Нежный человек - Владимир Мирнев

– Ты, Маша, занимаешь первое место! Я – второе! Веруня пусть не обижается, третье ей место – самое лучшее! У нее нет одухотворенности в ногах.

Все шесть ног еще покоились под солнцем, когда появился мастер.

– Выставка скаковых лошадок на ВДНХ! – объявил он, несколько смутившись при виде обнаженных ног девушек. – В атмосфере наблюдаются интересные явления синтеза с некоторыми элементами женского тела, а именно – ногами!

– Иди ты, выставка, – буркнула в ответ Шурина.

– Товарищи женщины, нам предстоит осуществить маленький трудовой подвиг, а именно: мусор из подъездов – на свалку! И так до окончания сегодняшнего дня! Усекли главное направление удара?!

– Кто ты такой? – спросила Шурина. – Ходишь тут! Говорить не умеешь!

– Восхищен до крайней степени полного непонимания. – Косвенно Коровкин отвечал Шуриной, но глядел на Марию, и в его глазах она заметила испуг – мастер боялся ссоры. Коровкин сегодня дал себе твердое слово не любезничать с девушками, среди которых есть такие зубастые, как Шурина, говорить с ними предельно сухо, а лимонад, без которого не мог жить, не пить, несмотря на сильную жажду, и главное – не шутить. Но что-то в нем, когда мастер видел Марию, менялось, он забывал данное себе слово, старался шутить и в этот момент полагал, что шутки у него тонкие, умные, очаровательные.

Девушки ушли домой, а он еще часа два доделывал то, что не успели они, проникаясь светлым, чистым чувством к своим подчиненным.

Как-то после работы Мария решила заехать к тете Ларисе. За ней в автобус вскочил и Коровкин.

– Вам не туда, – нашлась что сказать Мария. Автобус был набит людьми, и мастер Коровкин протиснулся к ней и стал рядом.

– А ты куда? – спросил мастер Коровкин таким тоном, будто они договорились ехать вместе. Мария покинула автобус, и он тоже сошел. Марии было приятно, что ее провожает мастер и в это самое время на нее оглядываются мужчины, ребята; вдвойне приятно и оттого, что Коровкин измерял суровым взглядом каждого оглянувшегося на Марию, – ее смешило и радовало. Но, с другой стороны, ей, молодой женщине, которая поставила себе задачу вести расчетливую жизнь и не увлекаться, данное обстоятельство не нравилось, ведь она дала себе строгий зарок не влюбляться. Часто она ловила себя на том, будто ждала каких-то важных, необходимых перемен, ощущая в душе сокрытое пламя, могущее разгореться в неподходящее время. Но нет, не может у нее быть впереди чистой и светлой любви, которой она в минуту слабости желала, потому что любовь дается один раз в жизни, так же как человек живет всего раз на земле – родился и умер. И нет его больше. И все страдания и радости развеются по земле, как туман. Но ведь на что-то она постоянно надеется. Иногда Мария считала себя старой женщиной, прожившей много лет, достаточно познавшей. Вот и сейчас она смотрела на мастера как-то сверху, проникаясь его тайными мыслями.

– Мастер Алеша, какие тебя посетили мысли, когда ты сел в автобус провожать меня? – спросила Мария, поддавшись своему настроению и ощущая в себе некую потребность говорить ему «ты», «Алеша». Они медленно направились по липовой аллее, где было тенисто и влажно от только что проехавшей поливальной машины. Клубки мошек вились над асфальтовой дорожкой, липы источали приятный густой запах. Густая крона с трудом сдерживала бензиновые волны.

– Мысли, Машенька, мои такие, что, как говорят, мысли плавают по дну – не поймаешь ни одну, – отвечал мастер Алеша, желая тут же рассмеяться своей остроте и вызвать на смех Марию, но она, неожиданно остановившись, посмотрела на него широко раскрытыми глазами, и мастер сразу понял, что его игривый тон не принят, более того, скорее этот самый тон больно задел ее. Коровкин в недоумении пожал плечами, как бы говоря: «А я при чем здесь?» А Мария вдруг почувствовала правильность и точность своего понимания мастера: вот он хотя и учится на четвертом курсе заочного строительного института, но он человек недалекий, если не сказать больше, какой-то весь в своих мыслях, мелкий, и она каждой своей клеткой почувствовала его с головы до ног. Шутливый тон Коровкина стал ей неприятен. Она знала хорошо: сейчас он предложит посидеть у него дома или где-нибудь, чтобы они могли оказаться наедине. Мария усмехнулась от своей догадки, и ей стало легче:

– А ты, мастер Алеша, плыви со своими мыслями дальше, а?

– Куда я поплыву?

– А вот туда, вслед за своими мыслями, которые плавают по дну, – отвечала Мария, желая говорить бесстрастно, просто и равнодушно, но все же уловила в своем голосе нотку, которая как бы упрекала за случившееся Коровкина. Возникшая нотка в своем голосе самой не понравилась, и она, как бы не соглашаясь с ней, присела на скамью. И он сел рядом.

– А ты что, Машенька, обиделась на меня? – спросил Коровкин, снял кепку и положил ей на колени как раз в тот момент, когда мимо проходили двое ребят. – Слушай, на твои ноги смотрят, как на нейтронную бомбу. А я восхищаюсь до крайней степени восхищения, как сказано в одном великом произведении литературы.

– Сказки любишь?

– А как же? А ты, Машенька? «С дерева смотрела девушка, прекрасная, как луна!» В «Тысяче и одной ночи» девушка кругом сравнивается с луной, а парень – молодой – с народившимся месяцем. «Слава Аллаху, создавшему луну, чтобы сияла она вечером и светила ночью». В сказке – вся жизнь, там она нежнее, добрее и тоньше. Не кажется ли тебе?

– Ну и что?

– А ты сказки не любишь, Машенька?

– Нет. Долго жила сказкой, поняла одно – обманывалась.

– Слушай, Машенька, а с чего ты такая сегодня серьезная, прямо как жирафа? – спросил Коровкин и встал.

– А почему жирафа?

– А ты разве видела, чтобы жирафа смеялась? Нет. О чем ни заговори, ты обязательно клонишь насерьез! Голову подняла высоко и идешь по пустыне, никого не видишь.

– А ты скажи, хотел меня сегодня угостить дома? Честно? Только не ври, а скажи, как на духу, хотел?

– А чего тут такого богопротивного? Ты меня вполне устраиваешь, Машенька, мне лично с тобою вот как приятно и замечательно. Ты себя не знаешь: у тебя вайтлз – во! рост – во! Все мне очень даже нравится. Поговорим о прочитанных книгах.

– А мне нет! Я ведь была замужем, я все знаю, и ваши эти штучки-дрючки, приглашение домой… это самое и есть предел отношений у мужчины и женщины? Один приглашает домработницей – ни стыда ни совести! Другой – выпить! А кто лучше – первый или второй? Вот откуда я и серьезная, – проговорила Мария и решительно добавила: – До свидания.

Едва Мария вошла в кухню, как Мики, сидевшая на стуле, отодвинулась в сторонку.

– Где пропадала? – спросила Лариса Аполлоновна резковатым тоном.

– В общежитии, – тихо отвечала Мария, опустив глаза.

– Что разглядываешь ноги? Посмотри лучше на себя и свое лицо! Где шлялась?

– В общежитии, говорю.

– Получается, милочка, что я ничего не смыслю в людях, так получается? – спрашивала, не меняя тона, Лариса Аполлоновна, с остервенением нанизывая петли на вязальный крючок, и нервные ее пальцы несколько раз теряли петлю.

– Я же говорила, – отвечала все так же тихо племянница, но именно такой вот ответ и такой вот голос убеждали Ларису Аполлоновну, что Мария лжет.

– Ты – женщина! – отрывисто проговорила Лариса Аполлоновна, перенеся сразу свой собственный опыт на вполне возможный поступок племянницы. – Почему ты ушла? Ты торопилась на свидание с мужчиной? Он молодой, старый? Он – какой? Он обещал жениться после того, как ты с ним переспала? Или?

– Тетя Лариса, вы напрасно обо мне сложили такое мнение, – спокойно отвечала уязвленная Мария.

– Это я тебя должна спросить, какого ты мнения о самой себе! – воскликнула Лариса Аполлоновна с неожиданной силой. – Она меня учить взялась! «Напрасно!» Не напрасно, а безнравственность недопустима в моем городе! Не допущу! Ты разве не знаешь, что безнравственность сгубила лучших людей. Женщины! От женщин что можно ожидать? Я их ненавижу всеми фибрами своей души! Ненавижу за разврат, безнравственное поведение, губят из-за мужика свою жизнь! Вы у меня попляшете! Я вас всех вот так скручу. Шлюхи! Чтоб ваших всяких соблазняющих одежд не надевали.

– Но я при чем, тетя Лариса?

– Ах, ты ни при чем!

– Избавьте меня от ваших подозрений, тетушка, умоляю вас. И чего я такого сделала? Ума не приложу. Чего тут страшного, скажите мне, пожалуйста?

– Получается, что я, человек старый по своей сути и крови, не стоящий, меня пора давно отправить на свалку, я гроша ломаного не стою. Так получается? Мне на кладбище, выходит? Оставь вас, пусть вы погрязнете в омуте безнравственности, а сама уходи на кладбище. Если я даже буду лежать там и не дай бог что случится с Ириной, так я и в гробу перевернусь, а своего добьюсь. Никто от меня не уйдет! Потому что я борюсь за землю и мир всех людей. А ты, мелкая потаскуха, вон что делаешь!