Девичий мирок - Элизабет Мид-Смит

Эстер решила поговорить со Сьюзен и дать ей понять, что кое-что знает о ее ночных проделках. Несколько успокоившись, под утро она задремала, но ненадолго. Ее разбудила маленькая сестра, которая, выбравшись из своей кроватки, подбежала к ней и испуганно зашептала:

– Ой-ой! Муха, Этти, муха!

Этти встала и выгнала из-под полога сестры забравшуюся туда пчелу. Взяв Нэн к себе в постель, она принялась успокаивать ее, рассказывая о пчелках и об их искусно построенных домиках. Девочка заулыбалась:

– Нэн любить пчейку. И Этти любить, а Энни очень-очень любить.

Последней фразы было достаточно, чтобы сердце старшей сестры опять очерствело. Но худшее было еще впереди. Этти предстояло испытать большое потрясение.

Уроки в этот день шли своим чередом. Энни сидела на своем месте И прилежно трудилась. Не было и в помине обычного перемигивания и пересмеивания с подругами, что так выводило из себя ее наставниц. Энни не отвлекалась, поэтому получила хорошие баллы.

Особенно отличилась она во французских спряжениях, бывших для нее всегда камнем преткновения. Удивленная француженка принялась было ее хвалить, но, вспомнив, что девочка наказана, замолчала.

По окончании утренних уроков Энни удалилась в свою комнату, где должна была оставаться во время перерыва. Для прогулки ей было назначено другое время.

Было 10 июня, стояла необычная жара. В воздухе висело марево, ни один листочек не шевелился. Ученицы бродили как сонные мухи, даже игры не шли им на ум. Девочки снова пользовались свободой и, разумеется, рады были, что ни мисс Гуд, ни мисс Дейнсбери не ходят за ними по пятам.

Им было о чем поболтать: о приближающемся дне объявления премий, о наградах, о наказании Энни и обо всем прочем. Больше всего их интересовало, признается ли Энни, а если нет, то как поступит с ней миссис Виллис.

– Ведь она воспитывается из милости, – презрительно заявила Дора. – Миссис Виллис не получает никаких средств за ее содержание здесь.

– Да, и она все-таки умнее тебя, бедный «мутный ручей», – насмешливо проговорила одна из младших учениц. – Как там обстоят дела с твоей «рекой»? Бросилась ли она в объятия отца-океана?

Дора вспыхнула и отвернулась, а дерзкая девочка проговорила как можно громче:

– Терпеть не могу подобного тона! Какова бы ни была Энни, но она самое милое создание во всей школе.

Эстер тем временем высматривала Сьюзи Драммонд, чтобы поговорить с ней. Бледное лицо Энни не давало ей покоя, и, несмотря на ревность, Эстер хотела спасти девочку. Но как она ни вглядывалась, как ни звала, Сьюзи как в воду канула.

Тем временем мисс Драммонд, уютно устроившись в гамаке, сосала леденцы. Она прекрасно слышала, как Эстер звала ее, но откликаться не имела ни малейшего желания. В конце аллеи Эстер встретила Нэн, которая, под надзором няни, рвала маргаритки. Этти уселась возле нее. Малышка шалила, валялась в траве, пачкала свое белое платьице и была в отличном расположении духа.

– Я слышала, мисс, что эта шалунья, мисс Форест, сделала что-то очень дурное, – шепнула няня.

– О, нет, – поморщилась Эстер с досадой. – Зачем бросать грязью в бедняжку, когда она и без того наказана! Если Энни виновата, то ей и так уже досталось.

– Энни не виновата, Нэн любить Энни, – тут же залепетала малышка.

– А меня уже разлюбила? – ревниво поинтересовалась няня.

Эстер встала, чтобы идти к себе. Нэн, сидя на руках у няни, посылала ей вслед воздушные поцелуи. Эстер пришла в свою комнату, вымыла руки и приглаживала волосы перед зеркалом, когда к ней влетела взволнованная Сьюзи Драммонд, растерянная, с безумными глазами.

– О, Эстер, Эстер, – скорее промычала, чем проговорила она, бросившись на кровать лицом вниз.

– Что случилось, Сьюзи? – спросила Эстер довольно неласково. – С чего это ты ворвалась как безумная? Хочешь разыграть нервный припадок? Лучше успокойся, сейчас позвонят к обеду.

Сьюзи вскочила, подбежала к умывальнику и, налив в стакан воды, залпом выпила его.

– Теперь я могу говорить, а то запыхалась, пока бежала. Беги, Эстер, беги, как можно скорее, если хочешь ее спасти!

– Кого спасти?

– Сестру твою, крошку Нэн. Я… Я все видела… Я лежала в гамаке, мне не хотелось шевелиться… но я видела, как Нэн играла с няней, рвала цветы… Ты звала меня, но мне хотелось спать… Потом ты ушла. Немного погодя няня говорит Нэн: «Посидите смирно, мисс, я сбегаю за другой катушкой ниток. Я вернусь через минуту, моя золотая…» Она ушла, а Нэн осталась… Вдруг крик… Я открыла глаза и вижу: страшная черная женщина схватила Нэн, завернула в платок и убежала… Это было делом одной минуты. Я закричала, выскочила из гамака, но страшной женщины и след простыл… Не знаю, куда она подевалась, словно сквозь землю провалилась. Ах, Эстер, тебе дурно?..

– Воды, глоток воды! – прошептала сдавленным голосом Этти. – А теперь пусти меня.

Глава XL. Девочка-цыганка

В одну минуту весь «Лавандовый дом» был поставлен с ног на голову. Об обеде позабыли и думать. Наставницы, ученицы, слуги – все бросились сначала к тому месту, где еще лежали сорванные маргаритки, потом дальше – в лесок, в поле. Обшарили все, но никаких следов Нэнси или черной женщины не нашли. Няня в отчаянии рвала на себе волосы и бросалась как безумная во все стороны, хотя никто ни в чем ее не обвинял, ведь она оставила девочку в полнейшей безопасности.

Миссис Виллис, взяв Эстер за руку, старалась успокоить ее, повторяя, что послала в Сефтон за полицией, которая тотчас же примется за поиски.

– Я не сомневаюсь, что мы скоро обнимем нашу крошку, – говорила миссис Виллис. – Эта женщина, кто бы она ни была, не могла далеко уйти за такое короткое время.

Между тем Энни, сидя в своей комнате, слышала отзвуки этой суматохи. Выглянув из окна, она увидела Филлис и позвала ее.

– О, это ужас! ужас… – прерывисто сообщила Филлис, а слезы так и текли по ее лицу. – Какая-то высокая черная женщина схватила Нэнси Торнтон и скрылась с нею в густом перелеске. Все бегают, ищут и не могут найти ребенка. Это ужасно… Мэри зовет меня!

И Филлис убежала. Энни задумалась.

– Высокая, черная… Это цыганка, – сказала она про себя. – Рэйчел! Она украла Нэн.

В пылкой голове Энни быстро созрел безумный план. Бледная, с горящими глазами, она села и торопливо нацарапала на листке бумаги несколько строчек:

Дорогая моя приемная мать!

Как бы дурно вы ни думали об Энни, но она всем сердцем любит вас. Простите меня, я решила сама отыскать Нэнси. Высокая черная женщина – цыганка Рэйчел, я раньше видела ее. Скажите Этти, что я не вернусь без ее сестры. Ваша раскаивающаяся и огорченная, Энни.

Энни свернула письмо, адресовала его миссис Виллис и оставила на столе. Потом, с предусмотрительностью, удивительной для ее характера, она высыпала содержимое своего портмоне в маленький шелковый мешочек и привязала его к поясу платья. Надев шляпу и перекинув через руку плед, Энни спустилась с лестницы, прошла через опустевшую кухню в дальнюю аллею и мимо лаврового кустарника направилась в лес – в ту сторону, где, по ее предположению, должен был располагаться цыганский табор.

Энни всегда интересовало это удивительное племя. В нем была какая-то особая притягательная сила. Она охотно слушала всякие рассказы про цыган, а если недалеко от школы останавливался табор, она просила наставниц сходить с ней туда… В ней самой было что-то цыганское. Одаренная пылким воображением, она сочиняла для забавы подруг целые истории, в которых цыгане играли не последнюю роль. Не раз у слушательниц захватывало дух, когда Энни расписывала странные обычаи этого народа, сама же она получала от собственных рассказов явное удовольствие и нередко говорила, что хотела бы, чтобы ее украли цыгане.

При всяком удобном случае Энни вступала в разговор с цыганками, с интересом слушала их, позволяла им себе гадать. В раннем детстве у нее была няня, украденная цыганами и затем выкупленная у них. Она-то и познакомила девочку с нравами и обычаями этого племени. До сих пор почти все цыгане казались Энни симпатичными, только старая Рэйчел произвела на нее отталкивающее впечатление.

Пускаясь на безумный подвиг, пылкая Энни в точности не представляла, как она будет действовать. Она лишь надеялась, что приобретенные в детстве сведения о цыганской жизни помогут ей. Табор, несмотря на кажущуюся анархию, управляется определенными и весьма строгими законами, и цыгане, при всей их кочевой жизни, периодически возвращаются в одни и те же места. Поэтому Энни, не колеблясь, направилась прямо к маленькой долинке по ту сторону «волшебного поля», где несколько недель стоял табор: там играли дети, взрослые неспешно занимались своими делами или курили, лежа на солнце.

Подойдя ближе, Энни, к огорчению своему, увидела, что все шатры, за исключением одного, свернуты. Старый цыган и девочка снимали последний шатер, рядом стоял мальчик, держа за уздечку осла.