Двое из будущего - Казакевич Максим

   - На сколько снизится? - поинтересовался я.

   - До одной копейки. А продавать можно по три копейки за штуку.

   Я недовольно покачал головой. При такой отпускной цен прибыль, конечно, обещала быть хорошей, но этого было мало. Рынок для данного изделия сейчас был пуст и потому необходимо было снимать сливки.

   - Надо отпускать по пять копеек, Сергей Сергеич, - произнес я, пристально глядя на генерального. Попов справедливо возмутился:

   - Что вы, Василий Иванович, это очень дорого! Если мы будем продавать по пять копеек за штуку, то тогда простые люди будут покупать ее за пятнадцать! А это немыслимо!

   - Знаю, Сергей Сергеич, знаю что дорого. Но пока не мы не насытим рынок, и пока у нас нет конкурентов, мы будем продавать бабочку по пять копеек. Нам нужен быстрый доход. Поначалу будем брать его высокой стоимостью за изделие, а потом большим объемом производства и выплатами с лицензии.

   Было видно, что Попов со мной не согласен. Он готов был отстаивать свою точку зрения, и уже было открыл рот, чтобы мне возразить, но я его опередил:

   - Мы уже обсудили это с Козинцевым. Сергей Сергеич, пойми - нам просто необходимо как можно быстрее оборачивать деньги. Мы не можем долго топтаться на одном месте, надо будет как можно быстрее вводить в производство другие изобретения, а для этого как раз и нужен быстрый доход. Этот прием в науке продаж называется периодом "снятия сливок". Именно в этот момент и должны будут отбиваться все наши вложения на исследования и организацию производства. Так что, не надо спорить, Сергей Сергеич, бабочка на этом этапе должна стоить пять копеек.

   Пришлось нашему генеральному директору принять к сведению наши пожелания. Не сомневаюсь, что я его не переубедил, ну и ладно. Главное наши пожелания учтутся. После нескольких секунд молчания, я спросил:

   - А как дела с застежкой-кнопкой?

   Попов на секунду прикрыл уставшие глаза, потер их пальцами.

   - Нормально. Там все просто, надо лишь придумать матрицы, по которым будет изгибаться изделия. Валентин кумекает, на токарном целыми днями вытачивает образцы и пробует штамповать. На сто рублей уже металла перевел, - усмехнулся он. - До конца года, думаю, запустим малое производство. По себестоимости рано еще говорить, пока не понятно, - он глубоко и устало вздохнул.

   За окном уже темнело, был вечер. Цех НИОКРа был тих и безлюден, лишь изредка через приоткрытую дверь кабинета доносились глухие удары молотка. Я видел, что Попов устал и потому предложил ему закруглиться и вместе отправиться по домам. Он легко согласился, лишь сообщил, что обещал подбросить по пути до дома Пузеева.

   - А он что, еще здесь?

   - Да, слышите - долбит кувалдой? Это он с кнопками экспериментирует.

   - Неужели? А посмотреть можно? Не опасно?

   - Шутите? Конечно можно.

   Мы спустились вниз. Прошли по темному цеху до слесарки где обитал Валентин и толкнули дверь. Застали Пузеева врасплох, в самый момент размаха, отчего удар кувалдой вышел несколько смазанным и кривым. Железная матрица, получив удар по краю, пропела высокой, оглушающей нотой, соскочила вдруг со своего места и улетела в сторону, под верстак, в самую мглу.

   Валентин ругнулся недовольно сквозь зубы, тяжело поднял железяку.

   - Здравствуйте, Василий Иванович, - протянул он жесткую ладонь. Я поздоровался. - Вот, пробую кнопку гнуть.

   - И как, получается?

   - Не очень, - честно признался он. - Но я уже понял, что надо изменить.

   Он поднял с пола слетевший с матрицы образец. Повертел его в пальцах, тщательно осмотрев, затем недовольно бросил на верстак:

   - Опять не то. Завтра еще один вариант попробую

   - А можно мне посмотреть? - попросил я.

   Валентин пожал плечами. На верстаке был бардак - навален валом инструмент, крепеж, нарезанные листы тонкого металла и плотной белой ткани. Среди этого бардака Валентин в долю секунды отыскал выброшенный образец и протянул мне. Я подошел поближе к яркому свету керосиновой лампы и внимательно рассмотрел деталь. Это была нижняя половина кнопки. Запрессованная на лоскут холщевой тряпки она держалась вполне сносно, не шевелилась и не пыталась распасться на две половины. Выглядело тоже вроде бы ничего. Мне стало непонятно недовольство образцом Пузеева.

   - А почему забраковал? - спросил я, возвращая кнопку.

   Валентин раздраженно махнул рукой.

   - Бурт не получается. Слишком мелкий, кнопка держаться не будет, - пояснил он. - Мы придумали, как верхнюю часть сделать, а я теперь с нижней мучаюсь, подгоняю. Уже неделю вожусь.

   - А почему кувалдой запрессовываешь? Ручного пресса что ли нет?

   - Дык..., сломал я его сегодня, - повинился Валентин, разведя руками. - Хрупкий оказался.

   - Ну да, с такими-то руками..., - усмехнулся я, и Валентин устало осклабился. А Попов пояснил, видимо заступаясь за своего ценного работника:

   - Пресс с браком оказался, он не виноват. Завтра отремонтируем, - и предложил. - Может, уже по домам поедем, а то поздно?

   - Да, конечно, - согласился я.

   За проходной уже стоял фаэтон, ожидая пассажиров. Забравшись внутрь, дали разрешение трогать. Извозчик щелкнул вожжами и медленно покатил нас до дома. Попов, не теряя времени, прикрыл глаза и моментально уснул - вымотался на работе. Как настоящий трудоголик живет работой.

   Валентин поежился от прохладного воздуха. Достал папиросы из кармана брюк, выщелкнул из пачки одну гильзу.

   - Не возражаете? - спросил он с надеждой.

   - Валяй, - разрешил я. И Пузеев с наслаждение прикурил. Затянулся глубоко, задержал дыхание на несколько секунд, а затем с шумом выпустил могучую струю дыма в противоположную от меня сторону. Знал, что я не люблю табачный дым, тем более, если он от дешевого табака.

   Через несколько минут тряски в фаэтоне и выкуренной папиросы, Пузеев решил подать голос:

   - Василий Иванович, можно у вас поинтересоваться?

   Я, если честно, тоже уже подремывал под мелодичный скрип фаэтона и хотел бы так и доехать до своего дома, но все же выдернул себя из сладкой нирваны.

   - Что Валентин?

   Пузеев подобрался, поелозил задом по кожаному сиденью.

   - А, правда, что Анна Павловна от вас будет уходить? - спросил он.

   Я состряпал недовольную гримасу.

   - Правда, - ответил я и поежился. Мишка, как истинный "диктатор", поставил своей будущей супруге ультиматум, потребовал, чтобы она прекратила на меня работать. Я, конечно, друга понимал и даже поддерживал, но, его требование меня расстроило. Такую экономку как Анна Павловна еще надо было поискать. Я согласился с его условием, попросил лишь дать время на то, чтобы найти новую работницу. Искал уже несколько недель, представлял кандидатуры на рассмотрение Анне Павловне, но она, с завидной регулярностью, их всех заворачивала. Не знаю, толи вправду она не видела в них той хватки, что была в ней самой, толи просто не хотела уходить с работы. Для меня поиск замены уже давно превратился в головную боль.

   - А на ее место вы еще никого не взяли? - с надеждой в голосе поинтересовался Валентин.

   Я внимательно посмотрел на него. Нет, он действительно хотел кого-то пристроить. Я не ошибся.

   - Нет, Валентин, не взял. Ищу достойную кандидатуру, но пока не могу найти. Анна Павловна всех бракует.

   Пузеев преобразился, подобрался как охотничий пес на запах дичи.

   - А может мою Зинаиду посмотрите? - предложил он. - Она хорошая.

   - Так ты ж ее не так давно на фасовку притащил, - удивился я.

   - Ну да, - кивнул головой Пузеев. - Работает баба - будь здоров. Но все равно, может, посмотрите ее?

   Я устало выдохнул, вяло отмахнулся ладонью. Спорить не хотелось, пусть Мишкина невеста разбирается.

   - Ладно, Валентин, посмотрю. Пусть завтра приходит ко мне домой. Скажет, что я попросил посмотреть. Но, только, чур, без обид, если она эту работу не получит. Договорились?

   - Договорились, - ответил повеселевший Пузеев и потянулся за новой папиросой. Выщелкнул гильзу, покосился на меня, и, видя, что я не против, спичкой раскурил вонючку. - Она будет стараться, честно, - пообещал он вдруг. Я вяло пожал плечами и незаметно провалился в сладкую дрему.

   Анна Павловна действительно не захотела увольняться с работы. Она до последнего тянула, отклоняла одну кандидатуру за другой и старательно избегала разговора на эту тему. Я был бы не против, чтобы она осталась. Мишка, к тому же, пока идет капитальный ремонт его жилья, живет в моем доме, его невеста тоже, так чего огород городить? Анна Павловна чувствовала себя здесь хозяйкой и хозяйкой хотела остаться, по крайней мере, до венчания. Прислугу она выдрессировала, служанки ходили как тени и были незаметны, новый истопник был всегда трезв и вежлив. Так бы и продолжался подбор кандидатуры до Рождества, если бы на момент прихода супруги Пузеева рядом не присутствовал Мишка. Зинаида ему показалась адекватной женщиной и тоже очень волевой. Могла лихо осадить любого наглеца с полуслова, что было особенно ценно в его глазах. Опыта, правда, не было никакого, но это дело наживное. За оставшееся время Анна Павловна, окончательно смирясь, пообещала Мишке научить новую работницу всем премудростям профессии. Так у меня появилась Зинаида, к великой радости Валентина Пузеева и к великому огорчению соседских баб. Почему-то своим главным долгом супруга Вальки Пузо посчитала оберегать мой покой от посягательств одиноких настырных дам. Против женщин благородного происхождения она ничего не имела, хоть такие в мой дом и не заходили, а вот остальным другим она давала жесткий отказ. Не подпускала их даже на порог дома, предпочитая разворачивать еще на подходе. За это ее соседские бабы невзлюбили. Жаль, конечно - среди соседских одиночек была одна красивая и фигуристая, за которую очень хотелось подержаться долгими ночами.