Женский клуб - Това Мирвис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в этот раз у Бекки не получалось проникнуться правильным настроением, не получалось дать духу шабата омыть ее и унести прочь все заботы недели. Они пробрались за ней прямиком в субботу. С Широй было трудно как никогда. Что бы ни делала, ни говорила Бекки, все выходило не так. Вот, например, здесь она попыталась подтолкнуть Ширу поближе к Йосефу, чтобы потом она и за столом оказалась рядом, – так в юности всегда поступала сама Бекки. Но Шира лишь передернула плечами и фыркнула в ответ.
Все стали рассаживаться, и, как нарочно, Бат-Шева очутилась прямо напротив Йосефа и рядом с Мими, там, где должна бы сидеть Шира. Когда запели Шалом алейхем, Бекки наблюдала за Бат-Шевой, которая, сосредоточенно закрыв глаза, раскачивалась взад-вперед. Аяла стояла подле нее, не раскачивалась, не пела, но внимательно всех изучала. Бекки могла поручиться, что девочку смущает эта истовость. Скривившись, она с любопытством огляделась: заметил ли еще кто-нибудь поведение Бат-Шевы? Но все самозабвенно распевали Эшет хаиль и слушали, как раввин произносит кидуш.
Когда Мими поднялась принести еду, Бат-Шева тоже начала было вставать, но Мими жестом показала ей сесть обратно: она любила делать это сама, так было быстрее.
– Тогда я помогу потом убрать со стола, – сказала Бат-Шева.
Бекки раздражало, что Бат-Шева опередила ее, но она тоже послушно села на свое место. Лучше не оставлять Бат-Шеву наедине с раввином и Йосефом. Не то чтобы непременно что-то произойдет, но и рисковать ни к чему.
Йосеф, потупившись, глядел в тарелку. Ему так легко было беседовать с Бат-Шевой в синагоге, но перед отцом – совсем другое дело. Шира сидела, уставясь в никуда; Бекки представить не могла, о чем она думает. Бат-Шева тоже молчала, и в затянувшейся тишине раввин понял, что вести разговор придется ему.
– Как вы находите Мемфис? – спросил он Бат-Шеву.
– Нам тут очень нравится, да, Аяла? Все так замечательно к нам относятся, особенно к Аяле.
– Никогда не забуду день, когда мы приехали сюда, уже почти тридцать лет назад, – сказал раввин. – У дома нас ждали десять женщин с таким количеством еды, что хватило бы на месяц. И то же самое повторилось, когда родился Йосеф. Люди здесь гордятся своим гостеприимством.
– Не просто же так нас называют Южным Иерусалимом, – вставила Бекки. Ее мать была одной из тех десяти женщин у дома раввина, и она этим очень гордилась.
– Как прекрасно! – воскликнула Бат-Шева и рассмеялась. – Южный Иерусалим.
На случай, если в этом был сарказм, Бекки бросилась защищаться.
– Может, вы и не понимаете, но мы не похожи на другие общины. У нас есть начальная школа, средняя школа, синагога, – она загибала пальцы, – ресторан, кошерный магазин, даже булочная. Сколько общин наших скромных размеров могут этим похвастаться?
– Совершенно согласна. Когда я сообщила нескольким нью-йоркским знакомым, куда переезжаю, у всех нашлось что сказать.
– О, неужели? А что именно? – спросила Бекки. Ей редко доводилось слышать, как отзываются о Мемфисе со стороны, и Бат-Шева раззадорила ее любопытство.
– Кто-то удивлялся, что здесь вообще есть евреи. Для них эти места – жуткое захолустье, они просто не верили, что я могу променять Нью-Йорк на какой-то маленький городок.
– Надеюсь, вы им рассказали, что у нас очень уважаемая община с большой историей, – произнесла Бекки.
– Об этом мне как раз поведал мой раввин. Он много хорошего слышал о еврейской общине Мемфиса.
Раввин подался вперед – вот отличный повод побольше разузнать о Бат-Шеве.
– А кто был вашим раввином? – спросил он.
– Рабби Абрамс из синагоги Карлебаха, – сказала Бат-Шева. – Вы его знаете?
– Разумеется, – с облегчением ответил раввин; наконец-то он мог поместить ее в понятный ему контекст.
Хм, подумала Бекки, значит, Карлебах. Эта синагога считалась немного вне традиции, поговаривали, что там довольно разношерстная публика и заведены пение с танцами. У Бекки была старинная подруга, еще из колледжа, которая жила там поблизости и иногда ходила в эту синагогу. Может, она знала Бат-Шеву? Если нужно, Бекки была готова без малейших колебаний воспользоваться прежними связями.
– Самое трудное для меня здесь то, что я больше не могу заниматься с моим раввином. Но я обязательно звоню ему раз в неделю, – добавила Бат-Шева.
Ничего похожего во взаимоотношениях с раввином у Бекки не бывало. Если у нее появлялся вопрос, задавал его всегда муж. Она уже хотела выяснить все поподробнее, как Мими стала расставлять блюда с едой. Как обычно, она превзошла себя. Подавались курица в медово-горчичном соусе и говяжьи ребра барбекю, пирог с брокколи на домашнем тесте, кугель из лапши со свежими персиками, мини-морковка и нарезанные фаршированные кишки, чуть присыпанные коричневым сахаром. Для многих из нас эта стряпня была своего рода соревнованием, кто наготовит больше, кто затейливее, почти как в изысканном ресторане. Но Мими никогда не готовила по этим причинам, она явно делала это просто из любви к шабату.
Бекки смотрела, как Бат-Шева накладывает себе всего, кроме курицы и ребер. Ясно, подумала она. Наверное, вегетарианка. Люди вроде нее обычно ими и оказываются. Бекки попробовала представить, что Бат-Шева готовила на шабат. Тофу? Тунца? Всем известно, что курица или жареное мясо должны быть обязательно. Это стало уже почти что законом. Откусив курицы, Бекки еще больше взъелась на Бат-Шеву. Да она словно нарочно вздумала стать вегетарианкой только для того, чтобы всех позлить. Но Бекки этим не проймешь. Она рьяно уплетала свой кусок курицы.
– Все восхитительно, Мими. Особенно курица. Мне надо взять у тебя рецепт, – сказала Бекки. – Как ты умудрилась успеть все это наготовить?
– Пустяки, – ответила Мими. С ней так всегда: на ней держится столько проектов (сбор одежды для нуждающихся, раздача бесплатных продуктов, список бесконечен), но стоило кому-то заикнуться о ее заслугах, она лишь мило отмахивалась.
– Не выдумывайте! Это просто невероятно! – сказала Бат-Шева. – Вы, наверное, целый день от плиты не отходили. У нас вся готовка была на Бенджамине, так что теперь мы с Аялой импровизируем, да, детка?
Они
