Кладбище для однокла$$ников (Сборник) - Сергей Дышев

Установилась несколько нервозная тишина. Бледная Анюта сидела в кресле. Азиз обмахивал ее платком. В полном молчании гости бесшумно поднялись и разбрелись по номерам. Алиев помог подняться своей подруге, пробормотал безадресное «спокойной ночи». Мигульский и Шевчук остались вдвоем.

– Пошли ко мне, – предложил Игорь. – У меня есть бутылка водки.

– Давай глянем, может, еще бар открыт.

Но створки были плотно закупорены, будто бара и не существовало.

– А закуска есть? – спросил Мигульский.

– Вот закуски нет.

– Погоди, я сейчас захвачу печенье…

Они уселись в кресла и, не глядя друг на друга, по очереди налили себе водки. Выпили молча.

– Ну, и как ты думаешь, кому пришла затея собрать нас в этом отеле? – спросил Игорь, с отвращением пережевывая печенье.

– Ну, точно, не я. Я думаю, он появится последним, приедет на крученом «Бентли», а мы, приняв на грудь хорошую дозу дармовой выпивки, будем благодарить его за то, что он собрал нас всех под этой крышей.

– А я только и делаю, что прицениваюсь, то к одной роже одноклассничка, то к другой.

– Его или ее здесь нет. На Машу подумать – нелепо. Анюта? Идиотом надо быть, чтоб даже представить это.

– Кто знает, может, именно она заставила своего «папусю» раскошелиться на приглашения всем нам. Конечно, не простой малый, но он всецело занят своей «беби», небось, сбежал от морщинистой Гюльчихры и доволен, как мартовский кот. Карасев достаточно ограничен, чтобы плести какую-нибудь интригу… А может, это Ирэн морочит тебе голову? Она никакого отношения к Стеценко не имела?

– Нет. Здесь никто не мог знать Стеценко.

– Так. А местный персонал? Мальчик тут ходит, Мустафа, кажется, завтраки в постель разносит…

– Распорядитель мне не по душе. – Шевчук опрокинул в себя водку, закашлялся. – Корчит из себя великого гения. Козел… Не разберешь, чего у него на уме.

Шевчук вытер пот со лба, снял потрепанную куртку, повесил небрежно на спинку стула. Раздался характерный стук. Мигульский покосился на оттопыренный карман.

– У тебя там бомба?

– Не угадал. Пистолет.

– Ты хочешь устроить здесь перестрелку?

– Я не хочу, чтобы со мной невежливо обращались.

Мигульский снял очки и потер переносицу. Без очков он стал похожим на сову: нос казался длиннее и крючковатее.

– Похоже, я вляпался с тобой в нехорошую историю. Те ребята явно связаны с наркобизнесом. И тебе, Шевчук, лучше по-мирному отделаться от них. Прибьют – и концов не отыщешь.

– Какой еще наркобизнес! – раздраженно отреагировал Игорь. – Даже если я и вывез из Чечни наркотики, – ведь столько времени прошло, давно бы куда-нибудь сплавил.

– Не будь наивным, – саркастически усмехнулся Эд. – Ты им нужен, чтобы прощупать насчет связей с наркодельцами. Им нужны курьеры, как их там, гонцы, нужны боевики – крепкие парни, которые умеют обращаться с оружием. Ветераны войны для них, сам знаешь, в цене. Вспомни, как намекали на дела с наркотой. Хотят взять тебя на крючок. Видят, парень бедствует. Решили для начала сделать тебе путевочку, чтоб почувствовал красивую жизнь.

Шевчук зевнул, пробормотал:

– И для того, чтобы показательно грохнуть меня, собрали полкласса. Раззевался я чего-то.

Он достал пистолет, положил перед собой, рассеянно погладил пальцами рукоятку, ствол. Несмотря на жару, металл был прохладным.

В дверь постучали. Шевчук вздрогнул, поспешно спрятал оружие.

– Войдите! – крикнул он.

Это была Ирина. Она заметно смутилась, завидев в номере двоих мужчин.

– Извините, пожалуйста… Игорь, можно вас?

Шевчук с готовностью поднялся, шагнул к двери, но тут же вернулся, небрежно набросил куртку.

– Пошли.

– Давай спустимся во двор, – шепотом сказала Ира.

В полном молчании они спустились на первый этаж, отодвинули дверной засов и вышли на воздух.

– Боже, Игорь, если б ты знал, что я пережила, когда увидела тебя! Даже думала, что Виталя услышит, как колотится у меня сердце. А ты еще: «Виделись где-то»… Господи, думаю, только ты молчи, молчи, ничего не говори больше и не спрашивай.

Шевчук притянул Ирину к себе и почувствовал, как напряглась его спина.

– Сколько ж лет мы с тобой не виделись? Десять? Двенадцать? Куда ты исчезла? Я тебя искал…

– Родители поменяли квартиру… А потом… потом я вышла замуж.

– За Витьку?

– Нет, за другого. Через некоторое время развелась. А с Виталей мы поженились неделю назад. Детей нет… Ирония судьбы – с вашим классом. Просто в голове не укладывается, что вышла замуж за твоего одноклассника. Ну, а ты как жил эти годы? – спросила Ира и оглянулась по сторонам. – Еще увидит кто.

– Мужа боишься?

– Муж в постели. И уже не встанет. Я устроила ему скандал и сказала, что не смогу заснуть, если не подышу свежим воздухом. Такой идиот… У меня чуть сердце не лопнуло, а он еще язык высунул.

Шевчук хмыкнул:

– Тебе с ним будет весело.

– Он всегда таким придурком был?

– Не всегда. В первом классе был нормальным.

– Но я ж не могла выйти замуж за него в первом классе. Ладно о нем. Ты мне не рассказал о себе. Как ты жил?

– Как жил? Служил – не тужил. Сначала в Забайкалье, потом в Чечне, в десантно-штурмовом батальоне. Под Грозным получил обширные осколочные ранения, контузию, был в реанимации, откачали, потом частичная потеря памяти. Восстанавливался долго. В общем, отделали меня так, что пришлось по здоровью уволиться из армии. Стал я несколько нервным, жена меня сначала терпела, потом не вынесла и ушла вместе с дочерью.

– А кем ты сейчас работаешь? – Она смотрела на него, в темноте близко-близко сияли ее глаза.

– Сказать по правде – никем. Последнее место – грузчик…

– Ты постарел, – она вздохнула. – Я сразу заметила: у тебя виски поседели.

Ира погладила его по голове, прижалась к нему.

– А руки у тебя такие же крепкие. Ты тогда еще пацан был, а сейчас – мужчина, загадочный, романтичный. Такие, как ты, девочкам нравятся.

– Если есть деньги…

– Игорь, – она запнулась, потом тихо-тихо спросила: – А я сильно изменилась?

Он взял ее лицо в свои ладони, вгляделся нарочито внимательно и очень серьезно сказал:

– Не могу лгать женщинам… Ты все такая же юная вертихвостка!

– Да ну тебя, – сердито произнесла она и склонила голову ему на плечо.

Игорь поцеловал ее и, задохнувшись, прошептал:

– А губы у тебя все те же…

– Какие же?

– Мягкие и податливые…

– Это плохо?

– Это хорошо, – Игорь снова стал целовать ее, а она обвила руками его шею, чувствуя, как кружится голова и почему-то слабеют ноги.

– О, ужас, что я делаю… – Она оттолкнула Игоря, отступилась. В свете луны был виден лишь темный овал ее головы. Она смотрела вниз и куда-то в сторону.

– Игорь, никто не должен знать о наших отношениях, надеюсь, ты понимаешь. Виталя такой ревнивый, он просто свирепеет… И вообще извини, мне уже пора.

Ира осторожно проскользнула за дверь, через минуту вслед за ней вошел Игорь, тихо задвинул засов. …Шевчук ворочался в постели, не мог уснуть, брал на ощупь спички, чиркал в темноте, раскуривал потухшую сигарету, сосредоточенно пускал к потолку невидимые клубы дыма, следил за красным мерцающим глазком сигареты. …Все случилось во время его второго лейтенантского отпуска в мае. Да, именно в мае. Уже отцвели сады, и белая, розовая, голубая кипень осыпалась и рассеялась по земле, алым пожаром полыхали розы, источая по вечерам сладчайший аромат. Деревья набухли от избытка зеленой массы, поднимался ветер, и листва отвечала ему многоголосым шепотом.

Они больше никогда не возвращались в компанию, которая сблизила их, так безоглядно толкнула друг к другу. После третьей, четвертой, а, может, пятой встречи между Игорем и Ириной наметились и с тех пор все более определялись особые отношения, которые уже предполагали доверительность, деликатность в чувствах и не терпели налета случайности, неопределенности и необязательности. Игорь по ночам возвращался домой, шел на цыпочках по скрипучим половицам, будил домашних. В постели он долго не мог уснуть, прислушивался к ударам сердца. Ирина же напрочь забросила подготовку к экзаменам, и все дни напролет проводила с ним. То бездумно-счастливое время осталось запечатленным на снимке. Фотограф снял их возле кафе «Голубые купола», потом по почте пришла карточка. Он долго хранил ее в кармане, а потом по рассеянности выстирал вместе со своей офицерской рубашкой. И фотография превратилась в склизкую истертую тряпицу. А вскоре поблек и мимолетный образ давней подружки.

Следующий отпуск был через полтора года. Чувствами юного офицера владели иные женщины. Полтора года – огромный срок! Правда, он пытался отыскать Ирину, но – неудачно. А потом он женился, так и не узнав, что Ира вышла замуж годом раньше. Семейная жизнь довольно скоро наскучила своей обыденностью, особенно угнетал нищенский быт, которого он как-то раньше не замечал. «Заметить» помогла молодая жена. Со службы он возвращался поздно, но и в те короткие вечерние часы она успевала выразить недовольство убогой частной квартиркой, туалетом на улице, пустующим холодильником, проклинала забайкальский край, в который занесла ее нелегкая, соблазненную перспективой романтичной жизни. Игорь скрывался от этих стенаний на службе, задерживался как мог, чувствуя, что вот-вот грядет развязка их недолгого союза. Когда началась чеченская война, он трижды подавал рапорты, не желая сознаваться в душе, что делает это лишь для того, чтобы сбежать от пустоты и разочарований семейной жизни. Но тут Ольга забеременела и через положенное время родила девочку. И тут уж стало не до споров и упреков. Надо было выживать. Выживать втроем – среди холодов, пыли, антисанитарии. И вроде бы что-то уже налаживалось в жизни, вечером ноги сами несли его домой, и во взгляде Ольги появилось нечто новое: не то что смирение – извечная женская духовность, мудрость, которые приходят вместе с материнством, и лишь ему подчинены. Но тут нежданно-негаданно пришел приказ – в Чечню. Узнав об этом, Ольга словно закаменела и целую неделю, которую отвели на сборы, разговаривала сквозь зубы. Лишь в последний день смягчилась, всплакнула, неизвестно, кого больше жалея. Уехал он с тяжелым сердцем, с глухой обидой в душе. Он долго не писал, лишь через месяц отправил небольшую записочку с адресом полевой почты…