Внук Персея. Сын хромого Алкея - Генри Олди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты где такую древность раскопал?
– Не иначе, на свалке!
– Смейтесь‑смейтесь! Потом спасибо скажете…
Еврибий был хмур подстать секире. Он уже и сам раскаивался в содеянном. Надо было копье брать. Или двузубую рогатину. Но честно признаться, что сглупил, не позволяла гордость.
– Спасибо, брат!
– За что?
– За веселье!
– За то, что сам эту дуру таскаешь, нас не просишь!
– Кабан тебя увидит – от страха сдохнет!
– От смеха!
– Цыц! – шикнул на болтунов Фиест. Он первым начал подтрунивать над секирой Еврибия, первым и закончил. – Слышите?
Из‑за холма долетел звонкий лай. Лаконская сука Пирра[41] взяла след.
– Туда!
Оскальзываясь на мокрой от росы траве, с треском проламываясь сквозь густые заросли лещины, охотники рванули на звук. Следом торопились слуги – и двое ловчих, сдерживая псов, рвущихся с поводков.
– Лёжка.
Ловчий провел ладонью по примятой траве. Понюхал кончики пальцев. Вокруг носилась возбужденная Пирра – припадала к земле, заглядывала людям в глаза. «Ну что же вы? За мной! – вопило все естество собаки. – Я знаю, где добыча!»
– Свинья. С поросятами. Ушла.
– Когда?
– Недавно.
– Свинья? – Еврибий скривился. – Баловство, а не добыча.
– Тебе нужен лев? – ухмыльнулся кто‑то из братьев.
– Мне нужен кабан! Матерый!
– Кабан рядом, – вмешался ловчий.
– Уверен?
Ловчий кивнул.
– Тогда вперед! Чего мы ждем?
– След, Пирра! След!
Рыжая с черными подпалинами сука только того и ждала. Миг – и унеслась прочь по дну лощины. Лишь хвост мелькнул за поворотом.
– Бежим!
Старшие Электриониды мчались впереди. Следом – Атрей с Фиестом. Молодые Пелопиды бежали ходко, ничуть не запыхавшись. Пожалуй, при желании они с легкостью обогнали бы сыновей ванакта. Хрипло, захлебываясь, лаяла свора. Критские и локридские псы – лобастые, с широкой грудью – рвались с поводков. Ловчие с трудом удерживали собак. У ручья Пирра замешкалась, потеряв след, и охотники настигли ее.
– Ищи, Пирра! Умница…
– Ха! От нее и кентавр не уйдет!
Вверх по косогору. Камни – из‑под ног. Репейник цепляется за хитоны. Низкорослые колючки царапают голые икры. Терновник выставил шипы: порву! в клочья! Воинство холмов стоит насмерть, разя пришельцев. А те пыхтят, ломятся – поди задержи, бешеных…
– Стойте!
Пирра с оглушительным лаем прыгала вокруг дремучих зарослей можжевельника. Свою работу сука сделала отменно. Теперь дело за людьми и мощными локридскими кобелями. В десяти шагах от зарослей плоскогорье круто обрывалось. Отвесная стена из пористого песчаника уходила на три десятка стоп вниз. Свинья сама привела в ловушку себя и свое потомство.
– Ставим сеть?
Ликимния, сына ванакта от рабыни‑фригиянки, тоже взяли с собой. Велели держаться за спинами старших. Из оружия малолетнему Ликимнию выделили нож и ловчую сеть.
– Сеть?! На свинью?
– Мы что, бабы?!
– А зачем я ее тащил?
Ответом Ликимния не удостоили.
– Окружаем! Копья держите наготове.
Свинья, конечно, не буйный вепрь. Но если зазеваешься, может снести с ног. Мало не покажется. А окружать добычу заведено исстари, по правилам кабаньей охоты.
– По команде спускайте собак…
Ответом был отчаянный вопль по ту сторону кустов:
– Кабан!
– Помогите!
– Сюда!
Кольцо охотников распалось. Позже никто не сумел сказать, откуда взялся вепрь. Матерый секач весом в добрых шесть талантов[42], с жуткого вида кривыми клыками – он то ли из гущи кустов выскочил, то ли прятался в сторонке, и вдруг решил встать горой за свинью с поросятами. С разгону вепрь налетел на раба, что нес связку запасных дротиков. Раб заорал благим матом – и с перепугу швырнул в зверя всю связку разом. Мгновением позже клыки с влажным всхлипом распороли живот несчастного. Хлынула кровь; наружу, вздрагивая, вывалились кольца мокрых, дымящихся кишок. Стон раба заглушило утробное хрюканье – в нем звучало торжество победителя. Раздвоенные копыта еще топтали жертву, с хрустом ломая ребра, когда псари спустили собак. Вослед, опомнившись, метнули копья старшие Электриониды. Дико завизжал бурый кобель, оказавшись на пути молодецкого удара; второе копье разорвало шкуру на щетинистом загривке вепря. Больше копий не бросали. Вепрь был погребен под грудой косматых тел. Хрип, храп; клыки с остервенением терзали плоть. От свалки воняло мочой так, что у охотников слезились глаза. Сперва казалось: все кончено. Зверю не подняться; псы разорвут его в клочья. А потом – сама земля вздыбилась, вспухла нарывом. Холм из тел распался. Бился в агонии пес‑неудачник; в пасти клокотала багровая пена. Еще один скулил, пятясь и поджимая искалеченную лапу. Остальные грозно рычали, окружив клыкастого убийцу.
– Взять! Взять его!
Вепрь успел раньше своры. Словно понял команду – и поспешил ее исполнить, ринувшись на молоденького Еврибия. Зверь был страшен. Шкура – клочьями, клыки в собачьей крови. В черных, бешеных глазках полыхал огонь погребальных костров. Шесть талантов ярости: шесть талантов смерти…
Еврибий заорал и что есть сил взмахнул секирой. Двойное лезвие размазалось в воздухе темной дугой. Тупой хряск; в следующий миг вепрь повалил Еврибия наземь.
– Бей!
Электриониды медлили, опасаясь задеть брата. Замерли копья, занесенные для удара. Вепрь тоже не шевелился. Ловчие вцепились в псов, удерживая их на месте.
– Олухи! – раздался из‑под туши сиплый голос Еврибия. – Бабы вы все…
Братья переглянулись.
– Снимите его с меня!
Старший осмелился шагнуть ближе:
– Он мертв! Клянусь Артемидой‑Охотницей!
– Кто мертв? Еврибий?!
– Кабан! Идите сюда, я один не справлюсь…
Вчетвером Электриониды оттащили в сторону добычу и помогли подняться Еврибию, злому как хорек.
– Ты как?
– Вашими молитвами, болваны…
– Толком говори!
– Колено зашиб…
Держался Еврибий отчего‑то не за колено, а за поясницу.
– Ну ты гигант! С одного удара…
Лезвие критской секиры перерубило хребет вепря у основания черепа. Зверь врезался в юношу, уже будучи мертвым.
– А вы зубы скалили, дурачье! – Еврибий выпятил грудь; охнул, и выпятил еще раз. – Говорил же: благодарить меня будете!
Пережитое отпускало парня. На смену ужасу приходило осознание подвига.
– Клыки – мои! Скажу, пусть на шлем прицепят.
– На задницу себе пришей…
– С почином, малыш!
