Журнал «Вокруг Света» №09 за 1975 год - Вокруг Света

Мы присаживаемся. Я достаю из рюкзака бутылку пива. Микко с жадностью хватает ее и единым глотком выпивает большую часть содержимого.

Я спрашиваю, почему он спрятал камень здесь, где почти нет точных ориентиров. Микко начинает нервничать, глаза бегают, его, видно, мучает удушье.

— Понимаешь, я так торопился, — бормочет он наконец.

— Торопился? Отчего же?

Микко допивает остаток пива. Отвернувшись, он откашливается, что-то бормочет. Затем бурчание его переходит в пронзительный фальцет, почти что в крик о помощи:

— Нет, ты только послушай! Никому другому я бы этого не рассказал. Но ты, я знаю, меня не выдашь.

Микко делает паузу, высасывая из бутылки последние капли пива. Затем продолжает уже более спокойно.

— Как-то лет двадцать назад мне надоело мыть золото, и я решил сходить на Патсойоки порыбачить. Речушку Миесийоки старатели перекопали вдоль и поперек, там всюду виднелись кучи нарытого гравия. Перебираясь через одну из них, я зацепился сапогом, и какие-то камешки покатились вниз. Весь тот день шел дождь, но как раз в этот момент выглянуло солнце. Яркий луч упал на един из камней, и передо мной ясно засверкала большая Звезда Лапландии. Когда я поднял камень, стер с него песок и землю, он стал почти совсем прозрачным. А размером он был с кулак.

Корунды я видел и раньше, порой находил их сам и неплохо в них разбирался. Но столь крупную и ясную Звезду Лапландии я никогда еще не встречал и о таком камне даже не слышал. Никак не ожидал, что в Лапландии можно найти подобный камень. Он стоит много-много тысяч марок. Как только камень оказался у меня в руках, я понял, что нашел целое состояние.

Голова у меня закружилась, мозг словно набух и отяжелел. Все вокруг заходило ходуном, и мне пришлось опуститься на землю. Так вдруг разбогатеть, внезапно найти деньги, которых хватит до самой смерти... осознать все это было не так-то легко.

В этот момент я внезапно подумал, что корунд-то, собственно, не мой. Ведь это был участок другого старателя, которого я хорошо знал. Много лет он копал и намывал тут золото. Значит, Звезда Лапландии должна принадлежать ему. Правда, я уже давно его не встречал.

Эта мысль поразила меня точно молния. Помню лишь, что я мчался сквозь березовый лесок, и ветки, как злые оводы, хлестали по лицу, а корунд, лежавший в кармане, больно стучал по ноге. Помню, что поднялся на гору, наверно, здесь, а может быть, и вовсе не здесь, стал искать какой-то камень, который смогу потом легко найти и под которым можно спрятать мое сокровище. Помню, как нашел подходящий камень, он торчал немного над землей, я закопал под ним корунд, присыпав землей, а сверху разбросал еще гравия...

Потом я спустился к Патсойоки, наловил форели, поел, напился чаю и сразу успокоился. На берегу реки прожил несколько дней, совсем один, погруженный в размышления, но так и не мог решить, украл я камень или нет. Ведь, не пройди я здесь случайно, корунд бы и сегодня лежал в куче гравия, скрытый вереском и березовым кустарником, и никто никогда бы его не нашел.

К тому же человек, владевший участком, так тщательно перекопал весь берег Миесийоки, что ни он, никто другой в эти места уже больше не придет. И все же в глубине души меня что-то мучило. Я попробовал себя успокоить, и на несколько часов это чувство исчезло, но вскоре оно опять возвратилось. Конечно, лучше всего бы вырвать эту колючку с корнем, пойти к тому человеку и все ему рассказать. Он бы наверняка согласился разделить со мной выручку. Но, черт побери, ты же знаешь, как трудно на это решиться!

В конце концов у меня созрел определенный план. Я решил подать прошение об участке для намывки золота где-нибудь у Миесийоки. Оформив такой участок и получив бумаги, я начну там копать и найду свой большой корунд, не сказав, конечно, никому, как было на самом деле. Потом одолжу в Инари немного денег, отправлюсь в Хельсинки и там продам свой драгоценный камень. Построю себе домик на берегу Патсойоки, а остальные деньги положу на книжку в банк. Вот это будет жизнь!

Поначалу все шло как по плану. Мне дали участок, который был уже весь перерыт и не так давно вновь возвращен государству. Участок обошелся мне очень дешево, а надежды найти там золото не было почти никакой. Но мне ведь на это было наплевать.

Когда я отправился на Миесийоки, чтобы взглянуть на участок, оказалось, что это было как раз то место, где был найден корунд. Какой приятный сюрприз! Я, правда, не знаю, когда этот участок возвратили государству. Возможно, чуть раньше того, как я сделал там свою находку. Но теперь я чувствовал себя вполне уверенно.

Я начал кое-где копать и одну из ям прокопал довольно глубоко, найдя там немного золота, всего несколько граммов. И в один прекрасный день я поднялся сюда, на плато, чтобы забрать свой корунд, прекрасную Звезду Лапландии, спрятанную под одним из камней.

Окончание следует

Перевел со шведского В. Якуб

Дорога к мысу Горн

...Из всех людских безумств и заблуждений самым непостижимым мне кажется то, что человек, живя на Земле один только раз, не стремится воочию познать ее — всю целиком.

Фестетис де Тольна, мореход, покоритель Тихого океана

Плавание у мыса Горн считается у моряков достижением того же класса, что и покорение Эвереста у альпинистов. За последние сто лет лишь шестнадцати яхтсменам удалось в одиночку обойти «Старого людоеда».

«Я долго убеждал себя в том, что только безумец может отважиться обогнуть мыс Горн на маленькой яхте. Из восьми известных мне яхт, которые совершили такую попытку, шесть опрокинулись на подходах к мысу, против него или едва миновав это опасное место. Но я очень не люблю, когда меня запугивают, и совсем не могу примириться с тем, чтобы отступать перед страхом. Для меня мыс Горн обладал грозным очарованием, притягивал к себе как одна из еще оставшихся в мире возможностей бросить смелый вызов стихиям...»

Эти слова принадлежат англичанину Фрэнсису Чичестеру, рекордсмену кругосветных плаваний. Помня о них, я и задал свой первый вопрос в нашей «Кают-компании» Кшиштофу Барановскому — прославленному польскому яхтсмену, совершившему в 1972—1973 годах своеобразный «виток» вокруг Земли через три величайших океана планеты.

— Что заставило вас, Кшиштоф, отправиться в такое опасное плавание! Ведь в нем шансы победить или погибнуть равны!

Он улыбнулся, и мне стало ясно, что простого и короткого ответа я не услышу.

— Я занимаюсь парусным спортом с четырнадцати лет. И шаг за шагом прошел все ступени парусной карьеры, от матроса до яхтенного капитана. Я участвовал в экспедиционном 15-месячном плавании вокруг Южной Америки на яхте «Смелый», во многом повторившей легендарное путешествие «Бигля», на котором находился молодой Дарвин. И написал об этом книгу с ироническим названием «Капитан Кук» (Игра слов: фамилия знаменитого английского мореплавателя Джеймса Кука, совершившего три кругосветных плавания (1768—1780 гг.), переводится как «повар», «кок».).

Да-да, я был в том рейсе коком, а не капитаном: других вакансий на паруснике не было. Но я не затем отправился в плавание, чтобы написать о нем, хотя и знал, что писать буду. Я устроился коком, потому что люблю море, мечтал о дальних морских походах и ждал удовлетворения от самого плавания. Нас было шестеро на яхте, рассчитанной на команду в четырнадцать человек. И я многому тогда научился. Помимо каторжной работы на камбузе, у меня были и прочие обязанности: стоять на вахте, помогать географам в их исследованиях.

Я очень люблю ходить под парусом, стараюсь принять участие в каждом сложном спортивном соревновании. И чем труднее условия, тем мне интереснее. Конечно же, как всякий яхтсмен, я мечтал о трансатлантических гонках одиночек, где соревнуются лучшие яхтсмены мира... Готовясь к ним, я три года ходил в одиночку по Балтике — и на крейсерских яхтах, и на быстроходных, легкопереворачивающихся «финнах». Нужно было доказать свое право стать капитаном «Полонеза», который строился специально для регаты на судоверфи имени Леонида Телиги (Леонид Телига — знаменитый яхтсмен-одиночка, первым из польских мореплавателей совершивший в 1967—1969 годах рейс вокруг света.).

Эти напряженные годы дали мне опыт, в котором были в зачатке элементы кругосветного плавания. Вспоминаю, как ложился вздремнуть на полчаса и вскакивал с криком через десять минут, опасаясь столкновения со встречным судном. Я не отважился бы обогнуть земной шар, если бы не прошел испытания одиночеством. И лишь когда я уверился в своих силах, в голову пришла мысль: по окончании регаты, если судно окажется надежным и быстроходным, продолжить рейс — вокруг света, в обход мыса Доброй Надежды, Новой Зеландии и мыса Горн.