Смертельная верность - Татьяна Ефремова

— Лара, а ты ее не перекормишь? — Я показала глазами на результат занятий. — Может, вам пока рано дрессироваться?

Лариска посмотрела озадаченно на раздувшуюся Лизу. Я ждала, что начнется привычная паника по поводу самочувствия лохматой хитрюги, но подружка моя проявила несвойственное ей раньше хладнокровие.

— Нет, на занятия все равно идти пора, — решила она, доедая оставшийся сыр с ладошки. — Просто кусочки надо поменьше резать. И подсушить немного, а то от них сумочка мажется.

— Зачем тебе вообще эта сумочка? Нельзя просто в карман насыпать?

— В карман нельзя.

— Почему?

— Не знаю. Раз Света сказала придумать сумочку на пузо, значит так надо. Положено!

Я увязалась вместе с Лариской на занятие. Хотелось посмотреть, как это происходит. Кроме того, моя помощь могла пригодиться, если занятие закончится так же, как вчерашняя демонстрация. Должен же кто-то помочь Лариске в транспортировке обожравшейся Лизы. Она, кстати, заметно подросла, и таскать ее на руках стало непросто.

К моему немалому удивлению Димыч тоже решил ехать с нами. На мои подозрительные расспросы он заявил, что тоже хочет посмотреть, как собачью мелюзгу учат правилам поведения в приличном обществе.

— Мало ли что, — заявил он. — Вдруг я все же заведу себе собаку. Надо заранее все узнать, завести нужные знакомства.

Занятие по дрессировке собак началось с общего построения. Обескураженные хозяева нервно оглядывались по сторонам и время от времени подтягивали на поводках разбегающихся щенков. Девушка-инструктор медленно прохаживалась вдоль неровной шеренги и не торопясь, рассказывала что-то про дисциплину и порядок на площадке.

Я смотрела на все это с восхищением. Человек, которому удалось в буквальном смысле построить нашу Ларку — это уникальное явление природы. Девушка-инструктор вызывала во мне просто какое-то мистическое уважение. Это надо же, как ловко у нее все получилось. Раз-два, и неугомонная, свободолюбивая Лариска стоит, как миленькая, переминается с ноги на ногу, смотрит преданно.

Я обернулась, чтобы пригласить Димыча тоже полюбоваться этим невероятным зрелищем.

Димыча рядом не оказалось. Его вообще нигде не было. Я вертела головой, пытаясь разглядеть его массивную фигуру где-нибудь в окружающих зарослях, и не хотела никак поверить, что все мои усилия тщетны. Капитан Захаров, напросившийся с нами под благовидным предлогом, слинял куда-то при первой же возможности. А еще про нужные знакомства рассказывал.

Стало вдруг так обидно, словно он пообещал на мне жениться, но в последний момент сбежал из-под венца. Хотя, такое сравнение мне совсем не понравилось. Замуж я как раз не рвалась совершенно. Я там уже была однажды. К тому же, Захаров в качестве потенциального жениха мной совершенно не рассматривался. Несколько лет тесного знакомства показали, что дружить с ним хорошо, а вот в мужья брать — неразумно. Бывают такие мужчины, с которыми лучше дружить.

Совсем некстати вспомнилась вдруг история про Ольгу Кузнецову и ее верного поклонника с нелепым именем Лелик. Покойный Юра был прав — мужчина с таким именем представляется хлюпиком и маменькиным сынком. Интересно, какое у этого Лелика полное имя? Леонид? Алексей? А может, что-нибудь совсем экзотическое, вроде Леля? А что, я как-то залезла в список славянских имен, и там обнаружила много интересного. Лель там точно был. Может, мама этого Лелика романтичная особа. Начиталась «Снегурочки» или оперы одноименной наслушалась, вот и решила соригинальничать.

Надо будет спросить у Лиды, как зовут этого Лелика на самом деле. Правда, встречаться лишний раз с Лидочкой совсем не хотелось, но любопытство сильнее меня.

Но куда же подевался Димыч? Если предположить, что пришел он сюда совсем не для того, чтобы на Лариску с Лизой любоваться, а с целью что-то разузнать? Если так, то на площадке, где все делом заняты, его искать глупо. Он сейчас к кому-нибудь с разговорами пристает, пытаясь разузнать что-то, о чем люди на допросах умалчивают.

Я поднялась со скамейки и пошла в обход площадки, с каждым кругом все больше углубляясь в лес. Навстречу попадались гуляющие с собаками хозяева, но Димыча нигде не было. Оставалось только одно место, где он мог быть — домик центра дрессировки. Вот он, кстати, за деревьями виднеется. Если не выбираться на тропинку, а пойти прямо через кусты, можно здорово сократить путь.

Через пару минут я об этой идее пожалела. Продираться сквозь заросли шиповника было не просто трудно, а почти невозможно. Я натянула рукава куртки на кисти рук и такой вот импровизированной защитой раздвигала колючие ветки. Правда, капюшон надеть я догадалась не сразу, поэтому несколько раз пришлось останавливаться и отцеплять с веток волосы. Один раз я все же не успела увернуться и тут же почувствовала на щеке обжигающий хлесткий удар. Теперь, чего доброго, еще и царапина останется на пол-лица.

Наконец проклятый шиповник закончился, и я вывалилась на едва заметную в траве тропинку, ругаясь в голос и обещая себе никогда больше не быть такой идиоткой. Руки, несмотря на натянутые рукава, оказались расцарапанными. Про лицо даже думать не хотелось. Я пригладила, как могла, волосы, одернула куртку и присела, чтобы затянуть потуже шнурки на кроссовках.

Как только я оказалась на корточках, мне стало не до шнурков. И не до своего жалкого внешнего вида.

Прямо передо мной на желтых березовых листьях поблескивали в лучах заходящего солнца пятна крови. Свежие, еще ярко-красные, не успевшие потемнеть. Кровяная дорожка начиналась от тропинки, на которую я с таким трудом выбралась, и уходила дальше, в темнеющий на глазах березняк.

Я с трудом проглотила появившийся непонятно откуда комок в горле и беспомощно обернулась. Голоса с площадки едва слышны. Домика совсем не видно. Наверно я сбилась с нужного направления, сражаясь с колючками. Вокруг никого. Некого позвать на помощь. Хотя, помощь мне пока и не требовалась. Мне требовалась компания, чтобы не было так страшно идти в этот чертов березняк. Можно, конечно, вернуться, отыскать Димыча и вместе с ним посмотреть, что там сейчас происходит, и откуда взялось столько крови на траве. Но я была уверена, что если уйду сейчас, потом ни за что не найду это место. А значит, придется идти одной. Ведь просто так кровь на земле не появляется. А если вспомнить, что десять дней назад неподалеку отсюда застрелили человека и убийцу до сих пор не нашли, то этот факт становится очень важным. Придется идти одной.

Я вдохнула поглубже, пытаясь успокоиться, и шагнула с тропинки. Ноги предательски дрожали но все же несли меня все дальше, в направлении, обозначенном цепочкой кровавых следов.

За месяц до…

Он следил за объектом уже вторую неделю.

Про себя сразу решил, что так и будет его называть: «объект». Было в этом что-то мальчишеское, от игры в шпионов что-то. Он и воспринимал это поначалу как игру. «Казаки-разбойники». Выследить, найти, догнать, взять в плен. Только в его случае никакого плена не было предусмотрено. В его случае нужно было убить. Это быстро. Главное, выбрать хорошую позицию, прицелиться без суеты, задержать дыхание на пару секунд. И подумать о чем-то постороннем. Это ему всегда помогало — подумать о чем-то постороннем. Хоть и учили, что надо, наоборот, от постороннего отрешиться и полностью сосредоточиться на оружии и мишени, он всегда делал по-своему. Соглашался с тренером, кивал, а сам делал по-своему. И побеждал. Главное для него было почувствовать в самый последний миг, что победить ему не очень и хочется. Когда очень хочешь победить, ничего не получается. Удача как-будто отворачивается, дразнит, не дается в руки. Если чего-то очень хочешь, никогда не получается. Он об этом всегда помнил. Почти всегда. Но исключения только подтверждали это нехитрое правило — когда он забывал эту простую формулу, начинал хотеть чего-то всей душой, всегда все срывалось в последний момент.

В этот раз сорваться не должно. Слишком важно было сделать все как следует. Выследить, найти, догнать. Совместить мушку с прицельной планкой, задержать дыхание, подумать о чем-то постороннем. Это не долго. И не сложно. Главное — суметь подобраться к объекту на нужное расстояние.

Вот с этим-то главная загвоздка. Подобраться не было никакой возможности. Все портила проклятая собака. Всю такую простую схему. Выследить найти, догнать. Подойти близко к объекту не получалось. Он нигде не появлялся один. Только в сопровождении проклятого зверя, моментально замечающего любое движение в окрестностях. Не лаял, не бросался, ничего такого. Но смотрел не отрываясь, фиксировал взглядом каждое его движение. И взгляд был такой… Не осмысленный, нет. Не верил он в то, что животные могут мыслить. Всегда смеялся, когда ему рассказывали, какие умные все эти собачки да кошечки. Животные — они и есть животные, какие уж там мысли. Но этот пес смотрел так, словно знал заранее, что может произойти дальше. Словно чувствовал его намерения. Чутьем своим звериным. Он вообще не был похож на домашнего питомца. На дикого зверя он был похож, хоть и в ошейнике. Сильного, расчетливого, уверенного в себе.