365 рассказов на 2007 год - Александр Образцов

Он вдруг подтягивается на поручнях и гибким цирковым манером вылетает в отодвинутую форточку в окне автобуса! Только что он был в закрытом пространстве, как муха в спичечном коробке, и вот уже стоит на тротуаре среди свободных людей, зачем-то отряхивается, чтобы идти себе по делам, и оглядывается на предыдущее место действия. А там! Батюшки, что там творится, в этом автобусе!

Раздосадованная контролёрша, вместо того чтобы аплодировать беглецу (надо уметь проигрывать, господа контролёры!) лупит со всего маху оставшегося мужика по шее.

Смирный безбилетник, получив по шее ни с того ни с сего, уподобляется русскому народу времён революций и начинает гонять по автобусу уже не одну контролёршу, а и водителя, одного из тех, очевидно, кто любит засаживать «козла», пока пассажиры на остановках рыдают от невозможности выехать из такой страны, а почему я причисляю водителя к отрицательным типам, так это потому, что и он решил дать смирному безбилетнику по уху за то, видите ли, что тот на женщину руку поднял.

Но мужик оказался не промах.

Однако подоспевшая подмога в лице зам. главы администрации бывшего Калининского, а ныне безымянного района, начала валить событие в сторону контролёров.

Тут акробат-безбилетник снова впрыгивает в форточку, как будто кино закрутили назад, – и началось!

На улице Политехнической через сорок минут снова осела почва, как при известном «размыве» метро лет двадцать назад. На этот раз причина – драка, колоссальная драка с применением всех средств. Люди из оборонного ведомства «Аврора» дрались столами и кульманами. В хозяйственном отделе углового магазина мигом расхватали всё, что может рвать и утюжить, в обувном на Тореза рожки для подачи ноги в ботинок вмиг превратилось в сапёрные лопатки, и я уже не говорю про совковые лопаты со строительства дома для контролёров.

Короче говоря, как я сейчас понимаю, эта драка идёт между народом и контролёрами.

Ну вот чего-то не хватает нашему великому народу для жизни без контролёров! Обязательно надо влезть головой в хомут, а потом драться долго, безобразно и безрезультатно.

О том, как колоссальная драка в понедельник перекинулась на другие районы города, расскажут очевидцы. Я же, как свидетель её возникновения из пустяка (помнится, Рафик Нишанович тоже говорил о драке из-за клубники, а потом ни одного турка в Средней Азии не осталось) должен сказать, что было там и другое.

А именно: под всеобщий рёв и столпотворение колоссальной драки на фоне серого бетонного забора в проходе к станции метро «Площадь Мужества» неистово и ненасытно совокуплялись двое любовников – аспирант и студентка близлежащего центра по подготовке иностранных шпионов. До этого события они целый месяц не могли найти в Петербурге места для подобной чепухи.

И если это им так нравится, то я рад, что в Колоссальной Драке 25 мая (а она, видимо, войдёт в энциклопедию под этим названием) было двое счастливых людей.

11 апреля

Итальянская улица

Один дедушка, коммунальщик с Итальянской улицы, фамилию которого уже не помнит никто в мире, и только одна грубая (но чуткая в этом ряду) соседка кричит на него «дед Пихто!», нашёл за урной, расположенной у театра Комиссаржевской (не там, где чёрный ход в «Пассаж», а ближе к Садовой улице), так вот, этот дедушка нашёл ближе к стене, где падает тень от освещения витрин театра Комиссаржевской с всякими ихними произведениями, и потому прохожие даже с более острым зрением, чем дедушка, проходили, не замечая (а дедушка ни о чём так не сожалел в нынешние годы, как о цепком своём зрении в прошлом, когда он был непревзойдён по подобным находкам в различных местах, куда его выщёлкивала власть), – что же там нашёл этот дедушка?..

Ах, да! Прогуливаясь, так сказать, среди обычных магазинов и их тухлых подсобок, толкаемый самодельно одетыми кабанами и их грудастыми придатками (которых дедушка продолжал любить всю жизнь издали какой-то судорожной безысходной любовью, как любит всё подлинно вкусное, но недостижимое любой собиратель с помоек, – мда, что говорить – дедушка ещё и из-за этих грудастых придатков любил пошататься по улицам вокруг театра Комиссаржевской), но что же он нашёл во тьме за урной?

Ах, да разве это так важно! Важно, что дедушка был очень доволен найденным. И покинем его, пока он как-то доволен. Иначе сердце может разорваться от тоски.

12 апреля

Полёт за Белое море

Однажды мне показалось, что у меня выросли крылья. Это ощущение мне понравилось, и я не стал себя разубеждать. Крылья так крылья. Значит, полечу.

Мне показалось, что в городе я своими крыльями создам переполох. Поэтому я потихоньку собрался, надел большой плащ, который мне подарили иностранцы, и поехал на электричке.

Станции шли какие-то многолюдные. Даже платформы были полны гуляющими в шортах девицами.

Ехал я, ехал, поезд прибыл на конечную, у финской границы.

Я задумался.

Стою в плаще и размышляю, куда мне взлетать?

Если полечу в сторону границы, меня сочтут их шпионом. Если наоборот – всё равно их.

И я полетел вдоль границы.

Плащ держу на согнутой руке. Ботинки сваливаются. Я связал их шнурками, повесил на шею.

Лечу хорошо, как лебедь, вытянув шею и слегка перебирая то левым, то правым крылом. Хорошие крылья достались – держат меня совершенно без усилий.

Граница северней да северней, северней да северней. Кончились русские селенья, началась тундра.

В тундре живут лопари. Машут мне руками – снижайся! Я сел.

Бегут ко мне, впереди – в белом халате.

Я испугался. Но зря. Оказывается, это ветеринар.

– Вы плащ продаёте? – спрашивает, запыхавшись. А глаза плутоватые! Нет, не похож на лопаря.

– А вы себе хотите купить или сыну?

– Себе! Конечно, себе! Такой плащ в Висбадене стоит полторы тысячи марок! Можно я вам финскими отдам, по курсу?

До того хитрый! И на ботинки посматривает. Как же мне обратно лететь, босиком, что ли?

– Нет, плащ я не продаю.

– Так какого же!.. – он даже плюнул от досады и пошёл согнувшись, совсем старик.

– А вы крылья не хотите купить? – крикнул я ему вдогонку. Очень мне его стало жаль. Живёт всю жизнь с лопарями, единственный шанс, можно сказать, купить западноевропейский плащ – и тут неудача.

– Кры-ылья?! – обернулся он. – Да кому здесь твои крылья нужны? У меня все пациенты с крыльями! Улетай к такой-то матери! Сейчас карабин достану!

Я и полетел вместе с дикими гусями. Всех обогнал, до одного! Несмотря на то, что на одной руке у меня плащ развевался, а на шее шнурки в шею удавкой впились.

Радостно мне стало в мире чистых скоростей.

13 апреля

Большая Морская

Иду по Большой Морской, вижу – обнажённая. А обещали вчера в «Вестях» 12 градусов мороза. Но 12 градусов, пожалуй, не набралось. Нет.

При 12 градусах у меня уши как будто вафельницей прихватывает по верху. Приходится перегибать ухо пополам и греть через прилегающее к голове оставшееся ухо. А сколько там тепла доходит до двойного уха, сэндвича своеобразного, если к тому же дырка, ведущая в глубины «среднего уха» (нечто таинственное, некое подземелье в моей обыденной голове! Надо же – «среднее ухо»! которого я никогда в жизни не увижу, хотя владею им ещё с материнской утробы! Есть от чего зарыдать или сойти с ума), – однако дырка, ведущая к среднему уху, конечно же, не греет верх уха наружного, прижатого к ней, потому что теплопроводность воздуха, как известно, невелика, – не случайно двойные рамы в окнах утепляют наши жилища именно слоем воздуха, но о чём это я?.. Ах, да, там же ещё кость, так что – какое тепло может идти от головы?

И какова, интересно, температура мозга, если уж мы подобрались к теме головы? Где это узнать? Можно, конечно, прийти в Публичную библиотеку и огорошить подобным вопросом усталого галерника стеллажей:

– Где мне прочесть о температуре мозга?

Представляете? В наше динамичное время, когда люди лихорадочно ищут на пропитание, подходит некий хмырь (именно так работник Публички если не выражается, то думает, – и не сомневайтесь в этом! Надо быть выше цеховой солидарности) и спрашивает о температуре мозга. Допустим. Допустим, что работник Публички не думает так: «хмырь», а начинает разговор о температуре мозга. И выясняется, к моему стыду и даже отчаянию (почему отчаянию, это в другой раз, но реакция точна, ручаюсь), что температура мозга интересует меня только потому, что я складываю ухо пополам и побочно, на периферии скольжу по теме «температура мозга», а так как мне осточертело бросать свои дела недописанными, недоделанными, в ублюдочном состоянии, то именно эту чёртову температуру мозга решаю довести до Публички, до выяснения, до страстного апофеоза знания.

И это при 12, нет, скажем так – при 9 градусах мороза, когда нет никакой нужды складывать ухо пополам, а я иду, смотрю – обнажённая.

Ну и что? Что ей до меня, если она своим поступком разговаривает с судьбой? Стоит голая на тротуаре.