Железный гром (СИ) - Янов Алексей Леонидович

Вслед за основной группой беженцев вместе с Веселиной и детьми через небольшие одностворчатые деревянные ворота вошли в городище. Здесь пока еще мирная жизнь «била ключом». Но я не сомневался, что Гремислав так или иначе отреагирует на случившуюся вылазку галиндов, вопрос был лишь в масштабе этой реакции.

Улицы Лугова были полны шумного народа уже успевшем прослышать о случившемся на севере. Заприметив нас, ко мне торопливо подошла обеспокоенная происходящим жена Градислава Новица, сжимая в руках корзину, содержимое которой было обернуто тканью.

— Дивислав! Ты не знаешь, никак собирается поход против галиндов? — спросила она с тревогой в голосе. — А кто это с тобой? — не дожидаясь ответа своячница задала новый, едва рассмотрев остановившихся за моей спиной Веселину с детьми.

— И тебе здравствовать, Новица. На счет похода ничего пока не знаю. А это, — не поворачиваясь указал за спину большим пальцем левой руки, — наши с братьями родственники. Они чудом пережили налет галиндов на их селение.

— Ого! Расскажите мне!

— Позже Новица. Не видишь, люди устали? Вечером зайду к брату, тогда и поговорим.

— Хорошо! Градислав сейчас на охоте, но до наступления ночи должен вернуться. Будем тебя обязательно ждать!

— Ладно, бывай.

Кто бы сомневался, подумал про себя, такая прелюбопытная сплетница как Новица своего уж точно не упустит.

А мы не спеша пошли дальше, пробираясь через шумящие, запруженные народом улицы.

Веселина с детьми лишь заприметив мой дом подзависли на несколько секунд. Ну, еще бы! Таких жилищ драговиты еще не строили.

— Черный дом это твой? А почему он такой … странный? Из горелого дерева собран что ли? — вопрошала Веселина, дети тоже стояли как завороженные рассматривая эту постройку.

— Ничего он не горелый, просто для лучшей сохранности древесины обмазан дегтем.

— А … понятно, про деготь я что-то слышала … Точно! Это же вы с братом его выделываете?

— Раньше да, было дело, но сейчас от этих дел я отошел, другие появились. Впрочем, сама все скоро узнаешь.

И тут, как в сказке, скрипнула дверь, а наружу выпорхнули набросившие на плечи полушубки Зорица с Ружицей и уставились на нашу гостью.

— А вот и мои жены, знакомься. Та, что справа — Ружица, слева — Зорица.

Девушки сблизились с Веселиной, осматривая ее с подозрением, бросая на меня косые взгляды.

— А это, Дивислав, кого ты к нам привел? — прищурив глаза спросила Ружица, при этом разглядывая красивое лицо и просматривающуюся через одежду точеную фигурку нашей гостьи.

— Это моя родственница, тетка Веселина с детьми. Пока поживет у нас, а дальше как сама захочет. Если решит остаться, то найду ей работу. Вам с Зорицей нужно себя поберечь, пока не родите, а работы у нас, сами знаете, много.

Когда мои девушки услышали слово «родственница», то сразу успокоились, видать поначалу подумали, что я себе третью жену где-то по доброте душевной подобрал.

Зашли в дом. Пока жены принялись кухарить и накрывать на стол, отправился за мешками с соломой, чтобы сделать из них что-то вроде топчанов и разместить на них на ночь гостей. За всем этим имуществом пришлось пройтись до соседей, когда вернулся, детей, да и саму Веселину уже переодели в чистую, сухую одежду. На столе стояли шесть деревянных чашек с ложками, посреди лежала большая коврига ржаного хлеба.

Как только я уселся во главе стола, Ружица достала из печи пышущей жаром большой горшок с просовой кашей сваренной с нарубленном там мясом, а Зорица разложила кашу по чашкам.

Атмосфера в доме стояла радушная и гостеприимная, но все друг изменилось, когда мы закончили обедать, а девушки начали между собой общаться, точнее говоря, это походило на допрос устроенной над Веселиной. И вот тогда-то и выяснилось, какой именно «близкой» родственницей мне приходится наша гостья. Тут у нас и троюродные братья с сестрами могли запросто жениться, а уж моя тетка Веселина мне по факту кровного родства вообще никем не являлась, это ее дети, двое парнишек, Горян и Сновид, были моими троюродными братьями.

В общем, ночь прошла беспокойно. Зорица и Ружица в кои-то веки объединили свои лежанки вместе, меня поместили посередине и полночи, вполне предсказуемо, я слушал шепот в уши о том, что с работой они сами как справлялись, так и впредь будут справляться, никакие им помощницы и вовсе не нужны. Отговорился тем, что никаких планов на Веселину я не имею, но если она захочет остаться и работать на нас, то гнать ее никуда не стану. Будущим же летом я все равно планирую строить рядом с домом новые пристройки, и в одной из них можно и Веселину с детьми разместить. Ну, естественно, на самом деле думал я не совсем том, о чем им говорил, но знать им об этом вовсе не обязательно, к тому же еще не факт, что Веселина захочет у нас остаться.

За завтраком, уже успевшая посплетничать с соседями Ружица делилась последними новостями. Оказывается, минувшей ночью, Яролик у своего дома разжег огромный костер и на глазах толпящегося вокруг костра народа полночи совершал камлания и по завершении обряда заявил, что души погибших родовичей взывают о вендетте, а значит, они должны быть отомщены. И сегодня же днем Гремислав созывает сход-вече, где будет объявлено об исполчении луговских воинов для похода на север.

К полудню у дома вождя собрался луговский люд, в эпицентре этого толпатворения стояли мужчины, а периферию, запрудив идущие к центральной площади улочки и дворовые территории, занимали многочисленные женщины и дети. Все взгляды здесь присутствующих были устремлены на дом вождя, где сейчас там заседали Гремислав, Яролик, Яробуд, десятники и другие опытные воины и ветераны. Из дверного проема показалась фигура вождя, следом за ним выходили на свет божий другие участники совещания. Толпа всколыхнулась и начала расступаться перед ними. Гремислав дойдя до центра площади взобрался на постамент, чтобы видеть всех и чтобы его все могли лицезреть. Остальные мужчины, вышедшие вместе с ним, топтались вокруг вождя. В ожидании объявления шум на площади стал смолкать.

Выпрямившись во весь свой немалый рост и грозно расправив плечи, Гремислав громко и решительно заговорил:

— Совет единогласно порешил, что за пролитую кровь наших сородичей в оместники идет луговская дружина!

Народ охнул и зашумел, хотя эта новость была ожидаема. Вскоре возникший шум перерос в дружные возгласы одобрения, а воины, подняв в небо оружие и потрясая им, начали скандировать сначала тихо, потом с нарастающей силой: «— Перун!!!, — Перун!!!, — Перун!!!»

Дальше вождь рассказал во всех подробностях о случившемся нападении галиндов. Затем распорядился всем миром начать собирать воинов в поход, с тем, чтобы выступить уже в ближайшие дни. На этом вече завершилось, народ стал расходиться, времени оставалось мало, а неотложных дел, в связи с намеченным походом, у всех луговчан преизрядно прибавилось.

К нашей карательной акции, помимо луговского воинства, присоединились воины из окрестностей столицы. Таким образом, в поход направилось две сотни воинов — более чем полторы сотни луговчан и полусотенный сводный отряд ратников примкнувших к нам из окрестных селений.

По моим примерным прикидкам, учитывая общее количество драговитских весей — около трехсот пятидесяти и среднюю численность проживающего в них населения (грубо говоря, пятьдесят человек в селении, как взрослых, так и детей), популяция этого, отдельно взятого славянского племени, составляла примерно двадцать тысяч человек. Учитывая, что общая площадь племенной агломерации (начинающаяся где-то западнее будущего города Пинска и заканчивающаяся юго-восточней будущего города Мозыря) по моим прикидкам составляла где-то около в районе тридцати пяти тысяч квадратных километров, то плотность населения получалась крайне низкой — на сто квадратных километров приходилось всего лишь одно драговитское поселение с десятком домов. Но такой расклад по сети поселений получался чисто статистически, понятное дело, что их плотность сильно варьировалась, в зависимости от местности.