Антология современной французской драматургии - Жак Одиберти

ВТОРОЙ. Знаю, куда ты клонишь. Нет, не «берегу»…

ПЕРВЫЙ. Нет, бережешь. Для чего же ты бережешь силы?

ВТОРОЙ. Какая тебе разница? Зачем ты вечно приходишь сюда вынюхивать, высматривать? Впечатление, что ты боишься…

ПЕРВЫЙ. Боюсь? «Боюсь»!

ВТОРОЙ. Да, боишься. Тебе страшно: что-то непонятное, может быть даже опасное, затаилось где-то там, в темноте, на отшибе… какой-то крот, который подкапывается под ухоженные лужайки, где вы резвитесь… Его просто необходимо оттуда вытравить, и есть испытанное средство: «Это неудачник». «Неудачник». И тут же, смотрите-ка, он вылезает на свет, негодует: «Кто неудачник? Я неудачник? Что я слышу? Что вы такое говорите? Нет-нет, вовсе я не неудачник, вы ошибаетесь… Я вот какой, вот каким стану… вы увидите, я вам всем докажу…» Не дождешься! Даже «неудачник», хотя это очень действенная штука, не заставит меня вылезти из норы, мне слишком в ней хорошо.

ПЕРВЫЙ. Правда? Так уж хорошо?

ВТОРОЙ. Лучше, во всяком случае, чем у тебя, на твоих лужайках… Там я просто изнемогаю, мне хочется бежать прочь… Жизнь теряет всякий…

ПЕРВЫЙ. Жизнь теряет всякий смысл. Правильно… Точно такое ощущение возникает и у меня, когда я пытаюсь поставить себя на твое место.

ВТОРОЙ. Кто ж тебя заставляет?

ПЕРВЫЙ. Не знаю… мне хочется понять…

ВТОРОЙ. Вот я и говорю: у тебя душа не на месте, ты все волнуешься, нет ли где-нибудь в чаще леса избушки…

ПЕРВЫЙ. Нет, просто хочу дознаться, откуда в тебе такая индифферентность. Просто какая-то сверхъестественная. И каждый раз прихожу к одной и той же мысли: у тебя есть покровители.

ВТОРОЙ. А, ты все про Верлена? Поэты… Так вот нет же, я не поэт… и, если хочешь знать, никогда им не буду. Никогда в жизни. Такого подарка я тебе не сделаю.

ПЕРВЫЙ. Мне? Но, окажись ты настоящим поэтом… это было бы подарком скорее для тебя, мне кажется.

ВТОРОЙ. Как бы не так! У вас даже слово есть для такого случая: «выбрался». Я «выберусь». Меня реинтегрируют. И отправят туда, к вам. Уже, разумеется, без кавычек, но на надлежащее место, под постоянное наблюдение. «Ну молодец… что ж» покажется милым пустячком, когда я приду, весь дрожа, сам не свой от волнения, представить на ваш суд… ждать… ловить… «Да? Правда? Вы находите? Вы считаете, неплохо?.. Я, разумеется, не смею претендовать… ведь за мной, вокруг меня такие гиганты…» Вы похлопаете меня по плечу… до чего трогательно, да?.. Улыбнетесь… «О, кто знает, кто знает… Пророков тут нет… Известны случаи…» Нет уж! Не надейся. Можешь все тут обыскать, обшарь хоть все ящики, перерой шкафы — не найдешь ни одного листочка… ни единого наброска… даже робкой попытки… Ничего, чем вы могли бы поживиться.

ПЕРВЫЙ. Жаль. Наверняка это было бы чистое золото. Алмазы.

ВТОРОЙ. Да пусть хоть свинец, правда? Лишь бы это увидеть, понять, с чем имеешь дело, оценить, занести в соответствующую графу. Просто необходимо выяснить, что там к чему. И все успокоятся. Опасности нет.

ПЕРВЫЙ. Опасности? Опять ты за свое… Опасность… Что ж, может быть… Не исключаю, что ты и прав… Мне действительно рядом с тобой не по себе…

ВТОРОЙ. Ну вот, я же говорю…

ПЕРВЫЙ. Да… мне кажется, там, где ты живешь, все какое-то… не могу точно выразить… какое-то неустойчивое, рыхлое… зыбучие пески, которые затягивают… я чувствую, что у меня почва уходит из-под ног… все вдруг начинает шататься, вот-вот обрушится… Мне не терпится вырваться… очутиться у себя, где все крепко и прочно. Стабильно.

ВТОРОЙ. Вот-вот… А я… ладно, раз уж мы вырулили на это… я, когда попадаю к тебе, испытываю что-то вроде клаустрофобии… Это наглухо закрытое со всех сторон здание… повсюду какие-то отсеки, перегородки, ярусы… Мне хочется на волю… но, даже выйдя оттуда и снова попав к себе, я с трудом…

ПЕРВЫЙ. Ну? Что с трудом?

ВТОРОЙ. С трудом возвращаюсь к жизни… иногда еще и назавтра чувствую себя выбитым… Да и вокруг меня… нужно время, чтобы это вернулось, чтобы я снова это ощутил, этот живой ток, пульс, который потихоньку вновь начинает биться… Так что, видишь…

ПЕРВЫЙ. Вижу.

Пауза.

Какой смысл лезть вон из кожи?

ВТОРОЙ. Было бы куда разумнее…

ПЕРВЫЙ. Правильнее… и полезнее для нас обоих…

ВТОРОЙ. Наилучший выход…

ПЕРВЫЙ. Но мы так устроены… Даже ты не рискнул взять это на себя.

ВТОРОЙ. Не рискнул. Не могу без разрешения.

ПЕРВЫЙ. Ну а я… ты ж меня знаешь…

Пауза.

Как думаешь… а что, если снова подать прошение… на сей раз от нас обоих… Может, вместе мы сумеем более доходчиво объяснить… вдвоем у нас больше шансов…

ВТОРОЙ. Бесполезно. Хочешь, скажу, что будет? Так и вижу их лица… «Ну, в чем там у вас дело? Что-что? Что они городят? Какие еще кроты, лужайки? Какие зыбучие пески? Какие лагеря? Ну-ка, поглядим их досье… Ничего там нет, ни малейшей зацепки… Искали-искали… изучили все ситуации, обычно чреватые… нигде ничего, кроме проявлений самой безупречной дружбы».

ПЕРВЫЙ. Так ведь оно и есть.

ВТОРОЙ. «И эти двое просят разрешения порвать! Не желают больше видеть друг друга никогда в жизни… Какое безобразие!»

ПЕРВЫЙ. Случай очевидный, в иске обоим отказано.

ВТОРОЙ. «А впредь пусть поостерегутся… советуем им крепко задуматься. Известно, какие санкции предусмотрены для тех, кто смеет вот так, без всяких на то оснований… О них сообщат куда следует… Чтобы люди были начеку, не доверялись им. Все узнают, на что они способны, на какие противоправные действия: они готовы рассориться ни с того ни с сего, без причины, из-за того что один сказал „черное“, другой „белое“, один сказал „да“, другой „нет“…»

ПЕРВЫЙ. Один сказал «черное», другой «белое»?..

Пауза.

ВТОРОЙ. Один сказал «да», другой — «нет»?..

ПЕРВЫЙ. Но это ведь не одно и то же…

ВТОРОЙ. Вот именно. «Да». Или «нет».

ПЕРВЫЙ. Да.

ВТОРОЙ. Нет!

Робер Пенже

ГИПОТЕЗА

Скромно обставленное помещение. Справа стеллаж, исполняющий функции книжного шкафа. В глубине маленькая печка, выделяющаяся на ярко-белой стене. Слева стол и кресло. В кресле — одетый в парадный фрак Мортен. Он очень высок и худ. Выглядит взвинченным. Пытается произносить перед воображаемой аудиторией речь, текст которой лежит перед ним. На столе также графин с водой и стакан. Интонация в основном монотонная, как у зубрящего, то есть не учитывающая модуляций, пауз и акцентов, требуемых логикой построения фразы. Часто запинается, повторяется, сверяется с текстом. Время от времени проскакивают пассажи, усвоенные лучше, — их он пытается оживить голосом и плохой актерской игрой.

Говорит достаточно быстро.

МОРТЕН. В некотором смысле наверное можно было бы сказать что рукопись на дне колодца но тогда значит не у нас поскольку вроде больше нет колодцев стало быть автор видимо вдруг неожиданно уехал пусть и очень ненадолго захватив с собою рукопись но с какой целью? С одной стороны никто не помнит чтобы он когда-либо куда-либо уезжал а с другой все кто знает его не понаслышке уверены что рукопись была прикована к его столу и что он мог работать только за ним.

Пауза.

Значит чтобы не упустить последнюю возможность следует предположить что он уехал ну скажем на день или на два вместе со своей рукописью что никто не видел как он уезжал так же как никто не видел как он вернулся гипотеза бессмысленная потому что все кто похоже знал его не понаслышке вроде бы до последнего момента видели рукопись прикованной к столу однако в некотором смысле эта гипотеза могла бы оказаться спасительной. (Выпивает стакан воды.)

Пауза.

Что рукопись будет навсегда утрачена вместе со всем что он туда вложил вставая по ночам и отказываясь от еды живя как бы это сказать прислушиваясь не только к словам и шуму но и к совершенно невыразимой тишине и одному богу известно была ли там… была ли там…

Пауза.

…невыразимой тишине и одному богу известно была ли она там учитывая обстоятельства которые принимая во внимание их последствия или вернее их дальнейшее развитие вне сослагательного наклонения могли бы сойти за причины ситуации которая без них не стала бы актуальной и ворох прочих обстоятельств вполне реальных без коих эта условная ситуация не стала бы… без коих эта условная ситуация не стала бы… (Надолго застывает.)