Дикий. Прирученный. Твой (СИ) - Арская Яна

– Но!..

– Ты меня услышала, Седьмая. Если это все, то я хотел бы отдохнуть.

Мы разошлись, но я еще долго чувствовала, как алеют кончики ушей. Подобное заявление больше напоминало признание в любви, о чем говорила категоричность тона и последующая вспышка раздражения. Похоже, это и его самого смутило.

Проследив за тем, чтобы дети не затискали до смерти нашего шпица, а взрослые нашли, чем себя занять, отправилась на кухню. Убедившись, что запасов в кладовой хватит на пару дней умеренного питания, пошла искать Марка.

Глупый волчок.

Сегодня все от меня что-то скрывают, но ты так просто не отделаешься.

Не найдя его ни в одной из спален, прошла через галерею, спустилась в библиотеку и застала телохранителя копающимся в кадке гигантского заморского дерева, упиравшегося кроной в стеклянный потолок. Услышав шаги, Маркус вздрогнул.

– Ты пропустил самое интересное.

– Неужели?

– Я могу спасти ситуацию, если сниму ошейник с головореза Долорецких, которого те хотели натравить на нынешний правящий Дом и всех, кто его поддерживает. Как тебе вариант? Аж самой смешно, до чего мы докатились, – Я осторожно приблизилась, надеясь увидеть, что он пытался достать из земли. Но мой всегда открытый и благосклонный Маркус внезапно отпрянул, пряча испачканную руку за спиной. – Марк… ты в порядке?

– Почему ты вдруг заинтересовалась? – Он реагировал острее обычного.

– Потому что мне не все равно, и я боюсь. Ты ведешь себя странно, говоришь, что мы можем сбежать из страны, злишься на Рохана, хотя он рискует жизнью каждый день, скрывая правду о нас.

Зря-зря-зря!

Я прикусила язык, понимая, что сделала неверный ход. Надо было делать упор на наши отношения, еще до того времени, как все пошло кувырком. Маркус прижал руки к карманам длинного плаща, в котором совершал вылазки. Он стал очень сосредоточенным.

– Не только он.

– Знаю, прости. Если хочешь, я больше не буду упоминать остальных в разговоре. Поговорим о тебе, ладно? Что случилось, когда ты пошел по следу подрывников? Ты кого-то нашел?

– Да, – отрывисто сказал он. Картинка продолжала складываться, заполняя пробелы.

– Ты расскажешь мне? Я могу помочь, вместе мы...

А потом случилось нечто совершенно неожиданное. Это было похоже на мгновение, когда ты стираешь защитную пленку с лотерейного билета и узнаешь, что выиграл миллион, но вместо радости испытываешь жгучую обиду, ведь ты очутился на необитаемом острове и получить выигрыш негде. Мечта, воплотившаяся не во время.

Маркус целовал меня прямо в губы, пресекая любые попытки отпрянуть.

32

Иелана

Мгновение все длилось, и длилось, и длилось. Точно время вокруг нас превратилось в засахаренный мед, стекающий со стен на пол. Почему-то мне казалось, что от поцелуя должны были затрепетать в животе бабочки, проснувшись где-то между печенью и желудком. Но этого не было. Был шок и смутное желание убежать. Неправильно. Это неправильно!

Все должно было быть не так.

В следующую секунду мои челюсти испуганно клацнули, смыкаясь на нижней губе Маркуса. Он охнул и наконец разжал хватку. Я сразу отбежала, часто и громко дыша, глядя на своего самого близкого друга широко распахнутыми глазами. В голове не укладывалось, почему он вдруг решил так поступить. Это ведь я страдала и мечтала, не он!

– Это было опрометчиво. Прости, что испугал… Лана, я… – Он коснулся ранки, растерянно промакивая багровые капли кончиками пальцев. – Послушай, мне не стоило… Это была ошибка, хорошо? Я больше не буду так делать.

– Нет!

– Лана…

– Господи, зачем? Ты в своем уме? И даже не думай, что мы это замнем! Что с тобой такое?

Вот уж чего не ожидала от себя, так это истерики. На меня будто обрушили многотонный груз, состоящий из всех нереализованных ожиданий, надежд и едва заживших душевных ран. Я испытала острое чувство, граничащее с ненавистью. Нет, нет, я не ненавидела Маркуса. Скорее уж себя. За слабость от осознания, что я все еще жажду его любви.

Он шагнул в мою сторону.

– Не смей! – мой голос звучал выше обычного, в нем проскальзывали едва уловимые угрожающие нотки. Я всхлипнула. – Все же было хорошо. Так почему? Я сделала что-то не так? Уделяла все внимание Рохану, и ты решил, что это надо исправить?! Отвечай!

Мы стояли друг напротив друга, как два каменных изваяния. Тишина в перерывах между моими сумбурными выкриками могла порезать кожу.

Маркус покосился на второй свет, отделенный небольшим балкончиком, опоясывавшим библиотеку.

– Я не хотел тебя обидеть, – просто сказал он. Словно это что-то объясняло.

Позади скрипнули створки парадных дверей, и мы одновременно повернули головы. В проеме стоял полуобнаженный мужской силуэт: Рохан недавно принимал душ, вода стекала с его зачесанных назад белых волос вниз по груди и оставляла небольшие лужицы там, где оборотень ступал босыми ногами.

– Если прячетесь, то делайте это тише. Я тут хотел начать скандалить из-за того, что со мной не обговорили массовую миграцию волков, но вижу, дела подождут, – пробормотал он, оценивая мой подбородок в каплях крови, настороженного молчаливого Маркуса, и, наконец, разворошенный горшок. – Нужна помощь?

– Нет, – отозвалась я. Прокашлявшись повторила: – Нет, все хорошо. Давай о стае позже поговорим, я… прикусила язык.

– Как скажешь.

– Мы заняты.

– Вижу.

Стало немного легче. Не устроил скандал – уже хорошо. Но, кажется, Рохан все понял и сделал определенные выводы, которые грозили Маркусу, как минимум, серьезным внушением в дальнейшем. На меня же он смотрел с едва заметным беспокойством.

– Надеюсь, прикушенный язык не помешает тебе объяснить, что эта детвора сделала со вторым по счету моим любимым диваном, – донеслось уже из коридора. Он ушел, давая возможность обговорить все без свидетелей, чему я была безмерно рада. Нервно хмыкнув, утерла нос и пошла к эркеру. Нужно прийти в себя.

Судя по состоянию моего телохранителя, он пребывал в столь же смешанных чувствах.

Потерянный – вот что первым приходило на ум. И вместе с возвращением власти над собственными эмоциями я начала потихоньку осознавать. Поцелуй не был издевкой или типа того. Это было полностью спонтанное решение.

Кто или что подтолкнуло тебя к нарушению собственных правил?

– Мне уйти? – спросил Маркус, больше не делая никаких телодвижений в мою сторону.

– Нет. Не надо, я уже успокоилась. Теперь я хочу узнать кое-что, и надеюсь на твою полную откровенность. Мы все еще можем поговорить?

– Да, конечно, – через чур быстро выпалил он, оживая.

– Тебе стало одиноко? Только честно.

В ответ прозвучало что-то плохо различимое. Я разобрала только: «Лучше бы было… нет».

– Тебя кто-то попросил это сделать? Может, товарищи из отряда Ангмара, они ведь часто отпускают неуместные шуточки про наш образ жизни.

– Нет, – громче и жестче ответил Маркус. – И уж точно я бы не стал слушать этих идиотов со спермотоксикозом.

– Тогда я не понимаю…

Мозг категорически отказывался воспринимать очевидное; все те крохотные намеки и детали, указывавшие на реальное положение дел. Если бы я могла позволить себе подобную роскошь. Но нет, все внутри протестовало, сыпалось, ломалось под давлением внешних обстоятельств. Я боялась услышать правду.

А она звучала:

– Я просто люблю тебя, вот и все. И сделаю все, чтобы ты не оказалась на самом дне, когда планы твоих друзей рухнут.

– Вот как? Любишь? И я спрашиваю не про братскую любовь или любовь к госпоже, ведь мы уже уяснили, что ты свободен с тех пор, как я сняла с тебя ошейник. Ты любишь меня как девушку?

Молчание. Болезненный вздох.

– Нас с рождения учат тому, что люди это высшая форма жизни. Ты знала? Подобные спичи звучали из динамиков в детской, когда мы ложились спать. Мы существуем только для того, чтобы облегчить ношу хозяина, оберегать его от невзгод, любить и беречь, – Маркус сделал усилие, чтобы заставить свое тело двигаться, и сел у моих ног. Спокойный взгляд серебристо-серых глаз резко контрастировал с его речью. – Но когда кто-то спрашивал у дрессировщиков, о какой любви речь, его наказывали током. Есть только один правильный ответ. Пес не может желать хозяина. Это попросту невозможно.