Сожги в мою честь - Филипп Буэн

Что возразить на эту крестьянскую мораль? Не настолько уверенно чувствовала себя Антония, чтобы читать нотацию. И она предпочла промолчать, чем произносить слова, в которые не верила больше.

Опрос подошел к концу.

Прощание было сведено к минимуму.

Затем, не обмениваясь впечатлениями, Антония и Милош двинулись в обратный путь. Дворняга вернулась к привычному лаю. Не проронив ни слова, полицейские отъехали от фермы под аккомпанемент настойчивых переливов. Молчание продолжалось до въезда на шоссе, где Антония вдруг приказала:

— Сверни направо, хочу проверить кое-что.

— Куда направо, патрон?

— В сторону кладбища, вон оно. Это ненадолго.

Милош подчинился с некоторой опаской. Темнело, каждая потерянная секунда означала, что придется продолжать путь ночью.

«Зря волновался», — успокоился Милош, подъехав к кладбищу. Крошечному — в соответствии с числом жителей деревни. Свободно вздохнув, он припарковался перед решеткой входа.

— Повезло, патрон, еще открыто.

— Жди в машине, я буду через пять минут.

— Могу узнать, что вы ищете?

— Фамильный склеп Жуфлю — профессиональное любопытство.

Антония ничего не добавила больше и убежала к могилам.

Чем заняться одному, без радио? Убивая время, Милош откинулся на сиденье и принялся считать кресты, видневшиеся над изгородью. Произведя инвентаризацию и осмотр, невесело задумался: «Кованые, мраморные, каменные… Скромные, средних размеров, огромные — настоящая борьба за власть ad patres. Даже после смерти многим нужно отличаться. Богат на этом свете — на кладбище самое большое и богатое распятие! А жалкий покойник имеет право лишь на маленькое! И на кладбище тщеславие, а во имя чего? Все мы окончим прахом…».

Появление Антонии вернуло его в мир живых. Она села рядом, явно довольная результатами.

— Трогай, денек-то прошел не зря.

Лейтенант повернул ключ зажигания, сгорая от нетерпения узнать причину такого торжества.

— Так что вам поведали мертвяки?

— Что не нужно очень-то доверять разглагольствованиям адмирала.

— Мм… А в чем подвох?

— Я увидела надгробие семьи Жуфлю. Красавчик Марк не солгал: мать умерла полтора года спустя трагедии.

— Но?… Ведь есть же и «но», патрон?

— Его сестра-близнец последовала за матерью в могилу. Только знаешь, где здесь собака зарыта?

— Могила, собака зарыта… не очень хорошо с вашей стороны так говорить.

— Я не шучу, Милош. Сестра умерла в июне этого года. Совсем недавно… а он скрывает свежую печаль… Это же близнец, его второе «я»…

— Черт возьми… Неплохо, согласен.

— С завтрашнего дня займешься им и его окружением. Аккуратно поспрашиваешь соседей и знакомых, я тебе доверяю.

Антония могла полагаться на помощника, тот уже освоил ее методы работы. Но и привычку анализировать тоже, а она упустила это из виду.

— Если я размотаю ниточку до конца, патрон, то ваша теория потонет: так мы перестаем искать раввина, а идем по следу совсем другого убийцы…

«Жак считает: Милош начинает надоедать. Ладно, спокойствие, думай, как его вразумить… Ага, он же сам заговорил о подвохе, думаю, и мой сработает».

— Класс, реагируешь лучше некуда, хотя и не заглядываешь далеко. А знаешь, наша проблема похожа на Гугл.

— В каком смысле?

— Гугл предоставляет лишь десять процентов информации Сети. Но так называемая глубокая паутина скрывает остальное — миллиарды миллиардов данных.

— Хм… И какая параллель с нашим делом?

— Число неизвестных деталей в нем идентично — тоже девяносто процентов. Надо копать, Милош, и поглубже. В этой свалке возможны разные находки.

— Включая и виновность Марка?

— Скажем, его пассивное соучастие. Не удивлюсь, если он знает раввина. Вот почему я тебе толкую о его связях.

— Да, теперь улавливаю вашу мысль лучше.

Удалось вывернуться. Раввина чуть было не сняли с роли — а теперь имя опять напечатано крупными буквами в самом верху афиши. Антония перевела дыхание, поклявшись себе следить за языком.

Наступал вечер. С раннего детства Милош удивлялся тому, как быстро осенью день сменялся ночью. Можно подумать, что каждое время года заключало повременный договор с солнцем. Он включил ближний свет, проверил, работают ли указатели на приборной панели, повернулся к Антонии и остолбенел: по ее лицу стекали струйки пота.

«Жак подбадривает: держись, девочка, приступы становятся привычным делом. Ты знаешь, что делать, все, что нужно, в сумке. Вот только воды нет — забыла прихватить бутылку».

— Вам плохо, патрон?!

— Легкое недомогание, пустяки.

Машина проезжала деревню, фонари уже зажглись. Оглядев Арсан при свете, Милош счел ее состояние более чем опасным.

— Вы вся зеленая… Давайте отвезу вас в больницу?

— Нет, я уже консультировалась, это вирус, пройдет само… Останови возле кафе, мне нужна вода — запить таблетки.

Милош притормозил, выскочил, открыл дверь перед Антонией, проводил ее до бистро, держась сзади и готовый подхватить.

Типично деревенское заведение — деревянные панели, вымпелы и спортивные кубки — пока пустовало. Завсегдатаи, вероятно, собираются попозже — перекинуться в картишки и опрокинуть стаканчик.

С порога Милош потребовал два стакана воды. Увидев, как выглядит Антония, хозяин — приветливый толстяк — поспешил принести заказ. Взволнованный ее состоянием, он даже предложил таблетку аспирина.

— Спасибо, мсье, не беспокойтесь, у меня всегда с собой аптечка.

Комиссар приоткрыла сумку, вынула порошки и таблетки, проглотила их, дрожа как лист. Потом откинулась к стене, ожидая, пока боль отступит.

— Уже лучше… Схожу в туалет, и поедем.

Даже улыбнулась, поднялась с достоинством и величественной походкой направилась вглубь кафе.

Пользуясь отсутствием Антонии, лейтенант обыскал сумку, перевернул вверх дном коробки с медикаментами.

Быстро переписал названия в блокнотик. И положил лекарства на место.

Глава 26. Блохи

Первый скачок блохи — «веспа»[28] устремилась от Института судебной медицины в Брон. Гутван не сомневался, что найдет там Паскаля. И чутье повело его в правильном направлении. Едва доехав и осмотревшись, журналист обнаружил машину полицейского во дворе Рефика.

Ничего удивительного: Паскаль предупредил, что «пощупает» Турка. Просто удостовериться в том, что допрос действительно произойдет — нет, журналист приехал не за этим. Гораздо больше его волновала длительность беседы.

А разговор получался некороткий…

«Больше часа. Для дымовой завесы многовато, товарищ. Или попиваешь с Турком чаек, или трясешь его, как грушу. Думаю, исполняешь свой фирменный номер. А уж твоя беседа по душам — это не объяснение в любви. Рефик, вероятно, кайфует».

Большая стрелка часов показывала, что минуты на месте не стоят. Совсем закоченев в седле скутера в укрытии, Гутван отсчитывал секунды, мусоля невеселые мысли:

«Разочаровываешь меня, Паскаль, я думал, что ты другой. Увы, врешь, как и все полицейские. А я было поверил в историю с двойным расследованием. Не вышло, приятель. С этой минуты глаз с тебя не спущу».

Полчаса спустя Паскаль вышел — заметно озабоченный. Сел в машину, бросил приказ шоферу и поехал в сторону Лиона.

Только куда именно? Гутван напряг извилины.

«Логично, будем рассуждать логично… Что бы я сделал на его месте? У корсиканцев месть — блюдо, которое может подождать. Чем холоднее, тем лучше. И они готовят похороны Бонелли. Маловероятно, что Йозевич — их рук дело. Остается красавчик Вайнштейн, бывший хозяин серба, завсегдатай синагог. А кого можно встретить в еврейском доме молитвы? Раввина, дорогой мой Паскаль — точно такого же ты «не разыскиваешь». Ты меня держишь не за идиота, товарищ — за короля идиотов!»

Второй прыжок блохи — и «веспа» тормознула за кварталом Перраш, на краю полуострова, где Вайнштейн вел строительство.

И возле конторки бизнесмена Гутван обнаружил машину Паскаля.

«Логика — хорошее дело, великие умы встречаются. Впрочем, это для красного словца: видеть тебе меня ни к чему. Если я заметил верно — а я заметил верно — у Турка ты оставался полтора часа. Делаю вывод: если Еврею уделишь времени больше, значит, считаешь его фаворитом гонки. В твоей работе, дорогой, время на беседу с невиновным не тратят».

Здесь Гутвану повезло больше, чем в Броне: он отыскал закоулок и укрылся от ветра. Не боясь быть замеченным, журналист засекал длительность разговора с Вайнштейном.

А встреча продолжалась, пока вечер не вступил в свои права.

Было уже темно, когда Паскаль распахнул дверь конторы.

«Гляди-ка, два часа тет-а-тет, вам, видать, было что обсудить. Славно, товарищ, я понял: решил меня надуть. Вернее, решила Арсан, которой ты слепо повинуешься. Если старая карга хотела меня одурачить, то попала пальцем в небо. Дело «421»! Что еще она выдумает? Нет, за этим расследованием я буду приглядывать внимательно».