Танцор меча (Легенды о Тигре и Дел - 1) - Дженнифер Роберсон

Пенджа полна тайн. Даже ее пески - загадка. Ты делаешь шаг по твердой поверхности, потом проваливаешься в мягкий, глубокий песок, который держит, затягивает, заставляя прилагать усилия, чтобы сделать шаг. Бедной Дел было труднее чем мне, она не могла уловить едва заметную разницу между песками. В конце концов я посоветовал ей идти точно по моим следам и она брела за мной как растерянный, потерявшийся щенок.

Когда стемнело, она упала на песок и растянулась, пытаясь впитать нежданную прохладу. В этом заключалась еще одна угроза Пенджи: днем задыхаешься от жары, а ночью, если нечем защититься, приходится трястись от холода. Когда солнце скрывается за горизонтом, человек вздыхает с облегчением: ночь вытягивает зной из воздуха. А потом Пенджа становится такой холодной, что можно замерзнуть.

Ну, холод конечно понятие относительное, но после обжигающего жара дней ночи кажутся просто ледяными.

- Хуже, - пробормотала Дел. - Это гораздо хуже чем я думала. Столько зноя, - она села, вынула из ножен меч и положила его на покрасневшие бедра. Вспомнив холодный укус чужого металла, я едва не потянулся к Северному клинку, чтобы провести им по своей коже.

И я бы сделал это, если бы не воспоминания о немеющих пальцах, о боли, пронзающей плоть. Боли, которую мне не с чем было сравнить. Я не хотел снова почувствовать ее.

Я смотрел как пальцы Дел ласкали металл. Рукоять: прослеживая запутанные узоры. Клинок: нежно касаясь рун, словно они могли принести ей облегчение. Такие странные руны, изрезавшие металл. В полумраке они стали радужными. От их свечения клинок загорелся розовым, мерцающим светом.

- Что это? - спросил я. - Что это на самом деле?

Пальцы Дел ласкали сияющий меч.

- Моя яватма.

- Мне это ни о чем не говорит, баска.

Она не взглянула на меня. Глаза смотрели в черноту пустыни.

- Кровный клинок. Именной клинок. Полный мужества, решимости и умения благородного бойца, и всех сил его души.

- Если он такой могущественный, почему не вытащит нас отсюда? рявкнул я, чувствуя, что начинаю беспричинно злиться.

- Я просила, - она по-прежнему не смотрела на меня, - но... здесь слишком много жара... слишком много солнца. На Севере и вопросов бы не было, но здесь... Я думаю, он теряет силы, как и я, - она поежилась. Сейчас прохладно, но это обман. Это просто контраст, не благородный холод.

Даже с обожженной кожей и до крайности уставшая, она оставалась гордой и неприступной. Дел убрала меч в ножны и свернулась на песке, подрагивая от боли. Я тоже не мог наслаждаться прохладой: кожа была обожжена так, что ее жар не могла охладить даже ночь. Получалось, что мы горели и замерзали одновременно.

Я хотел коснуться Дел, прижать ее к себе и хотя бы немного защитить от холода, согреть, но она вскрикнула при первом же прикосновении, и я понял, что ей было слишком больно. Солнце сожгло ее Северную кожу, а моя Южная шкура лишь потемнела.

Всю ночь мы провели рядом, вскрикивая и вздрагивая, просыпаясь и снова забываясь в благословенном облегчении сна, чтобы через несколько минут опять проснуться и начать круг сначала.

К полудню солнце так раскаляет мир, что обжигаешь даже подошвы ног. Приходится идти смешной семенящей походкой, стараясь не ставить ногу на песок надолго. Жар обжигает подошвы и пытаешься наступать на пальцы, но потом и их сводит, и ты подпрыгиваешь на горячем песке. И чем сильнее раскален песок, тем сильнее спазмы, и тогда приходится садиться и сидеть, пока не сможешь снова встать и сделать еще несколько шагов.

Если у человека подошвы огрубевшие, как у меня, нога может дольше оставаться на песке, и не так часто сводит пальцы, а во время остановок можно не садиться. Но для ног Дел - мягких и нежных - каждый шаг пытка, независимо оттого, как быстро переступать на другую ногу. Проходит несколько часов и ты начинаешь спотыкаться, потом падаешь, а потом все, что ты можешь это не кричать, потому что ноги жжет, в легких огонь, а глаза так воспалены, что перестают видеть.

Но крика не будет. Закричать значит потерять жидкость, а это непозволительное удовольствие.

Дел споткнулась. Почти упала. Остановилась.

- Баска...

Совершенно белые волосы обрамляли багровое лицо. На коже уже появились пузыри и из них вытекала сукровица. Дел дрожала от боли и утомления.

- Тигр... - голос был чуть громче, чем дыхание. - Так умирать нельзя...

Я посмотрел вниз, на ее покрасневшие ноги. Даже стоя на месте, она все время переставляла их, войдя в ритм, который сама уже не замечала. Я видел такое и раньше. Некоторые люди, когда солнце ударяет им в голову, теряют координацию движений. Дел еще не дошла до такого состояния, но ей осталось недолго. Совсем чуть-чуть.

Я протянул руку и откинул светлые волосы с лица.

- А ты знаешь, как умирать можно?

Она слабо кивнула.

- В битве. Достойно. Выносив ребенка, который будет лучше тебя, сильнее. Когда сердце и душа ослабели за долгие годы жизни. В круге, подчиняясь ритуалам. Так можно умереть. Но это... - она вытянула дрожащую руку и обвела окружающую нас Пенджу. - Это как свеча. Она горит, пока от нее ничего не останется, она была, а потом ее нет, - Дел задохнулась. Остается капля воска... только капля...

Я погладил ее волосы.

- Баска, не ругай этот мир. Ты зря тратишь силы.

Она посмотрела на меня со злостью.

- Я не хочу так умирать.

- Дел... нам еще далеко до смерти.

К сожалению слишком близко.

В пустыне без воды губы быстро трескаются и начинают кровоточить. Ты слизываешь соленую жидкость распухшим языком и от этого еще сильнее хочешь пить. Ты проклинаешь солнце, жару, беспомощность и тщетность всех усилий.

И идешь дальше и дальше.

Увидев в пустыне оазис, ты не веришь в него, потому что знаешь, что это мираж, и мечтаешь, чтобы он оказался реальностью. Это почти как пытка остро отточенным мечом - он режет безболезненно, но потом, когда ты удивленно опускаешь глаза, ты видишь, что клинок разрезал твой живот и то, что еще несколько секунд назад было тобой, выпадает на песок.

Оазис будет спасением. Он убьет.

Он движется вместе с тобой, пробираясь через горящие пески, то приближаясь, то отдаляясь, и замирает в нескольких дюймах от твоих ног.

Наконец ты кричишь, протягиваешь к нему руки и падаешь на обожженные, ноющие колени. И тут же видение исчезает, оставляя тебя с полным ртом горящего песка, который забивает горло и от которого тошнит.

Но и это только иллюзия, потому что в желудке у тебя давно ничего нет.

Ничего. Даже желчи.

Я опустился на песок и потянул за собой Дел. Она присела, но тут же снова встала и пошла вперед. Я тупо провожал ее взглядом. Стоя на четвереньках, в полубреду, я смотрел как девушка с Севера спотыкаясь шла по песку.