«Волкодав» из будущего - Юрий Корчевский

– Экипаж Маленкова – к машине! – зычно скомандовал зампотех.

Подошли четверо танкистов. Вид у них был сконфуженный.

– Капитан Колесников из СМЕРШа, – представился я.

Лица танкистов побледнели. Про СМЕРШ в армии ходили леденящие душу истории, чаще – значительно преувеличенные.

– Расскажите, как дело было.

Только командир экипажа открыл рот, чтобы дать пояснения, как вмешался политрук:

– Дело ясное – струсили, голубки! – покачал он осуждающе головой.

Я повернулся к Виктору:

– Отведите товарища политрука в сторону, он мешает следствию.

Политрук покраснел и, открыв рот, хотел возмутиться, но Виктор твердо, не церемонясь, взял его под руку и отвел в сторону, демонстративно положив правую руку на кобуру. Доносчиков и осведомителей не любили нигде – ни в армии, ни в СМЕРШе. Иногда они оказывали действительно неоценимые услуги, передавая ценную информацию, но чаще были просто пустыми болтунами.

– Продолжайте, – предложил я командиру экипажа.

– Так вот, выехали мы из парка и успели отъехать метров сто, как двигатель зачихал и заглох.

Другие экипажи при опросе повторили то же самое почти слово в слово. Чертовщина какая-то.

Мы решили осмотреть хотя бы один танк. Сняли броневую крышку моторного отсека, осмотрели двигатель. Я дал команду:

– Запустить!

Взвыл стартер, мотор завелся, взревел и тут же заглох.

– У всех машин так же?

– У всех, – безнадежно махнул рукой зампотех.

Я понимал его состояние: танки небоеспособны по причине неисправности, а вот какой – еще предстояло выяснить. И дело было не в трусости танкистов. Ну никак не может сломаться техника одновременно у всей роты – а в ней двенадцать танков.

Зампотех смотрел на меня, ожидая моего скорого и страшного вердикта. Если он сам не понимал, что произошло, как же могут «смершевцы» разобраться? А со СМЕРШем шутки плохи.

Настроение у зампотеха совсем упало. Конечно, если бы приехала комиссия технических специалистов-инженеров, двигателистов, можно было бы докопаться до причины.

Глядя на удрученно молчавшего зампотеха, я старался найти связь между заглохшими двигателями и дефектами конструкции дизелей, морозной погодой – все не то… Не в этом дело. Что общего между всеми двигателями? В голове мелькнуло: «А может, солярка некачественная?»

– Вот что, майор, – решил я проверить свое предположение, – когда и где вы заправляли танки?

– Позавчера, когда к маршу готовились, из нашего бензовоза.

– И все танки этой роты заправлялись из одного топливозаправщика? – уточнил я.

– Да, как раз на всех и хватило, всю емкость опорожнили.

– Слейте в какую-нибудь банку топливо из бака.

Зампотех повернулся к механику-водителю:

– Слышал, что товарищ капитан просит?

Механик-водитель нашел пустую консервную банку, вытер ее внутри ветошью и, привязав к банке проволоку, запустил ее в горловину топливного бака. Вытащил наполовину полной.

– Ложка есть? – спросил я зампотеха.

– Что? Ложка? – опешил он.

– Да, обычная ложка.

Один из членов экипажа слазил в башню и принес ложку. Все смотрели на меня с интересом – чего-то чудит «смершевец».

Я зачерпнул ложкой солярку из банки и кивнул механику-водителю:

– Подожги!

Тот чиркнул одну спичку, другую, третью… Солярка гореть не хотела. Едва вспыхнув чадным пламенем, она гасла. Танкисты и зампотех смотрели на ложку как зачарованные. Я сунул палец в банку с соляркой и лизнул его. Вот те на! А солярка-то сладкая!

– Майор, Алексей, – быстро ко мне шофера с бензовоза.

Зампотех и Алексей ушли искать водителя. Похоже, дело становилось понятным и оттого все более интересным.

Почувствовав, что гроза их может миновать, танкисты не сводили с меня любопытных взглядов. Небось думали, что я их допрашивать начну с пристрастием. Но я и сам был в их шкуре, заметил на лице у одного даже следы ожогов. Стало быть – горел человек в танке. Какие же они трусы? У танкистов ранения редко бывали. Если в бою не повезло и танк подбили, то экипаж поражало сразу насмерть, а если и удавалось выбраться, то часто с ожогами. Танк хоть и железный, а горел как свеча. В боевом отделении топливных паров полно, и комбинезоны у танкистов промаслены – да что комбинезоны, когда зимой тулупы в разводах масла и солярки.

Зампотех с Алексеем вернулись с задержкой.

– Не найдем нигде водителя, – развел руками зампотех, – как сквозь землю провалился. Машина его вон стоит, а его нет.

Я как чувствовал, что водитель исчезнет.

– Когда он у вас в полку появился?

– Недели три как призван. Он из числа бывших в оккупации, – добавил зампотех, задумавшись.

Я выразительно посмотрел на него.

– Неужто… – смутился он.

Недоглядели НКВД и СМЕРШ, вместе взятые. А водитель – вредителем оказался.

Я махнул рукой Виктору. Он подошел к нам вместе с политруком.

– Дело такое получается: у вас в полку совершен дерзкий вредительский акт по выводу из строя боевой техники. И это дело рук вашего же бойца.

Политрук замер в ожидании.

– Объясняю. Вредителем оказался водитель бензовоза, что недавно призван был. Хитро поступил – в емкость с топливом сыпанул сахара. Где уж он его взял в таком количестве – непонятно, потому как для бензовоза никак не меньше мешка сахара надо. Солярка с примесью сахара в моторах не горит. Так что танкисты ни при чем – не трусы они. А водителя этого искать будем.

Все удивились, а зампотех с облегчением выдохнул, едва скрывая улыбку. Если его вины нет, то и к ответственности привлекать не будут.

– А что же теперь делать? – посмотрел на меня политрук.

– Все топливо из баков слить, залить качественную солярку – и все, можно в бой танки вести. И еще, – я повернулся к зампотеху: – Емкость, что на бензовозе этом, тоже промыть надо.

– Сделаем! – уже не скрывал радости майор.

Он тут же подозвал стоявших поодаль взводных, отдал распоряжения, и танкисты направились к боевым машинам.

– Ну, товарищи офицеры, прошу в штаб, – засуетился майор, – документы оформить, как полагается, да и перекусить не помешает.

Документы в виде рапорта о расследовании ЧП составили быстро. Зампотех, политрук и я поставили подписи. Политрук, сославшись на срочные дела – надо найти этого мерзавца, – сразу ушел. Неужели совесть проснулась?

А зампотех радостно потер руки:

– Так как насчет пообедать вместе?

– Да мы не против, проголодались.

Нам накрыли стол в офицерской столовой. Поели солдатского борща, серых отечественных рожков, сдобренных американской консервированной колбасой, чайку попили. Ну и водочки, конечно, пропустили – по фронтовой наркомовской норме. Как же без нее? Теперь можно.

На прощание майор сказал прочувствованно:

– Как вас увидел, да еще вы и от выпивки поперва отказались, решил – все, хана мне. Что СМЕРШ в моторах понимает? Думал – пропаду не за понюшку табаку, а дело-то вон как повернулось?! И что мне самому было не додуматься – ту солярку на вкус не попробовать?

– Впредь осмотрительнее будешь, майор. Да что там, не унывай – за одного битого двух небитых дают. Вот с водителем вы все – политрук, особист ваш, да и ты, – сплоховали. Хотя выявить скрытого врага непросто.

Мы вышли на свежий воздух. В парке около грозных машин суетились танкисты, завершая заправку. Взрокотнул танковый дизель, чихнул натужно. Зампотех побледнел, напряженно вслушиваясь, как работает дизель. Но двигатель работал ровно, устойчиво.

– Ну, счастливой вам дороги! – напутствовал нас обрадованный майор.

– Желаю больше со СМЕРШем не встречаться, – ответил я.

Мы уселись на мотоцикл и поехали в отдел.

По дороге Алексей, перекрывая рокот двигателя, спросил:

– А как вы догадались, что топливо испорчено?

– Сам подумай, как догадаешься – мне скажешь.

– Отказ произошел одновременно у всех танков сразу.

Я кивнул:

– Именно это и подтолкнуло меня к правильному решению. «Чистильщик» ведь не только, даже не столько стрелять должен уметь, сколько думать, анализировать. Вот замполит накатал телегу и руки умыл, а подозрение на всех танкистов пало. Мы не только врагов – тайных и явных – выявлять и карать должны, но и своих бойцов, незаслуженно обвиненных, в обиду не давать. Одна сволочь завелась, а из-за нее вся рота могла в штрафбат попасть, а зампотех и вовсе вплоть до расстрела. От наших с вами решений часто жизнь людская зависит. Нельзя нам ошибаться. Потому – думайте!

– А откуда же нам знать, какая солярка на вкус бывает? – удивился Виктор.

– Опыт, друзья мои, опыт – сын ошибок трудных позволяет найти истину.

Мотоцикл плавно съехал на дно просевшей дороги. Виктор рулил по разбитой тяжелой техникой колее, запорошенной снегом; на подъеме двигатель натужно заурчал. Переключив скорость, Виктор вздохнул: