Второе Установление - Айзек Азимов

когда тебе будет двадцать пять, а все мальчики решат, что тебе уже тридцать?".

С того места, где она удобно развалилась в своем личном кресле, положив подбородок на

руки, Аркадия могла видеть свое отражение в зеркале комода. Правда, несколько мешала нога,

потому что шлепанец болтался на большом пальце. Тогда она натянула его как следует и уселась,

неестественно выпрямившись и вытянув шею, каковая, по мнению Аркадии, удлинилась на целых два

дюйма и приобрела царственное изящество.

Несколько секунд она задумчиво изучала свое лицо – увы, слишком полное. Сжав губы, она

раздвинула челюсти на полдюйма и оглядела приобретенные таким образом следы ненатурального

истощения под разными углами зрения. Потом она облизала губы кончиком языка и, когда те

приобрели влажную мягкость, слегка надула их. Затем она позволила своим векам приспуститься в

усталой, светской манере… Ох мамочки! если бы только ее щеки не были такими глупо-розовыми.

Она попробовала приложить пальцы к наружным уголкам глаз и немного оттянуть веки, так,

чтобы приобрести ту загадочную, экзотическую томность, которая свойственна женщинам из

внутренних звездных систем, – но руки загораживали вид, мешая как следует рассмотреть лицо.

Тогда она задрала подбородок и, разглядывая себя в полупрофиль – отчего глаза напряженно

скосились, а шея слегка заныла, – сказала голосом на октаву ниже обычного тона:

– В самом деле, папа, если ты полагаешь, будто хотя бы один атом во мне интересуется тем,

что думают разные глупые мальчишки, то ты просто…

Тут она вспомнила, что микрофон транскрибера все еще у нее в руке, и, сказав мрачно "Ой

мамочки", выключила его.

На бумаге слегка фиолетового оттенка с ярко-розовым левым краем было написано

следующее:

"БУДУЩЕЕ СЕЛДОНОВСКОГО ПЛАНА

В самом деле, папа, если ты полагаешь, будто хотя бы один атом во мне интересуется тем, что

думают разные глупые мальчишки, то ты просто

Ой, мамочки."

Она с раздражением выдернула лист из машины, и на его место с легким щелчком встал

другой.

Но досада сошла с ее лица, и широкий ротик растянулся в самодовольной улыбке. Она

осторожно принюхалась к бумаге. Как раз подходит. Надлежащий оттенок элегантности и шарма. И

почерк ну просто по последнему слову моды.

Машину доставили два дня назад по случаю ее первого взрослого дня рождения. Она тогда

сказала:

– Но, папа, у всех – буквально у всех в классе есть такие, у всех, кто пытается из себя что-

нибудь изобразить. Ручными транскриберами не пользуется никто, кроме нескольких старых хрычей.

Продавец добавил от себя:

– Нет другой модели, столь же портативной и при этом столь же восприимчивой. Она будет

следить за правописанием и пунктуацией в соответствии со смыслом предложения. Транскрибер, без

сомнения, исключительно полезен в процессе образования, поскольку поощряет пользователя к

соблюдению тщательной артикуляции и ударения для достижения точной орфографической передачи,

не говоря уже о том, что верная пунктуация требует также правильного и изящного произнесения

фраз.

И даже после всего этого ее отец собирался взять ту из машин, которая была настроена на

письмо печатными буквами – точно Аркадия была какой-нибудь иссохшей в застарелом девичестве

училкой.

Но когда машину доставили, она оказалась именно той модели, о которой мечтала Аркадия.

Правда, обретение ее привело к несколько большему объему взвизгов и всхлипываний, чем то

пристало взрослой девице четырнадцати лет. Выдаваемые транскрибером листы оказались

исписанными очаровательным, совершенно женственным почерком, с самыми замечательными и

изящными заглавными буквами, которые только можно было представить.

Даже фраза "Ой, мамочки" источала чары, каким-то образом сообщенные ей транскрибером.

Однако, пора было начинать чистый лист, так что Аркадия уселась прямо, с деловым видом

положила перед собой черновик и начала снова, четко и разборчиво; живот втянут, грудь приподнята,

дыхание тщательно контролируется. Охваченная драматическим пылом, она диктовала нараспев:

"Будущее Селдоновского Плана.

Прошлая история Установления, как я уверена, прекрасно известна всем нам, имевшим

счастье получить образование в высокоэффективной школьной системе нашей планеты, где работают

лучшие учителя.

(Вот! Это отлично подойдет для злой старой карги госпожи Эрлкинг.)

Эта прошлая история представляет собой в основном прошлую историю великого Плана Хари

Селдона. Обе – одно! Но в умах большинства людей сейчас встает вопрос: сможет ли План

продолжиться во всей своей безмерной мудрости, или же он будет предательски разрушен – а может

даже разрушен уже сейчас.

Чтобы понять это, лучше кратко пройтись по некоторым этапам Плана – в той мере, в которой

они стали понятны человечеству к настоящему времени.

(Данная часть оказалась несложной, поскольку Аркадия семестром раньше изучала новейшую

историю.)

Около четырех столетий назад, в те дни, когда Первая Галактическая Империя слабела,

охваченная параличом, предвещающим гибель, лишь один человек – великий Хари Селдон -

предвидел приближающийся конец. С помощью психоисторической науки, математические

изощрионности которой уже давно позабыты,

(Слегка засомневавшись, она остановилась. Она была уверена, что "изощренности" пишется

через "е". Орфография выглядела подозрительно. Ох, да ладно, машина не может ошибаться.)

…он и работавшие с ним люди смогли предсказать направленность

грандиозных социальных и экономических потоков, захлестывавших тогда Галактику. Они смогли

осознать, что будучи предоставлена самой себе, Империя расколется, и последуют по меньшей мере

тридцать тысяч лет анархического хаоса – до того, как установится новая Империя.

Было слишком поздно, чтобы предотвратить великое Падение, но еще было возможно

сократить, по крайней мере, промежуточную эру хаоса. И вот был разработан План, по которому

лишь одно тысячелетие должно было разделять Первую и Вторую Империи. Мы завершаем

четвертый век этого тысячелетия. Уже многие поколения людей жили и умерли, а План продолжает

свой неумолимый ход.

Хари Селдон основал два Установления в противоположных концах Галактики, таким образом

и при таких обстоятельствах, которые давали наилучшее математическое решение его

психоисторической задачи. В одном из них – нашем Установлении, основанном здесь, на Терминусе,