Второе Установление - Айзек Азимов

– Раз уж мы так близко познакомились, мне следует представиться. Я Пеллеас Антор. А ваше

имя?

– Я Арка… Аркади Дарелл. Рада встретиться с вами.

– Ну а теперь, Аркади, не будешь ли ты хорошей девочкой и не позовешь ли отца?

Аркадия задрала нос.

– Я не девочка. И считаю вас ужасным грубияном. Разве так просят о чем-нибудь?

Пеллеас Антор вздохнул.

– Очень хорошо. Не будете ли столь добры, дорогая старушечка, набитая лавандой под

завязку, позвать вашего отца?

– Это тоже не то, что я имела в виду – но я его позову. Только не думайте, что я спущу с вас

глаза, молодой человек, – и она с силой топнула ногой.

Послышался звук поспешных шагов, и дверь открылась настежь.

– Аркадия… – голос прервался шумным вздохом, и доктор Дарелл спросил: – Кто вы, сударь?

Не скрывая чувства облегчения, Пеллеас вскочил на ноги.

– Доктор Торан Дарелл? Я Пеллеас Антор. Думаю, вы получили записку насчет меня. По

крайней мере, так сказала ваша дочь.

– Моя дочь?..

Он бросил на нее хмурый взгляд, отлетевший рикошетом от той непроницаемой сети

изумления и невинности, которой Аркадия окутала себя при этом обвинении. Наконец, доктор Дарелл

промолвил:

– Я действительно ждал вас. Не спуститесь ли вы со мной вниз?

И тут он остановился, краем глаза заметив какое-то движение. Аркадия уловила его

одновременно с отцом и кинулась к транскриберу, что было совершенно бесполезно, ибо доктор

Дарелл стоял совсем рядом с аппаратом. Он сказал, стараясь не выходить из себя:

– Так ты, оказывается, оставила его включенным на все это время?

– Папа, – пискнула она, терзаясь по-настоящему, – это очень неблагородно – читать чужую

личную переписку, особенно когда это разговорная переписка.

– Ага, – сказал ее отец, – но "разговорная переписка" с незнакомым человеком в твоей спальне!

Как твой отец, Аркадия, я должен ограждать тебя…

– Ой, мамочки, но в этом не было ничего такого!

Пеллеас внезапно рассмеялся.

– О нет, было, доктор Дарелл. Юная дама намеревалась обвинить меня во всех мыслимых

преступлениях, и я настаиваю, чтобы вы прочли текст, хотя бы для того, чтобы обелить себя.

– Ой!..

Аркадия с трудом сдерживала слезы. Ее собственный отец ей не доверяет. И этот проклятый

транскрибер… она позабыла его выключить, потому что этот дурень пялился в окно. А теперь отец

начнет произносить длинные увещевания насчет того, чего не полагается делать юным дамам.

Похоже, им вообще ничего не позволяется делать – разве что удавиться.

– Аркадия, – мягко сказал ее отец, – мне пришло в голову, что молодая барышня…

Так она и знала. Так она и знала.

– …не должна вести себя столь нагло по отношению к более старшим.

– А чего он подглядывал в мое окно? Молодая барышня имеет право на уединение… Теперь

мне придется диктовать это проклятое сочинение с самого начала.

– Это не твое дело – выяснять, имеет ли он право лезть в твое окно. Ты просто не должна была

пускать его внутрь. Ты должна была сразу же позвать меня – тем более если думала, что я жду гостя.

Аркадия раздраженно бросила:

– Лучше бы ты с ним вообще не встречался. Все это глупости. Если он будет лезть в окна, а не

в двери, он выдаст все секреты.

– Аркадия, никому не требуется твое мнение о секретах, про которые ты ничего не знаешь.

– Очень даже знаю. Это Второе Установление, вот и все.

Наступило молчание. Даже Аркадия ощутила нервное покалывание в животе. Доктор Дарелл

мягко спросил:

– Где ты об этом слышала?

– Нигде. А о чем еще можно так секретничать? Можешь не беспокоиться, я никому не

расскажу.

– Господин Антор, – сказал доктор Дарелл, – пожалуй, мне следует извиниться.

– О, все в порядке, – ответ Антора прозвучал довольно фальшиво. – Если она продала себя

силам тьмы, то это не ваша вина. Не будете ли вы возражать, если до того, как мы уйдем, я задам ей

один вопрос. Госпожа Аркадия…

– Чего еще?

– Почему лезть в окна вместо дверей вы находите глупым занятием?

– Потому что вы демонстрируете как раз то, что пытаетесь скрыть, и очень глупо. Если бы у

меня была тайна, я не стала бы заклеивать себе рот и тем самым всячески демонстрировать, что у

меня есть тайна. Я бы говорила столько же, сколько всегда, но на другие темы. Вы никогда не читали

афоризмов Сальвора Хардина? Он, знаете, был нашим первым мэром.

– Да, знаю.

– Так вот, он говаривал, что преуспеть может лишь та ложь, которая не стыдится себя самой.

Он также говорил, что ничто не обязано быть правдой, но все должно звучать правдиво. А когда вы

лезете в окно, то это – ложь, которая стыдится самой себя и не звучит правдиво.

– Так что же сделали бы вы?

– Если бы я захотела увидеть своего папу по совершенно секретному делу, я бы открыто

познакомилась с ним и встречалась по вполне обыденным поводам. А когда все знали бы о вас все, и

ваши контакты с моим отцом сделались бы самым обычным делом, вы могли бы перейти к каким

угодно секретным делам. И никто не подумал бы вас расспрашивать о чем бы то ни было.

Антор как-то странно посмотрел на девочку, потом на доктора Дарелла и сказал:

– Пойдемте. У меня есть с собой портфель, который нужно подобрать в саду. Погодите! Еще

последний вопрос. Аркадия, у тебя под кроватью в самом деле есть бейсбольная бита?

– Конечно, нет.

– Гм. Я в этом не уверен.

В дверях доктор Дарелл остановился.

– Аркадия, – сказал он, – когда ты начнешь переписывать свое сочинение о Селдоновском

Плане, учти, что не надо напускать излишней таинственности в связи с твоей бабушкой. И вообще о

ней не стоило бы упоминать.

Он молча спустился по лестнице с Пеллеасом. Внизу гость спросил напряженным тоном:

– Простите меня, сударь – сколько ей лет?

– Позавчера исполнилось четырнадцать.

– Четырнадцать? Великая Галактика… Скажите, говорила ли она, что когда-нибудь

намеревается выйти замуж?

– Нет, не говорила. Во всяком случае, мне.

– Что ж, если она возымеет такое намерение, пристрелите его. Я имею в виду того человека, за

которого она соберется выйти, – он искренне посмотрел доктору в глаза и добавил: – Я говорю

серьезно. Самое страшное, что может случиться с мужчиной – это жить бок о бок с таким существом,

в которое она превратится по достижении двадцати лет. Разумеется, я не хочу оскорбить вас.

– Вы меня не оскорбляете. Я думаю, что понял смысл ваших слов.

Наверху нежный объект их критики, объятый навалившимся чувством усталости, обратился к