Журнал «Вокруг Света» №09 за 1975 год - Вокруг Света

Атлас мальчика Чи

Тридцать лет назад, 2 сентября 1945 года, была провозглашена Демократическая Республика Вьетнам. За тридцать лет вьетнамский народ прошел трудный путь борьбы и побед: сопротивление французским колонизаторам, героическая война с американскими агрессорами, увенчавшаяся полным освобождением всего Вьетнама.

Все это время вьетнамский народ ощущал братскую поддержку друзей: Советского Союза и стран социалистического содружества. После изгнания французских колонизаторов, в середине 50-х годов, приехали в ДРВ первые советские специалисты. С тех пор, в годы войны и мира, работают в ДРВ советские геологи, агрономы, инженеры, проектировщики. С их помощью был построен Ханойский механический завод, расширен и модернизирован порт Хайфона, создана крупнейшая в Юго-Восточной Азии гидроэлектростанция Тхакба. Составляется подробная карта полезных ископаемых республики. Сооружаются домостроительные комбинаты. Примеров можно приводить много — скажем для краткости, что с братской помощью нашей страны в ДРВ сооружено около двухсот крупных промышленных объектов. В СССР получили образование тысячи вьетнамских юношей и девушек — ученых, инженеров, врачей.

Мы предлагаем вниманию читателей две зарисовки — геодезиста и геолога. Один из них был среди первых специалистов, работавших во Вьетнаме. Второй работает там и сегодня.

Геодезистом-картографом я стал не случайно. Не то чтобы с детства ясно представлял себе, в чем состоит эта работа, что такое, скажем, теодолит, нивелир или мензульная съемка, но еще школьником самых младших классов пуще всего любил рассматривать карты и атласы, вчитываться в названия. Рисовал на память материки, придумывал страны — загадочные и таинственные, цветными карандашами раскрашивал горы, озера и низменности, густо поросшие джунглями. Географические названия звучали для меня как музыка. Сильнее прочих влекла меня карта Индокитая: Луанг-Прабанг, Теансалавай, Куангнам, Ниньбинь — странные и звонкие слова, за которыми мне, в силу очень юного моего тогда возраста, виделись только причудливые пагоды, воины на слонах и смуглые девушки в конических шляпах.

Увлечение картами с возрастом не прошло, и я поступил на географический факультет университета, закончил его и стал работать геодезистом в геологических партиях. Объездил Сибирь, Среднюю Азию, работал на Дальнем Востоке, а в середине 50-х годов предложили мне поехать во Вьетнам. Конечно, прошедшие годы- не много оставили в душе от детской романтики, а все же первое, что вспомнилось, были те звонкие названия.

Работать пришлось в районе Нонгконга в провинции Тханьхоа. Были тут и причудливые пагоды, И девушки в конических шляпах, были и буйволы, погруженные по шею в непрозрачную воду рисовых полей. Были и воронки от бомб, и заброшенные доты — не так давно закончилась война с французскими колонизаторами.

И была работа — тяжелая, как всегда, работа геодезиста, осложненная непривычным сырым жарким климатом и языковым барьером. Народу в партии было мало, и мы нанимали на работу местных рабочих. Объясняться приходилось с помощью ломаного французского языка: переводчиков с русского тогда во Вьетнаме не хватало.

Кто поработал в геодезической экспедиции, знает, как много мелкой тяжелой работы приходится делать при любой операции: тянуть ленту, делать засечки, держать рейку, записывать данные... Да кроме того, здесь приходилось прорубаться сквозь жесткую высокую траву, а просеки в нашем деле должны быть ровные, как стрела. Со мной работали три вьетнамца: техник-геодезист Тюет и двое рабочих — Буй Чеу и Фам Куан. Чеу был молодым веселым парнем с круглым лицом. Фам Куану было лет тридцать восемь, у него было пятеро детей, и жил он в деревне, где разместилась наша база.

Начинали мы работу в шесть утра, пока было еще прохладно, и работали до одиннадцати. Потом длинный перерыв, после чего мы работали чуть ли не до темноты. Если до деревни было идти порядочно, располагались где-нибудь в теньке и доставали термос с чаем. Немножко хотелось есть, но попробуйте-ка пройтись по жаре с теодолитом за спиной! Лучше уж подождать до вечера.

Фам Куану приносили обед из дому. Он всегда норовил поделиться, особенно со мной, но порция его была и без того скудна, так что обделять его мне не хотелось. А он стеснялся есть, видя, как мы чай пьем. Из этого положения мы вышли довольно легко — собрали денег, Фам Куан отдал их своей жене, и та — в случае, если мы уходили из деревни на целый день, — готовила на всех.

Еду носили дети Куана — старшая девочка Хоа или мальчик лет двенадцати по имени Чи. Полное имя Фам Ван Чи. Корзинку с рисом и горшочком с овощами, рыбой и приправами он пристраивал на коромысле поперек рамы велосипеда-ветерана. Жара мальчишку, казалось, не брала.

Первый раз, когда Чи привез для нас обед и раздал всем пиалушки, он, развернув чистую тряпицу, достал четыре пары палочек и обшарпанную оловянную ложку: на всякий случай для меня. Но я уже не первый день жил во Вьетнаме и предпочел палочки. Мальчик Чи ойкнул от удивления и положил в рот палец — забавная, верно, была картина, когда я — долговязый, бородатый, с голубыми глазами, очень уж не вьетнамский весь — начал орудовать этим сложным прибором.

Прогнать мальчика Чи после обеда домой было просто невозможно, всякими правдами и неправдами норовил он задержаться у нас. Все привлекало его тут. Когда же я позволил ему заглянуть в нивелир и он увидел Буй Чеу, стоящего вверх ногами, то уже не отошел от меня до тех пор, пока Буй Чеу, которому все это изрядно надоело, не накричал на него. Так и пошло: Чи привозил обед, а потом оставался до вечера и возвращался домой с отцом. Через некоторое время он стал заменять Буй Чеу с рейкой, а тот ходил помогать Фам Куану рубить траву. Очень ловко мальчик Чи делал засечки, аккуратно тянул вдвоем с отцом металлическую ленту.

Но больше всего он любил стоять рядом с Тюетом, который записывал цифры, держа наготове очинённый карандаш. У нас карандаши часто ломались, да еще Тюет не сразу понимал мой французский, и из-за этого всегда бывали задержки, так что помощь Чи была существенной.

Меня он называл тю Во — в такие вот два слога уложилось имя — Владимир Борисович. «Тю», как объяснил мне Тюет, значит «дядя», точнее говоря, «дядя — младший брат отца». Я и правда был много моложе Фам Куана.

В камералке мальчик Чи тоже оказывался всегда при деле. Понятно, что объяснить сложную нашу работу двенадцатилетнему Чи было невозможно, но массу мелких, однако очень нужных поручений он с большой охотой выполнял. Вскипятит чай, подметет пол, карандаши заточит и сядет в углу с увеличительным стеклом и моим карманным атласом мира.

Атлас этот был ветераном: я как купил его на первом курсе, так и возил с собой в экспедиции. Чи изучал атлас квадрат за квадратом. Оторвешься от таблиц, посмотришь в угол, а он там сидит и шевелит губами.

Я ему показал русский алфавит, он его быстро усвоил и теперь читал по слогам: «Вы-ла-ди-во-сы-ток» или «Сы-вер-ды-ло-выск». И видно было, что диковинно длинные эти слова звучат для него так же экзотично и таинственно, как в свое время для меня названия «Луанг-Прабанг» или «Куангнам». На вопрос: «Кем ты хочешь стать, Чи?» — он неизменно отвечал: «Хочу работать как тю Во и тю Тюет».

Короче говоря, уезжая, я подарил ему свой атлас. Вещь полезная, вне зависимости, будет он геодезистом или нет. В конце концов, кем мы только не хотим стать в двенадцать лет! Но зачем мальчишку разочаровывать? Я оставил ему свой московский адрес: «Смотри, Чи, в Москву приедешь на геодезиста учиться — зайди».

Прошло семь лет. За это время я почти забыл мальчика Чи и его атлас. Правда, как-то раз — года два спустя, как я уехал из Вьетнама, — пришла мне поздравительная открытка к Октябрьским праздникам, и я понял, что в школе у мальчика Чи начали проходить русский язык. Открытка пришла еще по старому адресу, а мы как раз собирались переезжать на новую квартиру, так что поздравление затерялось.

И вот однажды сижу я дома, сынишке велосипед ремонтирую. Звонок. Сын побежал дверь открыть.

— Папа, — кричит, — к тебе какой-то дядя пришел!

...То был мальчик Чи, то есть теперь уже бывший мальчик. Приехал в Москву учиться. Правда, не на геодезиста, а на почвоведа, но все равно, ведь профессия бродячая, экспедиционная, и без геодезии в ней не обойтись.

Как он меня нашел, не зная адреса, ума не приложу, ведь в Москве всего первый месяц.

— Как нашел меня, Чи? — спрашиваю. — Уж не по атласу ли мира?

Чи только улыбался в ответ.

А перед уходом вытащил из кармана толстенькую книжечку в сером переплете — тот самый атлас мира, что я подарил ему в камералке в Нонгконге. И преподнес его моему сынишке.