в организме и проникновения их в элементарные клетки наших тканей и органов. По наблюдением Майергофера, в третьем растирании олова больной получает 115 с лишком миллионов раздробленных и ещё дробимых частиц этого металла, и кубический объём такой металлической частицы в 64 раза меньше объема кровяного шарика у человека, так что эти частицы могут свободно быть восприняты и усвоены кровяными шариками. По другому вычислению, предполагая, что каждая частица лекарственного вещества, при каждом последующем растирании по децимальной шкале, распадается только на 50 частиц, мы получим, что в одном миллиграмме 12-го деления из первоначального миллиграмма лекарственного вещества образовалось почти 245 миллионов частиц, ещё видимых под микроскопом. Принимая среднее количество крови у человека за шесть литров, мы видим, что один миллиграмм 12-го деления должен равномерно распределиться по всей массе крови человека таким образом, что на каждый миллиграмм крови приходится 40 частиц, и никто не будет оспаривать, что эти 40 частиц лекарственного вещества на 1 миллилитр крови, при известных условиях, могут ещё оказать весьма чувствительное действие на человеческий организм, а так как, кроме того, величина лекарственного приёма, назначаемого гомеопатами, всегда больше одного миллиграмма и повторяется несколько раз в день, то суточное количество поступающих таким образом частиц на каждый миллилитр крови будет гораздо больше.

Кроме того, на помощь объяснения возможности действия «гомеопатических» доз могло бы ещё явиться нечто вроде так называемого каталитического действия, т. е. действие одного тела на другое в силу одного своего присутствия или прикосновения, без участия химических процессов взаимного соединения. Так, например, одно присутствие губчатой платины вызывает химическое соединение водорода с кислородом, причём сама платина остаётся химически без изменения. Нечто подобное представляют и процессы брожения, для осуществления которых в громадном количестве достаточно ничтожного минимального количества известного органического вещества или фермента, обусловливающего саморазложение соответствующих органических соединений без собственного разрушения. Вирхов говорит, что когда каталитические возбудители поступают в живой организм, то они вызывают в нём известный внутренний процесс или молекулярное движение, сила которого вовсе не находится в пропорциональном отношении к количеству возбуждающего вещества. Напротив того, говорит Вирхов, «минимум весьма энергического возбудителя может вызвать очень продолжительное и значительное воздействие, вследствие того, что первоначальное каталитическое движение распространяется всё дальше и дальше. Это один из тех фактов, который наглядно обнаруживает возможность действия гомеопатических лекарств (Dies ist eine der Thatsachen, welche die Möglichkeit der sogenannten homöopathischen Wirkungen anschaulich machen)». Это собственные слова Вирхова.

Поэтому вы, может быть, теперь отчасти поймёте, почему одна миллионная часть грана поваренной соли, известным образом приготовленной, может оказывать действие на чувствительный организм, в то время как один гран грубой соли такого действия не оказывает. Вы видите, что арифметический масштаб неприменим к физиологическим явлениям в живом организме, и что в физиологическом действии лекарств входит в соображение не только количество, но и качество вещества, способ его приготовления, увеличение действующей поверхности его атомов, взаимное увеличение расстояния между молекулами, увеличение амплитуды их качания и т. д., и т. д. Словом сказать, тут существует масса условий, о которых теперь говорить мы не можем, так как пришлось бы коснуться разных гипотез о строении материи и о механизме действия закона подобия, что не входит в программу моей сегодняшней беседы. Для меня только важно констатировать факт, что лекарственное вещество, даже в высоком разведении, способно оказывать такое известное действие на организм, что даже одна биллионная часть грана соли способна, при известных условиях, оказать терапевтическое действие, в то время как один гран грубой соли не оказывает такого действия. Нам важно установить факты, а затем уже найти им объяснение. Поэтому, возвращаясь к раньше поставленному вопросу, существуют ли факты, доказывающие возможность действия высоких гомеопатических делений, мы должны смело и решительно ответить: да, существуют.

Из обширных и добросовестных опытов профессора фармакологии Эмбер-Гурбера известно, что мышьяк в 7-м децимальном растирании может ещё производить зуд, красноту кожи (эритему), накожную сыпь и жжение в глазах, а в 15-м делении — сливную просовидную сыпь и общее недомогание. Доктор Грауфогль, испытывая на себе тридцатое (децимальное) разведение мышьяка, получал общее нездоровье и характерное для мышьяка чувство неутолимой жажды. По его же наблюдениям, продолжительное употребление туи в 30-м делении способно вызывать у восприимчивых лиц размягчение ногтей. Каждому врачу-гомеопату неоднократно доводилось встречать в своей практике не только случаи так называемого «гомеопатического ожесточения», т. е. усиления существующих объективных и субъективных симптомов под влиянием средних и высоких гомеопатических делений, но и прямо случаи физиологического действия лекарств в высоких делениях, обнаруживающегося в здоровых частях. Никогда не забуду и живо помню как теперь, недавний случай из моей летней крестьянской практики. Мне принесли ребёнка 3,5 лет с золотушным воспалением глаз, обильным и едким отделением гноя и светобоязнью. Я назначил ему Mercurius corrosivus в шестом центесимальном разведении. После двух первых приёмов у ребенка показалось чрезвычайное и ещё небывалое ухудшение всех глазных симптомов, а после 3-го и 4-го приёмов появилась резь и боль в животе и характерные натужные испражнения. Отец в испуге приносит ребёнка и спрашивает, что делать. Усмотревши в этой болезненной картине патогенетическое действие Mercurius'a, я, понятно, отменил употребление этого лекарства, дал чистый спирт, с наставлением давать ребенку два раза в день по три капли, и через 4 дня опять принести ребенка ко мне. Ребёнок был доставлен ко мне только через неделю: симптомы раздражения глаз и прямой кишки совершенно уничтожились на другой день, и в течение всей недели наступило значительное улучшение в состоянии глаз, что меня ещё более утвердило в мысли, что это было гомеопатическое ожесточение. Но, искушаемый непреодолимым желанием экспериментально проверить своё подозрение, я, для контроля, опять назначил ребёнку тот же самый Мегсurius corrosivus в том же самом 6-м делении, и кто же представит мой восторг, когда к вечеру того же дня отец приносит ко мне ребёнка с жалобой, что после первых трёх приёмов опять появилась раздражительность глаза к свету и затем необыкновенное ухудшение глазных симптомов, а после 5-го приёма — опять одно характерное испражнение с резью и болью. Я нелицемерно говорю о моём восторге, потому что радость видеть математическое осуществление заранее предсказанного явления и редкое счастье иметь в руках такой чувствительный реактив на бесконечно малую дозу гомеопатического лекарства, пересиливали во мне в данную минуту чувство жалости к временному ожесточению болезни маленького пациента, тем более, что я уже ни на минуту не сомневался, что ребёнок будет здоров, что Mercurius corrosivus есть специфическое для данного случая средство, но что оно назначено в делении, не соответствующем индивидуальной восприимчивости ребенка. Так и случилось. После трех дней паузы и уничтожения всех физиологических симптомов лекарства, я назначил Mercurius corrosivus в 30-м делении, который один, без помощи других внутренних и наружных средств, в 10 дней излечил золотушное воспаление глаз, длившееся 5 месяцев[43].