Расколотые сны - Сидни Шелдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эмили подхватила поднос и просеменила на кухню.
– Ты так много значишь для нас с Эмили, – тихо сказал Джесс. – Поэтому и хочу дать тебе совет. Гони призраки прошлого.
Дэвид молча опустил голову.
– Это было и прошло, Дэвид. Все кончено. И ты ни в чем не виноват. Такое могло случиться с кем угодно.
– Но случилось со мной, Джесс. Я прикончил ее собственными руками. Исподтишка.
И снова нахлынули воспоминания. Они приходили опять и опять, неотвязные, назойливые. Очередной приступ дежавю. Дэвид на мгновение перенесся в другое место и другое время. И застыл, морщась от боли.
Тогда он выпросил у Куиллера это дело. Эффектное и выигрышное. Сулившее оглушительный успех.
Хелен Вудмен, молодую красивую девушку, обвинили в убийстве богатой мачехи. Все знали о том, что эти двое ненавидели друг друга, не раз затевали прилюдные скандалы и едва не дрались, но все улики против Хелен были косвенными. Ни одного прямого доказательства. Дэвид отправился в тюрьму и, поговорив с девушкой, преисполнился уверенности в том, что она невиновна.
С каждой встречей Хелен нравилась ему все больше, и в конце концов Дэвид нарушил непреложное правило: никогда не влюбляться в клиенток.
Процесс шел, как и предполагалось, довольно гладко. Дэвид методично разбивал все доводы обвинения и легко перетянул многих присяжных на свою сторону. Но тут неожиданно грянул гром. Алиби Хелен основывалось на том, что в ночь убийства она была в театре с подругой. Ту вызвали в суд для дачи показаний, и она призналась, что Хелен попросила ее выгородить. К тому же объявился свидетель, видевший обвиняемую у дома мачехи приблизительно в то время, когда было совершено преступление. Общественное мнение и симпатии присяжных склонились на сторону обвинения. Хелен обвинили в предумышленном убийстве и приговорили к смертной казни. Дэвид был вне себя от отчаяния.
– Как вы могли сделать это, Хелен? – упрямо допытывался он. – Почему солгали мне?
– Я никого не убивала, Дэвид. В ту ночь, войдя в дом, я обнаружила тело мачехи на полу. И побоялась… побоялась, что вы не поверите мне. Вот и сочинила, что была в театре.
Дэвид цинично усмехнулся и тряхнул головой.
– Я говорю правду, Дэвид!
– Неужели?
Он повернулся и, взбешенный, вылетел из камеры.
Этой же ночью Хелен покончила с собой.
Неделю спустя вор-рецидивист, пойманный с поличным в доме, который пытался ограбить, признался в убийстве мачехи Хелен.
На следующий день Дэвид ушел от Джесса. Куиллер пытался разубедить друга, уверяя, что он ни в чем не виноват, что Хелен солгала ему…
– В этом все дело, – твердил Дэвид. – Я позволил ей обмануть меня, не попытался удостовериться, все ли в ее показаниях правда, и стал ее палачом. Если бы я взял на себя труд получше во всем разобраться, Хелен была бы сейчас жива и на свободе.
Две недели спустя Дэвид нашел место в новой фирме.
– Никогда больше не посмею возложить на себя ответственность за чью-то жизнь, – поклялся он.
И вот теперь взялся защищать Эшли Паттерсон.
Глава 14
Едва появившись на работе, Дэвид отправился к Джозефу Кинкейду. Тот неохотно оторвался от кипы документов и недовольно посмотрел на вошедшего:
– А, это вы? Садитесь. Я сейчас закончу.
Дэвиду ничего не оставалось делать, кроме как набраться терпения. Наконец Кинкейд отложил в сторону последнюю бумагу и холодно улыбнулся:
– Ну? Кажется, у вас неплохие новости?
«Неплохие? Откуда и для кого?!»
– Вас ждет прекрасное будущее, Дэвид, и вы, несомненно, не пожелаете, чтобы какая-то глупая случайность все испортила. У нашей фирмы большие планы на вас, и мы надеемся, что вы нас не подведете.
Дэвид молчал, отчаянно пытаясь найти нужные слова. Но как убедить эту ледяную статую, человека, которому при рождении Бог забыл вложить душу?
– Итак, вы уже сообщили Паттерсону, что нашли ему другого адвоката? – допытывался Кинкейд.
– Нет. Я собираюсь защищать мисс Паттерсон.
Крокодилья улыбка Кинкейда несколько поблекла.
– Надеюсь, вы понимаете, на что идете, Дэвид? Она маньячка, гнусная тварь, которой не место среди порядочных людей. Всякого, кто возьмется защищать ее, заклеймят позором.
– Я поступаю так не из прихоти, Джозеф. Просто многим обязан доктору Паттерсону, и это единственный способ отблагодарить его за все, на что он решился ради меня.
Кинкейд озадаченно нахмурился и после долгих раздумий наконец вынес вердикт:
– Что же, поскольку вы уже все решили, будет только справедливым, если возьмете на время отпуск. Неоплачиваемый, разумеется.
«Прощай, партнерство!»
– Когда процесс завершится, вы, естественно, вернетесь к нам, и, поверьте, мы будем счастливы видеть вас нашим партнером.
– Благодарю, – кивнул Дэвид.
– Передайте текущие дела Коллинзу. Вам следует хорошенько изучить материалы по обвинению Паттерсон и подготовиться к защите.
Дождавшись ухода Дэвида, Кинкейд немедленно собрал совещание. Вскоре в его кабинете собралась «большая четверка».
– Мы не можем позволить, чтобы контора оказалась замешанной в бульварный скандал! – рявкнул Генри Тернер, возбужденно размахивая руками.
– Но мы пока еще ни в чем не замешаны, – возразил Кинкейд. – Я попросил мальчишку взять отпуск.
– А по-моему, его следует просто уволить, – вмешался более сдержанный Алберт Роуз.
– Не стоит предпринимать поспешных шагов, Алберт. Эта мера преждевременна. Подумайте сами, доктор Паттерсон может стать для нас настоящей дойной коровой. Он в медицине человек влиятельный, обладает прекрасными связями и, конечно, будет благодарен нам за то, что позволили Дэвиду вести дело. Поверьте, независимо от того, как завершится суд, мы все равно останемся в выигрыше. Если девушку оправдают, доктор станет нашим клиентом, а Сингер – партнером. Если же Сингер не сумеет выкрутиться, мы его вышвырнем и все-таки попробуем заполучить наше медицинское светило. Так что мы в любом случае на коне.
После минутного молчания Джон Рипли, восторженно ухмыльнувшись, объявил:
– Вы просто гений, Джозеф.
Передав дела, Дэвид немедленно позвонил Паттерсону. Его сразу же соединили.
– Мистер Паттерсон, я хотел бы увидеться с вами.
– Буду ждать.
Верный своему слову, Стивен встретил адвоката в дверях офиса.
– Ну, что скажете, Дэвид?
«Неужели он не сознает, как разительно переменится моя жизнь с этой минуты? И переменится далеко не к лучшему».
– Я берусь защищать вашу дочь, доктор Паттерсон, – сообщил он с отчаянием человека, которому нечего больше терять.
Стивен с облегчением вздохнул:
– Я так и знал. Готов был голову дать на отсечение! Теперь от вас зависит, останется ли Эшли в живых.
– Мне предоставили отпуск. Один из лучших адвокатов-криминалистов согласился мне помочь…
Доктор Паттерсон повелительно поднял руку:
– Дэвид, по-моему, я достаточно ясно выразился: не желаю больше никого вмешивать. Эшли – в ваших и только в ваших руках.
– Понимаю, – торопливо пробормотал Дэвид, – но Джесс Куиллер – мой друг.
Паттерсон порывисто вскочил:
– Не нужен мне ни Джесс Куиллер, ни кто-то иной. Слишком хорошо я знаю наших адвокатов, Дэвид. Их интересуют исключительно деньги и слава. Мне же дорога Эшли. И думаю я лишь о ней.
Дэвид попытался было что-то возразить, но осекся. Да и что тут скажешь? Паттерсон либо помешанный, либо упрям как осел. Кроме того, что возьмешь с убитого горем отца?
«Он совершенно спятил, если не понимает, как мне нужны советы Джесса! Весь свой небольшой опыт я давно растерял, и обвинители меня просто сотрут в порошок. Почему он так упорствует?»
– Я достаточно ясно выразился?
– Совершенно, – кивнул Дэвид.
– Я, разумеется, позабочусь о вашем гонораре и текущих расходах.
– Нет! И цента не возьму!
Доктор испытующе посмотрел ему в глаза и развел руками:
– Qui pro quo?[19]
– Qui pro quo, – со вздохом согласился Дэвид. – Кстати, у вас есть водительские права? Может, возьметесь возить меня на работу и с работы?
– Но, Дэвид, если вас отправили в отпуск, значит, будете сидеть без гроша! Нужно же вам на что-то жить! Иначе просто не продержитесь. Я настаиваю.
– Как хотите, – покорно согласился Дэвид.
По крайней мере будет на что покупать еду до окончания процесса.
Делать было нечего. Все творилось помимо его воли. Пора в «Рубикон». Джесс Куиллер, должно быть, уже теряется в догадках, куда это делся Дэвид.
– Ну как? – выпалил он, едва завидев друга.
– Все, как я и предвидел. Меня выпихнули в неоплачиваемый отпуск.
– Ну и подонки! Как только совести хватило!
– Трудно их осуждать. Консервативные люди старой закалки, – пожал плечами Дэвид.
– И что теперь?
– Буду готовить процесс. А ты что имеешь в виду?
– Имею в виду?! Тебе выпало вести одно из самых громких уголовных дел века. И что же? Ни своего кабинета, ни допуска к документам или архивам, ни юридической библиотеки, даже факса своего нет, черт побери. Видел я ту рухлядь, что ты и Сандра именуете компьютером! На таком даже в Интернет не войдешь! Уж не говорю о чем-то более серьезном.
