Второе Установление - Айзек Азимов

крикнуть, предостеречь – но язык его застыл, и он понял, что часть могучего сознания Мула по-

прежнему удерживает его, лишая дара речи.

Он еще раз повернул голову. Мул все еще находился в помещении. Он был рассержен, глаза

его метали молнии. Он уже не смеялся, но зубы его оскалились в лютой улыбке.

Чаннис почувствовал, как ментальное воздействие Первого Спикера целительными касаниями

осторожно движется вдоль его сознания. Натолкнувшись на противостояние Мула, оно на миг

вступило с ним в борьбу, вызвав чувство онемения, – и отпрянуло.

Мул сказал скрипуче, с яростью, которая до смешного не вязалась с его хлипким телом:

– Так. Еще один явился поприветствовать меня.

Его проворное сознание простерло свои волокна за пределы комнаты, наружу… наружу…

– Вы один, – произнес он.

Первый Спикер, соглашаясь, вступил в разговор.

– Я абсолютно один. Необходимо, чтобы я был один, поскольку именно я пять лет назад

неправильно рассчитал ваше будущее. Я хочу без чьей-либо помощи исправить создавшееся

положение. К несчастью, я не учел силы вашего Поля Эмоционального Отталкивания.

Проникновение в него отняло у меня много времени. Я поздравляю вас: вам мастерски удалось его

выстроить.

– Мне вас незачем благодарить, – последовал агрессивный ответ. – Нечего обмениваться со

мною комплиментами. Или вы явились, чтобы добавить к уже валяющемуся здесь треснувшему

столпу вашей державы осколки собственного мозга ?

Первый Спикер улыбнулся:

– Что ж, человек, которого вы именуете Беилем Чаннисом, хорошо выполнил свою миссию.

Тем более, что он ментально не был равен вам. О да, я вижу, что вы с ним плохо обошлись, но мы,

надеюсь, сможем восстановить его в полной мере. Он – храбрый человек, сударь. Он добровольно

взялся за эту миссию, хотя мы и были в состоянии математически предсказать огромную вероятность

повреждения его рассудка – а ведь это куда хуже простой физической немощи.

Разум Чанниса тщетно пытался найти выход в виде предупреждающего возгласа, но слова

застревали в его устах. Он мог только излучать постоянный поток страха… страха…

Мул был безмятежен.

– Вы, конечно, знаете о разрушении Ределла?

– Знаю. Нападение вашего флота было нами предугадано.

– Я тоже так полагал. Но не предотвращено, не так ли? – добавил Мул злорадно.

– Действительно, предотвратить его нам не удалось.

Эмоциональная символика Первого Спикера в этот момент была ясна. Она выражала

бесконечное негодование и отвращение к самому себе.

– И вина здесь в основном лежит на мне, а не на вас. Кто мог пять лет назад представить вашу

мощь? С самого начала – со времени захвата вами Калгана, – у нас появилось подозрение, что вы

обладаете силой эмоционального контроля. Это нас не слишком удивило, Первый Гражданин, и я

объясню вам, почему именно.

Способ эмоционального контакта, тот, которым обладаем мы с вами, не есть нечто

совершенно новое. По сути, он неявно присутствует в человеческом мозгу. Большинство людей

может читать в поверхностном слое эмоций, прагматически связывая их с выражением лица, тоном

голоса и тому подобным. Немалое число животных обладает этим умением в еще большей степени:

они эффективнее используют обоняние, а эмоции их, конечно, менее сложны.

Люди в действительности способны на бесконечно большее, но с развитием речи миллион лет

назад дар прямого эмоционального контакта начал атрофироваться. Восстановление этого забытого

чувства, хотя бы частично, явилось огромным достижением нашего Второго Установления.

Но мы не рождаемся с этим. Миллион лет угасания – солидное препятствие. Мы вынуждены

развивать это чувство, упражнять его, подобно тому, как упражняем наши мышцы. И тут-то и

выявляется различие между вами и мной. Вы-то с ним родились.

Рассчитать этот факт мы смогли. Мы смогли рассчитать также воздействие подобного дара на

личность, погруженную в мир людей, им не обладающих. Зрячий в королевстве слепых… Мы

подсчитали пределы, до которых могла бы дойти ваша мания величия, и думали, что ко всему

подготовились. Но мы оказались не готовы к двум факторам.

Первым оказался исключительный диапазон действия вашего чувства. Мы в состоянии

вступать в эмоциональный контакт только в зоне прямой видимости – вследствие чего мы более

беззащитны против физического оружия, чем вы думаете. Ведь зрение играет такую огромную роль.

С вами дело обстоит иначе. Нам стало известно, что вы можете держать людей под контролем и

поддерживать с ними тесный эмоциональный контакт за пределами видимости и слышимости. Но

обнаружили мы это слишком поздно.

Во-вторых, мы не знали о ваших физических недостатках, особенно об одном, по вашему

мнению – самом важном из них, из-за которого вы и приняли имя Мула. Мы не учли, что вы не просто

мутант, но стерильный мутант, и добавочное искажение вашей психики, ввиду комплекса

неполноценности, прошло мимо нас. Мы допускали только манию величия, но не интенсивную

психопатическую паранойю.

Именно я несу ответственность за все эти упущения, ибо, когда вы захватили Калган, я был

лидером Второго Установления. К тому моменту, когда вы разрушили Первое Установление, мы

смогли во всем разобраться – но было уже слишком поздно. И из-за этой ошибки на Ределле погибли

миллионы.

– …А теперь вы приметесь исправлять ошибки? – тонкие губы Мула скривились, его разум

пульсировал ненавистью. – Что вы можете сделать? Придать мне добавочный вес? Вернуть мне

мужскую силу? Удалить из моего прошлого долгое детство в чуждом окружении? Вы сочувствуете

моим страданиям? Вы сожалеете о моих несчастьях? То, что я делаю по необходимости, меня не

печалит. Пусть Галактика защищает себя как может. Она не пошевелила пальцем для моей защиты,

когда я так в ней нуждался.

– Разумеется, ваши чувства, – сказал Первый Спикер, – являются только порождением вашего

прошлого, и их нельзя осуждать; их можно только изменить. Разрушение Ределла было неизбежным.

Альтернативой стали бы куда большие разрушения по всей Галактике, затянувшиеся на века. Мы

сделали все, что не выходило за рамки наших возможностей. Мы эвакуировали с Ределла столько

людей, сколько смогли. Остальных мы рассредоточили по планете. К несчастью, эти меры были

неадекватны. Многие миллионы все-таки погибли. Вы не сожалеете о них?

– Вовсе нет – и, уверяю вас, я нисколько не буду сожалеть также о ста тысячах, которые через

шесть часов погибнут на Россеме.