Далёкий Друг - Александр Потапов

– Слушай, Виталь, а может, и тебя тоже хотели убить, а ты спасся?

– Не знаю. Но вряд ли, иначе придётся предположить, что две разные банды одновременно мочат неугодных людей да, к тому же, в одном месте. Согласись, такое маловероятно.

Наш путь через лес занимает приличное время, темно, хоть глаз выколи. Шагаем, постоянно спотыкаясь на неровностях лесной дороги. Мой спутник запомнил направление, откуда его везли, и сумел вывести нас к какой-то деревеньке. Кучка домов, появившаяся из темноты, кажется залитым неоном Бродвеем – цивилизация все-таки.

Дальнейшее – дело техники. Геннадий, выпросив на пару минут у местной старушки телефон, вызывает своих. Результат: через пару часов мы уже едем в комфортабельном микроавтобусе.

Глава 26

Ближнее Подмосковье: скромный по тамошним меркам трёхэтажный особняк из красного кирпича в стиле древнего караван-сарая. В просторных солнечных апартаментах есть места покушать и отдохнуть, в наличии сауна и спортзал. Некоторое время отдыхаю, не думая ни о чём. Рана, хоть и не опасна, но очень болезненна и сильно раздражает. Местный доктор, светило отечественной медицины, правда, чуть погасшее от постоянных алкогольных возлияний, чисто по-человечески стремится помочь. Его усилия не пропадают даром, и через пару-тройку дней я уже на ногах. С уходом вездесущей физической боли в голову по-хозяйски вползают непрошеные мысли. Их основной лейтмотив вполне понятен: кто я? Эта загадка не даёт покоя ни днём, ни ночью. Практически перестал спать и сильно осунулся, но доблестный доктор Айболит прописывает некие микстуры, которые заметно притупляют остроту темы.

Большую часть дня нахожусь в одиночестве и, чтобы хоть чем-то заняться, брожу по гулким модерновым коридорам. Совершенно неожиданно начинаю обращать внимание на бьющие в глаза недостатки в электропроводке особняка. Видимо, я был приличный специалист в этой теме. А попавшая на глаза сложнейшая электросхема некого аппарата служит лучшим тому доказательством. Её я прочитываю, словно старшеклассник первые страницы букваря. Чуть позже возвращаются все приобретённые навыки, вот только без привязки к месту их получения. Как-то, выйдя прогуляться на свежий воздух, оказываюсь в центре перепалки охранников. Главные ворота перестали функционировать: с корнем вырван кабель управления.

– Мужики, хорош кричать, тащите паяльник, пока шефа нет. – Мою просьбу исполняют на раз.

Я сам поражаюсь выверенности и автоматизму собственных движений. Не проходит и пятнадцати минут, как створки начинают подчиняться командам с пульта. Это вызывает ажиотаж, и я выслушиваю много добрых слов о собственном профессионализме. В качестве приза по доброй русской традиции предлагается бутылка, но я прошу ограничиться сигаретой, так как свои оставил, как барин, – на рояле.

Несмотря на благодарность, за отремонтированные ворота меня не пускают. Я не в обиде; не владея информацией, ничего не понимающий, сам не знаю, как поступил бы на месте Геннадия. Спаситель, без памяти, взявшийся невесть откуда, – это сопоставимо с пришествием Христа. Благодарность человеку, который может оказаться засланным казачком, здесь выдавать не торопятся. И правильно. Видимо, проверяют. Надеюсь, найдут что-нибудь и обо мне. Несколько дней проходят в ожидании. Я понимаю, что меня, даже при моих заслугах отпустить на волю, пока не закончится проверка, никто не решится, и поэтому просто жду.

Утром четвёртого дня, когда я, не спавший всю ночь, слипающимися глазами пялился в экран телевизора, в комнату вошёл Геннадий. Со времени нашей встречи он значительно изменился, превратившись из полуживого бродяги в полноправного представителя бизнесаристократии. Синюшное после побоев лицо надёжно прикрыто толстым слоем грима, кудрявые волосы уложены в элегантную причёску. Серо-голубые глаза смотрят на мир уверенно и спокойно. Грохнув о стол бутылкой (наверняка, коньяк) и поставив парочку хрустальных напёрстков, он приглашает:

– Виталий, присаживайся поближе! Есть тема.

Не заставляю просить себя дважды и, прихватив почти полную окурков пепельницу, располагаюсь напротив в удобном кожаном кресле.

Проглотив по пятнадцать капель спиртного, дружно закуриваем.

– Ещё раз благодарю за спасение. Не скрою, Виталь, мы всё это время проверяли тебя. Крутили и так, и эдак: и у полицаев, и миграционной службы, «Интерпол» – и тот нехило потрудился. В сухом остатке пустота. Проверка так и не пройдена. Такого биологического индивида (я имею в виду тебя) на Земле не существует; мало того, и не существовало никогда. Короче, ни в одной базе данных о тебе ничего нет, – слова звучат как похоронный марш.

– Да, дядя Гена, обрадовал, ничего не скажешь, – я пытаюсь сострить, но получается неважно.

– Есть в этом и положительная сторона, – хозяин, видя моё состояние, пытается успокоить. – Ты не существовал и не существуешь теперь, а значит, свободен на сто процентов.

– Знаешь, я как-то слышал песню, слова в душу запали, что-то типа: «Если ты свободен, значит, ты не нужен никому». Хотя, спасибо, конечно. Свобода – она стоит дорого. Только к чему она мне?

– Виталий, у меня к тебе предложение. Послушай. Как в твоей песне? Ты никому не интересен. А раз так, где будешь жить – без разницы. Поэтому приглашаю: едем со мной во Владивосток. – Пауза, Гена смотрит мне в глаза. – Ты только не спеши с ответом – всё обдумай. – И уже почти уговаривает – Там у меня и возможности пошире, да и связи, причём не только среди российских чиновников. Покумекаем, как найти твоих родных, если они и вправду у тебя есть.

– Мне всё равно. Пусть будет Владивосток, – соглашаюсь, даже не удосужившись подумать.

– Правильное решение. Ты пойми, тебе главное себя найти, а место жительства роли не играет.

Пролетело несколько дней. Апатия улетучивается как дым: недаром же говорится – время лечит. Я включаюсь в ритм новой жизни, вот только от ночных думок никуда не деться. Сплю по два-три часа в сутки. Как-то незаметно затянул настольный теннис. Могу часами с охранниками стучать шариком. Получается неплохо, но иногда в голове перемыкает, и я на несколько минут впадаю в ступор, который проходит без каких-либо последствий. Амнезия – так её растак!

Геннадий после непродолжительной активности сотворил мне документы. Причём, как понимаю, вполне настоящие. Теперь я Виталий Иванович Трошин. «Существо Трошин – человек без прошлого» – чувство юмора у меня не пропало, в отличие от памяти. Да, прошлое будем вспоминать, а вот будущее надо строить. И предложение лететь в Приморье я теперь принимаю осознанно.

Роскошный борт до Владивостока. Полдня в воздухе совсем не утомляет, и я с некоторой грустью пристёгиваю ремни, когда самолёт идёт на посадку. Колёса мягко касаются бетонки города Артёма – воздушных ворот Приморского края.