Вкус греха - Мэгги Кокс

Справившись с агрессией, он решил возразить:

– Что ты подразумеваешь, когда советуешь «спускаться с небес на землю»? По-твоему, я был рожден с серебряной ложкой во рту? Тебе кажется, что мне незнаком упорный труд? Мои родители – иммигранты. Когда они приехали в Лондон, то начали жизнь с нуля и довольно долго боролись с нищетой. Они работали в забегаловках и ресторанах, а затем смогли открыть свое собственное дело, без чьей-то помощи. Когда я достаточно подрос, чтобы поднять стопку тарелок, то стал помогать им, обучался кулинарии. Это открыло мне новый мир. Когда я понял, что у меня есть талант, я решил во что бы то ни стало стать успешным. Всю свою сознательную жизнь я стремился воплотить свои мечты в реальность, и именно поэтому ни я, ни мои родители больше никогда не будут ни в чем нуждаться. Ты действительно считаешь, что я должен извиниться за это? Черта с два!

Лицо Роуз оставалось невозмутимым.

– То, что ты реализовал все свои мечты – похвально. И, безусловно, я не жду того, чтобы ты извинялся передо мной за что-либо. Уверена, родители тобой гордятся. Единственное, что я хочу узнать, – ты когда-нибудь ценил те вещи, которые не нужно было покупать?

– Например? Мой опыт свидетельствует обратное – все чего-то стоит. К счастью, я довольно рано усвоил правила этой игры.

– Любовь? Отношения? Это тоже можно купить?

Он оскалился:

– Любовь для дураков. Ее слишком легко утратить. Мне нравится, когда от всего можно застраховаться.

На ее лице отразилось мучение, Джин почувствовал, что совсем скоро пожалеет о своих циничных словах.

– То есть ты никогда не станешь искренне любить кого-то?

– Позволь-ка мне задать тебе вопрос. Роуз, твоя мать красивая женщина? Уверен, что это так. Когда твой отчим увидел ее, то решил, что она станет очередным прекрасным вложением, а твоя мать рассудила, что он сможет лучше позаботиться о ней, чем твой не столь богатый отец. Любви там не было. Наверняка ты презираешь своего отчима, но, в конце концов, они оба получили желаемое.

Роуз почувствовала, что больше не может слушать его. Она взяла сумку.

– Я не презираю его. Мне лишь ненавистно то, что он использовал свой вес и богатство для того, чтобы разрушить брак моих родителей. Да, я прекрасно понимаю, что в данном случае виноваты оба. Тем не менее я никогда не смогу восхищаться человеком, который не использует свои деньги или влияние во благо.

Она прижала сумку к груди и теперь держала ее как щит.

– Все это не важно. Ты не знаешь мою семью, едва ли знаешь меня…

Поднявшись вслед за ней, Джин угрюмо скрестил руки на груди.

– Нет, мне кажется, я начинаю по-настоящему узнавать тебя. Из-за того, что в прошлом тебе причинили боль, ты сознательно отказываешься верить в какие-либо благие намерения со стороны других людей всю оставшуюся жизнь.

Ее губы, накрашенные красной помадой, предательски задрожали. Казалось, еще минута, и она расплачется. Джину страшно хотелось обнять ее, успокоить, но он запретил себе это делать.

Ее слова сделали ему больно. Ее предположение о том, что его погоня за деньгами разведет его с людьми, которые любили его… Это ранило так сильно, потому что это было правдой.

Это также заставило его вновь и вновь думать о том, как неправильно он поступал со своими родителями.

– Пожалуй, мне не стоит оставаться на обед, – пробормотала Роуз.

– Почему? Ты никогда не казалась мне трусихой.

Подняв голову, женщина бросила на него выразительный взгляд:

– Я боюсь. И мне кажется, что это не к месту.

– В самом деле?

– Да, и прежде чем я уйду…

Роуз достала из сумки прямоугольный футляр и бесшумно опустила его на белоснежную скатерть, на которой плавали блики от пламени свечи.

– Знаю, что ты делал это с добрым умыслом, но я не могу принять этот подарок.

Затем, окинув его влажными глазами, она развернулась и ушла…

Когда у Роуз наконец-то получилось вырваться из магазина, чтобы навестить Филиппа, она все равно опаздывала. Время посещения заканчивалось через каких-то полчаса. Когда она подошла к кровати, то увидела, что он внимательно просматривал каталог антиквариата. Это означало, что он чувствовал себя гораздо лучше, но у нее не выходило порадоваться. Ее сердце все еще болело после их с Джином расставания в ресторане.

Она раскрыла ему несколько неприятных истин, и он, должно быть, был высечен из камня, если не почувствовал себя плохо. Она не хотела быть жестокой. Но Роуз также не могла позволить ему сбить себя с толку, заставить его поверить, что была готова пополнить его список любовниц. Ее чувства к Джину были слишком глубокими.

Вот почему она вернула браслет. Возможно, у него привычка покупать дорогие подарки женщинам в обмен на близость, но Роуз знала, что она никогда не будет принимать от него ничего, что она не могла получить просто так, потому что это было важно для него.

– Роуз! Как я рад, что ты зашла! – Филипп не мог скрыть своего восторга, когда увидел ее.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его.

– Рада видеть тебя. Жаль, что мне не удалось вырваться пораньше. Я буквально утратила счет времени. Мне удалось заинтересовать рекордное количество дилеров, думаю, нам довольно быстро удастся продать остатки антиквариата. Я хорошо потрудилась во второй половине дня, надеюсь, мои усилия не останутся тщетными.

Когда она поставила серый строгий стул рядом с кроватью и устало опустилась на него, ее улыбка не была такой искренней, как ей бы хотелось. Но, быстро собравшись с силами, Роуз достала из сумки большую гроздь красного винограда.

– Знаю, что ты бы охотней полакомился бельгийским шоколадом, но врачи говорят, что он для тебя не так полезен.

– К черту врачей! Считаю, что я имею полное право побаловаться сладким!

– Ну… может быть, в следующий раз я принесу тебе немного. Как ты? Как твои анализы?

Их время, казалось, пролетело в мгновение ока, и когда большинство других посетителей уже ушли, Роуз наконец набралась мужества, чтобы поговорить о том, что было у нее на уме… Джин.

– Филипп. – Она нервно разглаживала рукой складки на белоснежном больничном покрывале. – Мне хотелось кое о чем поговорить с тобой. Это личное.

– Конечно, дорогая. Это касается магазина? Тебе тяжело одновременно заниматься продажей антиквариата и другими вопросами, которые следует решить до фактической передачи магазина Боннэру?

Одного упоминания его фамилии было достаточно, чтобы Роуз испытала тоску. Увидятся ли они когда-нибудь снова после той перепалки в ресторане? Снова и снова Роуз задавалась этим вопросом. Что, если теперь он пошлет в магазин своего секретаря или какого-нибудь помощника, просто для того, чтобы больше не встречаться с ней лицом к лицу?