Киднеппинг по-русски - Николай Стародымов

— Знаешь, Умар, у меня есть друг, который пишет такие маленькие притчи-миниатюры. Вот одна из них. В одну повозку впрягли коня и трепетную лань. Коню от этого было плохо, потому что он привык тянуть воз, а тут рядом кто-то трепыхается в постромках, а толку от него никакого. Лань тоже возмущалась: как же это меня, такую трепетную, — и вместе с каким-то битюгом впрягли… Но знаешь, кому хуже всего от этого пришлось? Хуже всего было тем, кто находился в повозке…

Чеченец усмехнулся:

— Согласен, правильно твой друг написал. Вот только, Саша, как думаешь, а не потому ли наш Союз так легко, от одного толчка развалился, что слишком многим плохо было в одной повозке? А пытались везти эту повозку не только битюги и трепетные лани, но и бараны, козлы, лебеди, раки и щуки.

…Как стало известно в очень скором будущем, Умар, идеализируя своих соплеменников, заблуждался. Кровавый разлом гражданской войны прошелся по чеченскому народу, безжалостно раздирая семьи и тейпы. При этом все враждующие стороны активно привлекали в свои ряды не только «инородцев», но и «иноверцев». Уже в то время на стороне оппозиции воевали русские офицеры и прапорщики, а на стороне Дудаева — наемники из ряда государств, в том числе СНГ…

Александру спорить на эту тему не хотелось. Тем более он тоже не знал всего этого. Он вольготно развалился в полукресле и благодушно подставлял лицо еще теплому октябрьскому ветерку.

— Может быть, ты и прав, Умар. Я и сам задумывался о том, что уж слишком все получилось легко и просто, чтобы списывать развал Союза на глупость Горбачева да на происки проклятых империалистов.

Они немного помолчали, думая каждый о своем. Потом вновь заговорил хозяин:

— Саша, я хотел бы поговорить с тобой по одному очень важному вопросу.

Александр насторожился. Слишком неожиданно серьезным был тон Умара.

— Саша, ты можешь мне объяснить, что происходит на границах Чечни? Почему вокруг нашей республики концентрируются войска?

Максимчук удивленно уставился на него:

— А они разве концентрируются?

— Ты что же, об этом ничего не знаешь? — недоверчиво переспросил Умар.

— Понятия не имею. Кто тебе сказал, что это так? Даже если где-то они собираются, это ни о чем не говорит. Может быть, они не на границе концентрируются, а так, учения какие-нибудь в Северо-Кавказском округе готовятся… Или в связи с событиями в Азербайджане, в Карабахе?

— Да нет, Саша, нет. Тут слухи такие ходят, что войска собираются воевать против Чечни.

Александр растерянно пожал плечами:

— Не знаю даже, что и сказать… Да нет! Вряд ли, Умар. Кто же станет бомбить и штурмовать часть собственной территории? Это же… Ну, я не знаю, неразумно, что ли. Разрушать города, поселки, заводы, ирригационную систему, линии электропередачи, железные дороги… Тем более вокруг Чечни раскинулся мусульманский мир, который непременно активно или пассивно будет поддерживать своих… Да и кому из наших руководителей это может быть выгодно? Такая война окажется выгодна только Западу, который спит и видит, как бы поскорее доразвалить нашу экономику… Нет, Умар, я не думаю, что этого следует опасаться. Какие-то экономические санкции, вот чего, наверное, следует ожидать.

— Ты так думаешь? — с сомнением проговорил Умар. — Дай-то Бог!.. не помнишь, кто сказал, что ему нужна маленькая победоносная война? Может быть, и вашим политикам сейчас захочется такой войны? Знаешь, сделать такой хитрый, кровавый, но зато беспроигрышный ход. Ведь можно будет потом прослыть миротворцем, прекратив ее. Или решительным руководителем, если война и впрямь окажется победоносной… А то генералам неймется…

— Ну, генералам-то такая война сегодня вряд ли нужна, — решительно возразил Александр. — Сейчас российская армия сидит на голодном пайке, офицеры в большинстве своем недовольны происходящим в стране, всюду в войсках нехватка личного состава, боевая подготовка не проводится, недостает боеприпасов и горючего, техника моторесурсы выработала… Да и вообще генералы сами по себе войн не начинают. Все же положение о том, что война есть продолжение политики, никто отменить не смог. Все войны, особенно такие сомнительные, начинают не в военных штабах, а в политических кабинетах. Нет, не думаю, Умар, что нас втравят во что-нибудь подобное. Это было бы сейчас попросту неразумно. Ведь впереди выборы…

Умар перебил:

— Погоди, Саша. Ты все правильно говоришь. Но это теория. А вот факты. В первых числах сентября начались вооруженные столкновения войск Дудаева и оппозиции. Кто вооружает и поддерживает войска оппозиционного Временного Совета? Москва, это ни для кого не секрет. Было уже несколько нападений вертолетов на позиции дудаевцев. Лабазанов прямо сказал, что на его стороне воюют российские спецназовцы. Возможно, это и правда, хотя я лично в этом не уверен. Наш начальник Департамента информации и печати Мовлади Удугов заявил, что ФСК пытается спровоцировать боевые действия регулярной российской армии против Чечни… Ну и так далее, примеров много можно приводить. А теперь вот концентрация войск. Как-то все очень стройно складывается, прямо одно к одному.

Максимчук ответил осторожно:

— Умар, а это не специально подобранные факты?

— Хотелось бы верить. А если допустить, что все-таки втравят армию в нашу войну?..

Александр призадумался. В самом деле, а если все-таки?.. Опять всплеск насилия, еще одна война на границе России. Большие жертвы с обеих сторон, причем, как то обычно бывает, в значительной степени среди мирного населения. Сумасшедшие материальные расходы, неподъемные для нашей истощенной экономики. Очередной раскол общества, новая волна «уклонистов» от армии, демонстрации и митинги «солдатских матерей», пацифистов и других антивоенных, антиармейских организаций… Ну а что может быть потом? Попытки прорыва боевиков за границу — и неизвестно еще, как к этому отнесутся правительства сопредельных государств… Диверсии в различных регионах России, в том числе на атомных станциях и экологически опасных предприятиях… Привлечение наемников, в том числе для организации и осуществления диверсий… Приглашение войск ООН для предотвращения разрастания конфликта… Новый приток оружия в Россию… А впоследствии неизменное восстановление разрушенной войной инфраструктуры чеченской экономики… Что неизбежно проявится в новом сокращении жизненного уровня народов России…

Максимчук потряс головой, чтобы отогнать наваждение.

— Нет, Умар, нет и нет. Не верю. Не хочу верить. Этого не может быть!

— Я тоже не хочу верить. Но вот что хочу сказать. Знаешь, Саша, если война все-таки начнется… А она может начаться только в том случае, если те, кто отдаст приказ, будут уверены, что она окажется коротенькой и победоносной, без больших жертв… Так вот, если она начнется, то не получится короткой и победоносной. Дудаева вооружили прекрасно. Кто это сделал — разбирайтесь там, в Москве, сами. У него есть все, вплоть до авиации и танков. А главное — подготовленная армия, которая будет защищать свою землю. Понимаешь? Не где-то воевать за некие идеологические идеалы, а с оружием защищать землю своих предков. Более того, когда ваша армия начнет стрелять и бомбить — а других методов войны пока не изобрели, — простые люди начнут обороняться. У нас оружия на руках много. И чем сильнее будут стрелять одни, тем ожесточеннее станут отвечать другие. Образуется замкнутый круг. Вот и скажи мне: а что должен буду делать я? Душой-то я за единство страны, за Чечню в составе России. Но ведь это не значит, что мне будет безразлично, когда на землю моих предков станут падать бомбы. Сейчас я не могу тебе сказать, как стану действовать, если вот по этой улице пойдут танки с символикой российской армии. Да и не только российской — любой другой символикой любой другой страны… А ведь они не просто пройдут, они будут все крушить, стрелять, рушить… Нет, я не знаю, как поступлю лично я, если сюда придут люди с оружием. Я понимаю, что за рычагами танков будут сидеть обыкновенные мальчишки, которые не виноваты в том, что их куда-то посылают воевать. Но и я, и мои соседи, и мои дети тоже не виноваты в том, что в нашей республике к власти пришли преступники… А если начнется война, ее жертвами станут в первую очередь простые люди, мирные жители… Ладно, я уже сложившийся человек. Но другой, третий… пятидесятый… Сопротивление будет шириться. Но не это самое страшное.

— А что же самое страшное? Партизанская война? Гражданская война?..

— Нет, не так. Гражданская война у нас и так уже идет… Самое страшное состоит в том, что все это будет происходить на глазах у наших детей, у которых навсегда сформируется образ русского солдата с автоматом и на броне танка.

Александр поднялся с места, взял бутылку коньяка, плеснул понемножку в рюмки.

— Давай, Умар, чтобы твои опасения — тьфу! тьфу! тьфу! — не оправдались. За дружбу народов. За то, чтобы нас никто никогда не поссорил!