Журнал «Вокруг Света» №09 за 1975 год - Вокруг Света

Я спросил Николая Ивановича, могу ли я полетать на «точки» и увидеть все своими глазами. Николай Иванович быстро глянул на меня, в его непроницаемых светлосерых глазах сверкнули искорки, и он едва заметно улыбнулся, отчего сквозь напряженную манеру общения проглянул добрый, задумчивый человек.

— Хорошо, — ответил он, — на СП должен прилететь Вепрев. Он вас возьмет с собой.

Услышав знакомое имя, я спросил, не тот ли это Вепрев.

— Тот самый, — ответил Николай Иванович, решив, что коли я лечу на СП-22, то, вероятно, знаю, что льдину, на которой находится СП-22, открыл весной 1973 года Вепрев. Но я имел в виду другой случай, который произошел несколько лет назад, когда ломало льдину СП-19 и Вепрев прилетел туда на Ли-2. Он сделал круг над полосой, расчищенной полярниками, и пошел на посадку. Самолет коснулся лыжами поверхности снега, закачался на буграх и помчался по полосе, прямо на гряду торосов: полоса оказалась короткой, и летчик пошел на риск. Но почти у самых торосов моторы самолета взревели, машина затихла и остановилась...

— Николай Иванович, подходим, — сказал пилот.

У горизонта появилась синяя полоса. При приближении она оказалась ложной. Высокие торосистые берега ледового острова и ровные ослепительные поля льдов океана создавали светотень, которая и казалась синей полоской. Это был большой монолитный айсберг с разбросанными точками строений научной дрейфующей станции «Северный полюс-22». Сверху остров был похож на огромную белую ватрушку.

Солнце не поднимается над торосами, но и не опускается ниже. Просто днем оно яркое, сочное, как плод, а вечером блеклое, потерявшее окраску.

Сейчас все сидят в кают-компании и смотрят фильм. Остров кажется безлюдным, только отчетливо слышен звук движков. Я выхожу из домика аквалангистов, у которых остановился. Вижу самую высокую мачту у «ионосферы». Прохожу мимо дома аэрологов, перед которым открытое пространство для пуска зондов, а на крыше антенна радиотеодолита «Малахит». Метеорологи и радисты обитают под одной крышей, и у радистов горит свет в окне. Вот и еще домик, кажется, здесь живут радиофизики. У крыльца керны льда, распиленные на шайбы. Возвращаюсь обратно к «своему» дому. Прохожу бугорок, накрытый деревянным щитком, и вдруг слышу громкий хлопок. Это льды. Торошение. Льды движутся, теснят друг друга, и кажется, что между ними бродят синие тени. Глазу не виден их ход. Просто через некоторое время обнаруживаешь, что белая глыба, похожая на фантастический замок из сказки Андерсена, вдруг превратилась в горку раздробленных льдин... Подхожу к припаю, прямо у ног трещина. Льда здесь не видно, сверху слой плотного снега...

Вадим Углев, руководитель научного отряда «Природа», поднял щиток с бугорка, мы спустились на три-четыре ступеньки, вырубленных в снегу, и наткнулись на палатку сферической формы. Вошли. Здесь было тепло и светло, горел электрокамин. Пол был настлан из досок, а посередине зияла лунка. Я стоял на краю лунки, смотрел на двухметровую толщу синего, как литое стекло, льда, на голубую, плескавшуюся воду Ледовитого океана и в глубине видел лампу с абажуром. Я даже поднял голову, думая, что это отражение, но лампы под куполом палатки не оказалось. И, только встретив улыбающийся взгляд Углева, понял, что подо льдом, в океане, действительно горит большой герметизированный светильник. Сюда из дома аквалангистов проложен электрокабель, стоит лишь протянуть руку, как дома, к выключателю, и в лунке подо льдом загорался свет.

В зеленоватых лучах лампы, рассеивающихся и переливающихся веером, дрожал натянутый, как тетива, уходящий в глубину капроновый трос.

— Это маркированный фал, — пояснил Углев, — по нему мы ориентируемся под водой. На нем через каждые пять метров — красные флажки с цифрами, а между флажками — черные отметки.

— А почему трос дрожит?

— Сносит течение, ведь остров дрейфует...

В домике аквалангистов идут сборы. Под лед сегодня уходят двое: Владимир Грищенко, руководитель группы подводных исследований, и Геннадий Кадачигов, инженер-гидролог. Всего аквалангистов четверо. Еще Николай Шестаков, он же кинооператор и фотограф, и Леня Чижов, тоже инженер-гидролог.

Некоторое время назад аквалангисты выбрали интересный подледный рельеф морского льда и установили реперы, чтобы наблюдать его изменения; сегодня надо снять на пленку, зафиксировать эти ледообразования. Володя Грищенко нарисовал на листке блокнота плавные горообразные линии и пододвинул рисунок сидящему рядом Кадачигову.

— Поплывем сюда. Здесь надо снять крупным планом.

Лицо Володи Грищенко закрывает густая черная борода, глубоко посаженные глаза пронизывают собеседника.

— Я иду с кинокамерой, — продолжал он, — ты идешь с фонарем... Можешь взять фотоаппарат. На фоне объекта проплывешь рыбкой — тенью. Осмотришь эту сосульку, — он указал на лист с рисунком, — сверху вниз «проводишь» ее фонарем. Через сосульку будет пробиваться твой луч... — Потом он повернулся ко мне и объяснил: — Присутствие человека дает представление о масштабе.

Владимира Грищенко я знаю давно: мы не раз встречались в институте Арктики и Антарктики, в Ленинграде, и потому здесь, на СП, между нами сразу же установились товарищеские отношения, и он не забывал о моем присутствии.

— Учти, ты пойдешь против течения... — сказал он Геннадию, а потом мне: — Подо льдом у нас считанные минуты на все операции; кроме того, что там темно и холодно, запас воздуха будет мал — и потому предварительно мы должны обговорить свои действия, заполнить каждую минуту содержанием. Вот сейчас мы идем на глубину сорока метров, идем работать. Расход воздуха зависит от степени нагрузки. Одно дело, я погружаюсь на эту глубину просто понаблюдать за медузой — повис и спокойно дышу... Другое дело, когда на этой же глубине надо вбивать гвозди. Да ты не удивляйся: штативы, реперы, светильники прибиваем ко льду обыкновенными гвоздями, как к дереву, и даже вытаскиваем их клещами... В воде трудно работать молотком, ведь рука-то ходит с трудом. Естественно, что расход воздуха большой. А так баллона воздуха хватает на час.

Володя и Геннадий надевают по два комплекта шерстяного белья, меховые носки, потом ребята поочередно натягивают на них гидрокомбинезоны... Николай Шестаков ведет съемку. Он все время ищет руки, затягивающие аквалангиста тяжелым свинцовым поясом или надевающие ласты и пристегивающие ларингофоны на шею. От постоянного присутствия фотокамеры человек, кажется, еще тщательнее следит за каждым движением своей руки. Вот и сейчас Вадим Углев жгутовкой соединяет с костюмом аквалангиста телефонную связь, идущую от вьюшки. Ребята вставили в сердцевину сигнального фала телефонный провод, чтобы на глубине не путаться в проводах. Это они сами сконструировали. Вадим Углев мне говорил, что «его» аквалангисты — это современный тип ученых. Все, чем они пользуются, — сами конструируют, подгоняют, приспосабливают к тем ситуациям и условиям, в которых работают. Сам Углев — человек основательный, отличный хозяин, у которого все в порядке, все на месте. Он помнит каждую мелочь. Мне показалось, что есть вещи, которые он никому не доверяет. Например, жгутовку — каждый виток делает сам. На первый взгляд человек он мягкий, но я замечал, он не любит дважды повторять одно и то же. Вот и сейчас, натягивая на голову Володи шлем, что-то буркнул — и Леня уже взялся за воздушные баллоны, их нужно отнести к лунке.

Наконец вышли из дома. Со стороны наша процессия выглядит необычно: впереди Углев с кинобоксом, за ним, неловко ступая ластами по хрустящему снегу, аквалангисты в черном и желтом костюмах, каждый из них несет свою вьюшку с сигнальным фалом. Вот они подходят к бугорку, поднимают щиток и опускаются вниз. На связи будет сам Углев. Он надевает наушники и — через голову — телефонную станцию.

Первым идет под лед Геннадий. Он включает лампу на шлеме и погружается в воду. В лунке закипает вода, но через несколько секунд Геннадий всплывает и, жестом показывая, что у него все в порядке, просит подать фотобокс. Мы наблюдаем, как за Геннадием змейкой убегает под воду сигнальный конец. Вот он замер, дернулся раз: это означает, что аквалангист уже на месте и ждет напарника. Грищенко переключает рычаг клапанной коробки на дыхание воздухом из акваланга и вместе с сигнальным фалом соскальзывает в лунку. Проверив работу легочного автомата, выныривает, берет кино-бокс и уходит под лед.

Постепенно фигура аквалангиста становится неясной, расплывчатой. Стоящих вокруг лунки охватывает и сковывает напряжение от сознания, что в этой черной бездне океана три тысячи метров глубины...

Ребята под водой друг друга не слышат. Каждый из них передает просьбу наверх, и уже оттуда, через Вадима, она поступает обратно на глубину.