Зеркало для никого (СИ) - Ингвар Лара

– Бернар, конечно, красавчик, но за отношения с учителем можно потерять нехилую часть рейтинга.

Она не понимала, казалось, что никто не понимал, что «в самом простом чемодане есть двойное дно», и я смотрю на Леона вовсе не потому, что влюблена в него.

Мы взобрались на мерно гудящую машину по широкой лестнице и присели на специально подготовленные кресла. Кресла стояли таким образом, что обзор для каждого ученика открывался впечатляющий, пока что мы видели футбольное поле, корпус для средней школы, плодовые деревья на окраине. Как только мы поднимемся вверх, то увидим весь город как на ладони. Чин-Лу и Леон проследили, чтобы никто не протащил с собой записывающие устройства, а также нам всем пришлось пройти металлодетектор. То, что мы увидим из окон дирижабля, можно было оставить только у себя в головах. Откуда взялось подобное правило, мы не знали, но и не спорили. Спорить не модно. Тео и Тахира заняли самые удобные места на носу корабля, туда же подтянулась группа поддержки. Мне, как самому рейтинговому ученику класса можно было выбрать любое место, но я предпочла остаться рядом с Амалией в правом боку, недалеко от панелей управления. Горящие кнопки и датчики не говорили мне ровным счетом ни о чем, но так и должно было быть. Человеческий фактор должен быть максимально исключён при посещении Красный городов. Прежде чем дирижабль тронулся, Чин Лу провела инструктаж в свойственной ей манере робота-андроида.

– Итак, во-первых всем необходимо соблюдать технику безопасности: не рекомендую пытаться повредить дирижабль или выбраться из него на ходу. Мы будем лететь достаточно низко, чтобы вы имели возможность рассмотреть, какова жизнь в Красном городе. Но недостаточно, чтобы попытавшиеся выпрыгнуть не разбились насмерть. На время полета система камер и рейтингов не функционирует. Как вы знаете, мечта живущих в Красном городе, пробраться в Зеленый. Если вы отметите какую-то активность среди жителей, немедленно дайте мне знать, мы поднимемся в небо. Теперь, о технике безопасности в случае крушения…

Инструктаж занял еще пол часа из обещанных шести в воздухе и даже самые послушные ученики вроде Тео начали проявлять нетерпение. Тахира, прочем, быстро нашла чем успокоить парня, она начала шептать ему что-то на ухо. Амалия, пользуясь отсутствием камер, скривилась и выдала:

– Держу пари, девственности она его уже лишила.

От комментария подруги мне стало горько и обидно. Одно дело, знать что эти двое встречаются и совсем другое, думать чем они скорее всего занимаются, когда остаются одни. А я ведь еще и целоваться толком не умела. И с чего Тео при выборе жду мной и Тахирой было выбирать… ну меня?

– Советую замутить с кем-нибудь из студентов, с которыми ты в последнее время тусуешься…– продолжала болтать подруга, пока мы поднимались в воздух и медленно летели над Зеленым городом. Такие знакомые районы и улицы с высоты птичьего полета заставили меня забыть и о Тео и об Амалии... Ее щебет превратился в белый шум наподобие гула мотора. Я кивала и поддакивала, но не разбирала ни единого ее слова.

Интересно, когда Мист летела над городом, она тоже заметила крышу нашего дома сделанную из старомодной красной черепицы? Увидела ли, что мамин задний двор почти ничем не отличается от десятков дворов соседей? Обратила внимание на здание, в котором работал отец, защищая людей от правил, созданных ими самими. А однообразные квартирные дома для районов победнее, на крыше каждого из которого был разбит небольшой живописный сад, а дороги, пересекающие поля, где пасся скот, а крохотные фабрики, где производилась самая качественная мебель и игрушки и другие предметы, столь необходимые в быту? А леса, толстую, бесконечную полосу густого почти черного леса, пресекаемую несколькими линиями железных дорог, видела ли она все это и чувствовала то, что сейчас чувствую я. Бесконечную радость от полета и обретенной свободы. Это ли чувствовали люди раньше, люди, которым дозволялось взлетать в небо словно птицам. Мы летели еще долго, пока не покинули территорию Зеленого города и не оказались перед Стеной. В десять метров в высоту, прозрачная Стена была гарантом нашего спокойного существования, ведь каждый хочет прорваться в рай. Я не успела рассмотреть Стену потому что мы двинулись дальше, минуя разделяющую нас от мира Трущоб защиту. Амалия все говорила, она так нервничала, что не могла сдержать потока рвущихся слов. А я молчала. Молчала и наблюдала как из дыма и смога поднимается Город.

Серый грязный воздух, висящий плотным полотном над Городом, казалось, проник в дирижабль. Мы испуганно переглядывались, пытаясь прочитать в глазах друг друга, видим ли мы происходящее под нами на самом деле. Но глаза и разум нас не обманывали, увиденное было реальностью. Этот город напоминал муравейник. Здания теснились одно рядом с другим, они врастали друг в друга, достраивались и разрушались, словно были живым организмом. Кое-что было совсем разрушено, кое-где змеились застарелые трещины. По дорогам, натянутым в воздухе летали капсулы, похожие на ту, что я видела на картине с маленьким Леоном. От них в стороны брызгали снопы искр, падающие на головы прохожим. Мы видели кругом асфальт и металл, мусор и бедность. Но самым страшным в Красном городе были люди. Они казались меньше и куда худее нас, их истощенные лица и потухшие глаза врезались в память. Как они так живут? Что они едят? Как дышат этим пропахшим копотью воздухом, который пробирался в наш дирижабль несмотря на очистители? Мы с Амалией не заметили, как взялись за руки.

– Это ужасно, – прошептала подруга. Ей на глаза навернулись слезы, нос беспокойно дергался.

Дирижабль летел над однообразной застройкой. Он практически царапал металлическим брюхом бетонные многоэтажки из серых плит, такие безобразные, что я содрогалась от отвращения. Мы летели над лавками, в которых готовили еду из чего-то, что мы никогда не видели прямо в металлических бочках. Окружающий пейзаж перемежался мусором и бродячими псами. И на каждом свободном уголке безобразного пространства висели экраны. С них смотрели мы, наши семьи, на них мы видели знакомые улицы. Везде мы видели надписи «Зеленый город – город Будущего!»

– Смотри, это ты и твоя мама! – воскликнул кто-то, показывая на огромный экран, выросший прямо перед нами. На нем моя мама рекламировала йогурт, а я уплетала его за обе щеки. По сравнению с жителями Красного города, мы казались крупнее, ярче, здоровее.

Неужели среди этих руин находится моя сестра? Отличница, красавица, популярнейшая девчонка в самой лучшей школе променяла Зеленый город на это… Видевшие нас не только улыбались, они часто махали нам исхудавшими руками:

– Для них вы знаменитости, но не обольщайтесь – вкрадчиво говорила Чин-Лу, – они бы все отдали, чтобы оказаться на вашем месте, поэтому Стена неприступна.

Я обернулась на ее голос, но внимание мое молниеносно привлек Леон. Он смотрел на город круглыми от ужаса глазами, и я готова была поклясться, шептал одними губами «Все было не так». В моем разуме всплыла картинка из его дома, там действительно все было не так. В городе маленького Леона пульсировала жизнь, здесь же были одни руины. Что могло произойти с Красным городом за те 15 лет?

Мне не хотелось давать себе ответа на этот вопрос, мне вообще не хотелось сейчас думать. Но что-то не так давно сломалось в моей голове, что-то заставляет меня задавать вопросы снова и снова. Случилось ли это из-за Локи, или из-за надписей на моем зеркале? А может все началось куда как раньше с уходом Мист?

«А кругом бесконечный театр, лицемерие» – и мы сами добровольно стали в этом театре марионетками: мы погружены в выбор правильной цветовой гаммы своей одежды каждое утро, в создание своего образа, как будто внешность играет на самом деле какое-либо значение. А потом мы начинаем стареть и красота уходит, а с ней внимание и Зрители. Мало кто говорит об этом, но основной причиной смертности в особенности среди женщин в Зеленых городах является самоубийство. Женщины уже не могут смотреть на себя в зеркало и видеть появляющиеся каждый день новые морщины. Они не могут терять Зрителей и медленно угасают, как правило находя себе поддержку на дне бутылки. Так произошло с обеими моими бабушками. Так случилось с тетей Фреей. Глядя на людей со столь похожими черными глазами я подумала о Таише, интересно, ее философия тру-боди прижилась в Красном городе? Интересно, изменилась ли Мист? Потемнели ли ее глаза от грязи и копоти. И вообще, почему в Красном городе у всех без исключения черные глаза. На карие, не голубые, а черные?