Где ты теперь? - Мэри Кларк

Я заранее позвонила швейцару, попросила поймать для меня такси, и теперь оно ждало меня у входа. Не обращая внимания на микрофоны, я юркнула в машину и сказала: «Поезжайте вперед». Мне не хотелось, чтобы кто-то услышал адрес. Через двадцать минут я уже сидела в приемной офиса Лукаса Ривза. Ровно в десять тридцать он проводил к выходу взволнованную пару — видимо, очередных клиентов, — огляделся и подошел ко мне.

— Мисс Маккензи, проходите.

Я помнила, что виделась с ним всего раз, когда он приходил на Саттон-плейс десять лет назад. Вероятно, он запомнил меня в лицо или решил, что я и есть Каролин Маккензи, так как других посетителей в приемной не было.

Лукас Ривз оказался еще меньше ростом, чем я думала. Не более пяти футов и четырех дюймов, если считать с каблуками. У него была густая шапка жестких волос со светлыми прядками — «соль с перцем», — явно крашеных, чтобы создать впечатление естественной седины. Сеточка морщин вокруг рта свидетельствовала о том, что он наверняка заядлый курильщик. Низкий приятный голос как-то не вязался с этим маленьким человеком, зато подходил теплому взгляду его глаз и сердечному рукопожатию.

Я проследовала за ним в кабинет. Вместо того чтобы устроиться за столом, он подвел меня к зоне отдыха, где стояли два кресла, диван и кофейный столик.

— Не знаю, как вам, мисс Маккензи, — начал он, жестом приглашая сесть в одно из кресел, — но мне пора выпить утренний кофе. Присоединитесь? Или вы предпочитаете, как мои английские друзья, чай?

— Черный кофе. Было бы прекрасно, — сказала я.

— Тогда нас двое.

Секретарь просунула голову в дверь.

— Что решили, мистер Ривз?

— Два черных. Спасибо, Мардж.— Повернувшись ко мне, сказал: — В наше политкорректное время я начал сам готовить себе кофе в офисной кухоньке. Моя помощница, секретарь, регистратор и бухгалтер буквально вышвырнули меня оттуда. Сказали, что от моего кофе на стенах облупится краска.

Я была так ему благодарна за попытку разрядить обстановку, что у меня на глаза сразу навернулись слезы. Он сделал вид, что ничего не заметил. Договариваясь о встрече, я сказала, что захвачу с собой папку с делом Мака, но Ривз ответил, что у него имеется дубликат. Этот дубликат лежал теперь на кофейном столике, и Ривз, указав на него, сказал:

— Просветите меня насчет последних событий, Каролин.

Он все время внимательно смотрел на меня, пока я объясняла, каким образом Мака по моей вине сделали подозреваемым сразу в двух делах — Лизи Эндрюс и Эстер Клайн.

— И теперь в полиции считают, что мобильный телефон Лизи находится у Мака. Да, конечно, наш частный номер не указан в общем списке абонентов, но он не менялся с моего детства. Его знают сотни людей.

Я прикусила губу, которая так дрожала, что пришлось замолчать. У меня промелькнуло в голове, что мама жила на Саттон-плейс все эти годы только из боязни пропустить звонок от Мака.

Ривз слушал, и на его лице все больше и больше отражалась тревога.

— К сожалению, ваш брат очень удобный подозреваемый, Каролин. Скажу прямо. Я не вижу причины, по которой двадцатилетний юноша с блестящими перспективами захотел бы исчезнуть. Откровенно говоря, последние несколько дней, когда все внимание прессы приковано к нему, я заново изучал его дело и кое-что расследовал ради собственного интереса. Ваш отец щедро заплатил за мои услуги, а я не смог предоставить ему никаких версий исчезновения вашего брага.

Он посмотрел куда-то мимо меня.

— А вот и кофе, который приготовил не я, — Он дождался, пока чашки не оказались на столе, и продолжил, только когда мы снова остались вдвоем, — Теперь я смотрю на это дело с точки зрения полицейских. В ночь исчезновения первой девушки ваш брат был в клубе «Сцена». Но там же были и его двое соседей по квартире, студенты университета, и еще около пятнадцати завсегдатаев. Клуб хоть и маленький, но, разумеется, там работали и официанты, и музыканты. Полный список, составленный мной, хранится в папке с делом. Так как полицейские теперь полагают, что ваш брат, возможно, имеет отношение к первому исчезновению, давайте думать как они. При современных технологиях стало гораздо легче отследить жизнь любого человека. Я горжусь, что это агентство оснащено в техническом плане, как ни одно другое. Мы обновим данные по каждому, кто побывал в том клубе десять лет назад, когда все это началось.

Он сделал глоток кофе.

— Отлично. Крепкий, но не горький. Восхитительные качества, вы согласны?

Я подумала, уж не предостережение ли это. Неужели он почувствовал мою растущую горечь по отношению к Маку и даже, как я призналась самой себе, к родной матери?

Ривз не стал дожидаться ответа.

— Вы говорили, что вам показалось, будто смотрители дома, Крамеры, что-то недоговаривают?

— Не знаю, есть ли у них что скрывать, — призналась я.— Но я точно знаю, они оба очень нервничали, словно боялись услышать обвинения в сокрытии улик.

— Я беседовал с ними десять лет назад. Мои ребята проверят, было ли в их жизни что-то особенное, о чем нам не мешало бы знать. Теперь расскажите мне о Николасе Демарко. Не пропустите ни малейшего нюанса, который, возможно, почувствовали, как положительного, так и отрицательного.

Я старалась оставаться объективной.

— Ник стал на десять лет старше, — сказала я, — Разумеется, теперь это более зрелый человек. Когда мне было шестнадцать, я в него влюбилась, так что, наверное, была не способна судить о нем беспристрастно. Он был красив, остроумен. Теперь, оглядываясь на то время, мне кажется, он со мной флиртовал, а я по глупости решила, что он считает меня особенной. Мак открыл мне глаза на Ника, и после я специально отпрашивалась из дома и встречалась с друзьями, когда он приходил к нам на ужин.

— Мак открыл вам глаза? — Ривз вздернул бровь.

— Ну да, как старший брат. Я, наверное, не умела скрывать чувства, а Мак сказал, что за Ником бегают все девчонки. Если не считать этой старой истории, то в последний раз, когда мы с ним виделись, у меня создалось впечатление, что у Ника много забот.

— Вы говорили с ним о другом студенте, проживавшем в той же квартире, Брюсе Гэлбрейте?

— Да. Ник потерял с ним связь. Если честно, мне кажется, Брюс ему не очень нравился. Он даже прозвал его Одиноким Странником. Я уже говорила вам, что оставила сообщение через секретаря Брюса с просьбой о встрече, но он пока не откликнулся.

— Позвоните ему еще раз. Сомневаюсь, что при таком внимании прессы к вашему брату Брюс Гэлбрейт проигнорирует вашу просьбу. Тем временем я немедленно начну обновлять данные об остальных. Из-за упоминания Дня матери полиция уже старается связать имя Мака с исчезновением Лизи Эндрюс, а заодно и с делами остальных девушек. Звонок, который был сделан вам домой с мобильника Лизи, не оставил полицейским сомнения в виновности вашего брата. Любая новая зацепка ведет к Маку. Я уже думаю, не началось ли все за несколько недель до исчезновения Мака, в тот вечер в клубе «Сцена».

Я ухватилась за его мысль.

— Мистер Ривз, не хотите ли вы сказать, что кто- то намеренно пытается связать Мака с исчезновением тех четырех девушек?

— Думаю, это возможно. Вы сами рассказывали, что несколько лет назад появилась статья, сделавшая общеизвестным тот факт, что ваш брат звонит домой только в День матери. Кто знает, быть может, какой-то человек взял это тогда на заметку и теперь использует, чтобы отвести от себя подозрения. Существуют разные виды «краж личности». При одном из них вор следует линии поведения давно исчезнувшего человека и предпочитает не защищать себя. У похитителя Лизи ее мобильник. Возможно, он также знает номер вашего домашнего телефона.

Версия показалась мне логичной. Из офиса Ривза я уходила с чувством, что на этот раз обратилась по адресу. Этот человек без предвзятого убеждения, что Мак превратился в убийцу, обязательно докопается до истины.

38

В четверг Ник Демарко вновь появился в офисе окружного прокурора в сопровождении своего адвоката Пола Мерфи. На этот раз атмосфера в кабнете капитана Ахерна была откровенно враждебной. Никаких рукопожатий, никаких выражений признательности за то, что он так быстро откликнулся на телефонный звонок с просьбой прибыть в офис безотлагательно.

Но Ника занимали другие проблемы. Ранним утром во вторник, после телефонного звонка обезумевшей от горя матери, сообщившей, что отца увезли в больницу с сердечным приступом, Ник вылетел во Флориду. К тому времени, как он туда добрался, проведенные обследования исключили возможность инфаркта, но отца не отпустили домой, опасаясь ухудшения. Когда Ник вошел в палату, мать бросилась к нему и с отчаянием обняла.

— Ник, я думала, мы его потеряли, — рыдала она.

Отец — точная копия Ника, только постарше — сидел с несчастным видом в подушках, бледный, с кислородными трубками в ноздрях и капельницей, подключенной к руке.