Мирянин - Алла Дымовская

А в том, что вскоре я увижу и узнаю все, что мне не терпится, я ни секунды не сомневался. И вот, сидя на церковной скамье, я додумывал детали своего поведения. В соборе было прохладно и благостно, я чуть даже не задремал, но из спокойствия меня вывел занудный бубнеж рядом в углу. У проема, позади моей скамьи, ведшего в галерею правого нефа, невесть откуда взявшийся, стоял на коленях пред статуей, наверняка девы Марии, унылого вида португалец. Он то стенал, то вздыхал, нимало не стесняясь моего присутствия, ломал в руке соломенную шляпу и воздевал черные, как угольки, томные очи к потолку. Прямо эпизод из малобюджетного бразильского сериала. Выглядело забавно, но с мыслей этот окаянный попрошайка высших милостей меня сбил совершенно.

Однако и мне было уже довольно расслабляться в божьем доме, все же не заведение спа-терапии, а обитель Господня, и я вышел на жару. Будто рыбу выбросили на берег, судя по ощущениям. И я тут же покрылся испариной.

Спустя минут пять я входил в сияющие самоварным златом двери ювелирного магазина. Оделся я по случаю визита в самое красивое свое, дневное одеяние, оно же и единственное: голубые брюки со стрелочками и белую рубашку, – описывать не стану по второму разу. Ремень – кожаный, светло-коричневый, подарок Ливадиных к Рождеству, с клеймом дома «Армани» – добавлял мне солидности, да и туфли были ничего – летние, плетеные, специально приобретенные по случаю отдыха. В общем, я вполне мог сойти за богатого туриста, тем более что иностранцы в отличие от моих соотечественников обычно не таскают на себе килограммы золота. Только старенькие часы «Сейко», еще отцовский подарок к окончанию института, пришлось оставить в номере. Как-то не вязались они с обликом прохлаждающегося денежного мешка.

В салоне было пусто, как до этого в церкви. Не считая сонного продавца, клевавшего носом у выставочных витрин, я не обнаружил в бутике ни единого человека. Видно, предметы, коими торговал на острове «Булгари», не входили в список вещей первой необходимости, да и второй тоже. Однако при виде меня служитель этого храма ювелирных искусств живо вскочил на ноги и изобразил на лице искреннее усердие.

Я тут же обратился к нему на испанском. Но, к своему изумлению, ответного понимания не нашел. Надо же, он оказался первым встреченным мною португальцем, не знавшим соседнего и самого близкого его стране языка. Что ж, перешел на английский, и общение меж нами покатилось тут же, как по маслу. Меня усадили возле стола в потрясающе удобное кресло и предложили на выбор чаю, кофе или прохладительного. Узнав, что я из России, услужливый менеджер, представившийся мне, как Габриэль, с заговорщицким видом намекнул, что выпить можно и чего покрепче. Я тут же согласился – ничто на свете так не сближает людей, как совместное распитие алкогольных напитков.

Габриэль угостил меня превосходной мадерой. Десять лет выдержки, не меньше, я уже научился разбираться в таких вещах на острове, где без мадеры вообще нельзя ни шагу ступить. И не в наперстки разлил, как это принято на цивилизованном западе, а в хорошие, добротные хрустальные стаканы. По всему было видно, Габриэль уже имел некий опыт общения с моими соотечественниками. Мы выпили за визит и за знакомство, и я перешел к делу.

– Мой друг заказал у вас одну вещицу… – Тут я, увидев замешательство на лице Габриэля, залихватски ему подмигнул: – Бросьте, это не секрет. Что знают двое, знает и свинья. Такая русская поговорка. В смысле, знает полиция, ну и мы, соответственно, в курсе.

– Да, конфиденциальность в наши дни соблюсти нелегко, – вздохнул Габриэль и посмотрел на меня выжидающе: а что же дальше?

– Вот и я говорю. А еще друг называется, – посетовал я. – Ну и мы не хуже. Тоже можем заказать, еще почище чего-нибудь.

Габриэль бессловесно закивал в ответ, моя тирада явно пришлась ему по вкусу. Менеджеру казалось, он прекрасно понимает логику этих дурных русских, на что я рассчитывал. Раз есть у одного, другому подавай вдвое, а за ним прибежит третий и потребует вчетверо. Лишь бы утереть соседу нос, известное дело.

– Вы желаете себе или для дамы? – поинтересовался у меня Габриэль.

– Естественно, для дамы, – сообщил я без тени сомнения. – Только не первое попавшееся. И чтоб не хуже, чем у моего друга!

– Это само собой, – торопливо откликнулся менеджер, будто вполне представлял ход моих мыслей. – Для начала покажу вам образцы, скажем, в той же ценовой категории. Вы, разумеется, имеете полное право предлагать собственные фантазии, любой заказ наша уважаемая фирма исполнит на высшем уровне.

Габриэль выложил передо мной увесистый каталог разномастных изделий и принялся объяснять, что к чему. Я, как человек, представлявший отчасти и изящную словесность, был всегда восприимчив к прекрасному и вечному. К тому же слыл знатоком, не обделенным художественным вкусом. Но тут я очень скоро запутался и погрустнел. Габриэль, не давая, как следует разглядеть шедевры ювелирного искусства и насладиться их видом, так и сыпал каратами, огранками и пробами, и иными, мало понятными мне вещами. Почему один камень выходит дороже, чем точно такой же по размеру, но с уклонением в цвете, и отчего бразильские бриллианты ценятся ниже южноафриканских. Все это, может, и было безумно интересно для новичка, но лежало в плоскости, далекой от тех целей, которые я преследовал в бутике.

Я решил поменять тактику и напустил на себя скучающий вид. Габриэль перестал журчать у меня над ухом, а посмотрел вопросительно.

– Послушайте, так мы далеко не уедем. Вы мне, что называется, пальцем укажите. На ту вещь, которую заказал мой друг. Можно без пояснений. Только картинку. А уж от меня будет зависеть – не ударить в грязь лицом, – величаво приказал я сбившемуся с привычной ноги менеджеру.

Габриэль захлопал глазами в растерянности, но, смекнув, что с самолюбивым и тупым профаном дела вести легче несравненно, тут же и открыл каталог на предпоследней его странице.

Это действительно было великолепно. Я не великий знаток женских драгоценностей, но objet d’art отличить могу. Даже на фотографии. Изумрудное, с мелкой бриллиантовой россыпью колье в виде змейки с неспешно извивающимся тельцем, нежным, но не слишком тонким, ярко-желтого золота, вылепленного солнцем. Камни были крупными, очень зелеными, видно и по фотографии, преимущественно овального рисунка, в верхней части ожерелье утончалось к застежке, а в нижней напротив ложилось массивной змеиной головой. У меня захватило дух. Если я и сомневался хотя бы несколько, для кого именно Юрасик собрался раскошелиться на полмиллиона, то теперь всякие сомнения отпали. Драгоценность предназначалась Наташе, и ей одной. Никакой другой женщине на свете не могли бы соответствовать эти великолепные, струящиеся изумруды. Они подходили друг другу так же непреложно, как вздыбленная на эмблеме лошадь – мощному «Феррари», а церковный благовест – колокольне. Все же Юрасик – псих ненормальный, что само по себе редкость в его родовой среде! – подумалось мне с некоторым раздражением. Впрочем, Наташа могла лишить практического рассудка не только надутого деньгами балбеса, но и ответственного отца семейства. Если бы она только знала, вместе со мной посмеялась. Но наверняка у нее еще будет шанс. Насколько я понял, Юрасик скоро получит эту изумрудную феерию на руки, и его будет ждать крайнее разочарование.

Мне, однако, предстояло выяснить и кое-что еще. К тому же неудобно было молчать. Вежливость требовала от меня делать вид, будто я и далее собираюсь обременить дорогостоящим заказом славный дом «Булгари». Я обратился к Габриэлю:

– И сколько времени займет, скажем, изготовить подобный шедевр?

Габриэлю польстило слово «шедевр», и он рассыпался в обещаниях, что такая работа может быть исполнена в рекордные сроки, скажем, недели за две – за соответствующее вознаграждение. Только, к несчастью, не такая в точности, потому что одинаковые камни достать неимоверно сложно, и ожерелье выйдет ничуть не более дешевым, но просто другим. К тому же, возможно, моей даме совсем не пойдет изумруд, женщины в этом смысле капризны. Некоторые предпочитают исключительно бриллианты, притом цветные, а некоторые только темные сапфиры. У него случилась в клиентках одна привередливая американка, которая ничего не желала знать другого, как только крупные рубины и непременно четырехугольной огранки.

– Моей даме подойдут обязательно изумруды. У нее зеленые глаза, – успокоил я Габриэля. – Подойдут – не то слово!

– Можно даже подумать, что у сеньоров одна и та же дама, – пошутил менеджер, как бы намекая на сходство вкусов у меня и у моего предполагаемого друга. – У его дамы тоже зеленые глаза и очень красивые.

– Это он вам наплел? Не верьте ему, мой друг здорово склонен приукрашивать реальность. – Не знаю, какими глазами располагала его сожительница с четырьмя детьми, но им по-всякому было далеко до Наташиных. А выдавать Наташу за свою даму – это мне показалось недопустимой наглостью со стороны Юрасика.