Приговор - Джеймс Шиан

Клей принял это в качестве уступки, но, улучив момент, ожег эксперта таким же взглядом, как до этого Бенни Дрэгона.

– Вопросов к свидетелю больше не имею, – сообщил он судье с таким видом, будто положил эксперта на обе лопатки.

– У меня тоже нет вопросов, – повернулась к Уэнтвеллу Трейси, когда психиатр сел.

Судья посмотрел на стенные часы. Было десять минут третьего. Все проголодались и устали.

– Мистер Эванс, – спросил он, – вы намерены представить контраргументы?

Клей размышлял лишь несколько секунд. Кого вызвать? Снова Кряхтелку? Шортера?

– Нет, – ответил он.

– В таком случае почему бы нам не устроить перерыв на обед? После перерыва прошу представителей обвинения и защиты, а также стенографиста суда ко мне в кабинет. Мисс Джеймс, мать юноши, если пожелает, может присутствовать. Заседание прерывается до пятнадцати часов. – Судья поднялся и вышел из зала.

Трейси и Элена перекусили в одном из двух небольших ресторанчиков на противоположной стороне улицы. Здесь специализировались на быстром приготовлении сандвичей для тех, кто приходил на заседания суда. Элена сильно нервничала, она умирала от желания задать множество разных вопросов. Но терпеливо дождалась, пока Трейси не сделает официантке заказ и не пригубит кофе.

– Вы выглядели сегодня просто великолепно.

– Спасибо, Элена.

– И доктор Фишер вел себя потрясающе. Утер всем нос.

– Согласна. Его аналогия была бесподобна. Надо будет покопаться в литературе, но готова спорить, никто еще не приводил подобные доводы.

– Думаете, судья их примет?

– Не знаю.

– Зачем судья приглашает нас к себе в кабинет? – спросила Элена.

У Трейси на этот счет возникла одна догадка, отнюдь не из приятных. Но она не хотела строить пустые предположения и без необходимости расстраивать клиентку.

– Понятия не имею. – Адвокат пожала плечами. – Посмотрим. – В этот момент официантка принесла сандвичи. Во время еды обе не сказали ни слова.

В комнату для слушаний судья Уэнтвелл вошел по-прежнему в мантии. Это удивило и Клея, и Трейси. Обычно такие встречи проходили в менее формальной обстановке. Может быть, он решил соблюсти этикет, потому что присутствовала Элена? А может быть, на то были иные причины?

Комната для слушаний представляла собой квадратное помещение рядом с личным кабинетом судьи. Длинный стол стоял перпендикулярно председательскому столу. Помещение было похоже на сотню других комнат для слушаний, которые Трейси видела за время своей карьеры. Судья опустился за свой стол, представители сторон – по обе стороны длинного стола. Элена села рядом с Трейси. У стенографистки было свое место – правее, напротив судьи. Она почтительно смотрела Уэнтвеллу в рот, ожидая, когда тот начнет.

– Я пригласил вас сюда после перерыва, поскольку готов вынести решение. – Судья посмотрел на сидящих перед ним юристов. – Понимаю, что каждый из вас, чтобы помочь мне разобраться в деле, подготовил заключительное слово. Но я в этом не нуждаюсь. Я выслушал аргументы. – Он помолчал, собираясь с мыслями. Элена так разнервничалась, что проковыряла ногтями дыру в обивке стула. – Я выношу постановление в этой комнате, поскольку желаю, чтобы большая его часть находилась под запретом оглашения. – Последние слова подтвердили опасения Трейси. – В ходе слушаний и на случай последующих апелляционных жалоб мною были установлены следующие обстоятельства дела. Если данное дело будет передано в суд, мои выводы никак не повлияют на присяжных. Присяжные о них даже не узнают. Тем не менее, я постановляю, что присяжные могут выслушать все те аргументы, которые выслушал я. Я нахожу, что директор Йейтс, мистер Дрэгон и мисс Лопес являются заслуживающими доверия свидетелями. У них не было никакого побудительного мотива ввести суд в заблуждение. С другой стороны, я нахожу, что офицер Брюм совершенно не заслуживает доверия. Я выяснил, что директор Йейтс посоветовал офицеру Брюму, чтобы тот обеспечил присутствие во время допроса Руди его матери или хотя бы его адвоката. Я установил, что офицер Брюм угрожал мистеру Дрэгону. – Судья сверкнул глазами на Клея Эванса. – Я, как и он, способен распознать угрозу, если таковая прозвучала в моем присутствии. – Он помедлил, чтобы его слова дошли до всех, кто сидел перед ним. – Еще я установил, что мать Руди Элена прибыла в полицейский участок до того, как начался допрос. Основываясь на том, что услышал, я нисколько не сомневаюсь, что детектив Шортер лгал ей по поводу причины допроса ее сына. Самым тревожным для суда показался тот факт, что детектив Брюм решил не использовать имеющиеся в его распоряжении звуко- и видеозаписывающие устройства, специально приобретенные полицейским управлением для этой цели. Если бы он это сделал, суд мог бы выслушать задаваемые вопросы и ответы на них. Это особенно меня беспокоит, поскольку в сегодняшних показаниях детектива Брюма отсутствовала ясность. Установив все это, я тем не менее не имею возможности не принимать во внимание признаний обвиняемого. Единственным предметом обсуждения во время данных слушаний явился вопрос, сообщили ли обвиняемому о его правах, включая право на услуги адвоката, и добровольно ли он отказался от них. Совершенно очевидно, что ему сообщили о его правах в письменной форме, он их прочитал и, поставив подпись, отказался от них. Мать не является его адвокатом. У нее нет законного права присутствовать во время допроса сына. Но по тому, как с ней обращались, можно составить представление об участвовавших в этом деле полицейских и увидеть их умысел. Показания доктора Фишера заинтересовали меня, но в данный момент я не делаю никаких выводов по поводу того, правомочен ли Руди согласиться подвергнуться допросу и отвечать на вопросы детектива Брюма. Полагаю, сторонам следует подготовить толковое резюме дела и представить новому судье до заседания суда.

Оба юриста озадаченно посмотрели на него. Уэнтвелл ответил на их удивленные взгляды.

– Да, я намерен взять самоотвод. В данном деле я не могу быть честным и беспристрастным арбитром. Мое столкновение с детективом Брюмом этому препятствует. Для проведения судебного заседания будет назначен другой судья, возможно, из тех, что ушли в отставку. Не думаю, что это вызовет сколько-нибудь заметную задержку. Единственным документом по итогам данных слушаний будет письменное постановление, отклоняющее ходатайство защиты об обжаловании признания обвиняемого и о прекращении дела. Я связываю вас обязательством хранить молчание и не потерплю никаких обсуждений в прессе. – Судья поднял глаза на юристов, и те согласно кивнули. – Тем не менее, я постановляю, что все заслушанные сегодня свидетельства, включая показания доктора Фишера, могут быть представлены присяжным в суде. Полагаю, что двенадцать разумных человек, основываясь на этих фактах и принимая во внимание все обстоятельства, способны понять, что признание, как оно, по существу, представлено детективом Брюмом, можно считать недостоверным. На этом слушания закрываются.

На судью Уэнтвелла было не похоже, чтобы после оглашения постановления он не задал каких-нибудь вопросов или не потребовал разъяснений. Но сейчас он поступил именно так – настолько его вывели из себя показания детектива Брюма. Он несколько секунд смотрел на Элену, затем вышел из комнаты. Этот взгляд был другим, нежели те похотливые взоры, которые целый день бросал на нее Четвертый. Это был сочувствующий взгляд – судья словно хотел сказать: «Это все, что я могу для вас сделать. Теперь от меня ничего не зависит».

Элена с юных лет привыкла скрывать свои чувства. Там, откуда она приехала, стервятники сразу чувствовали беззащитность. Но в тот день, выходя из дворца правосудия, она заметно дрожала. Трейси обняла ее за плечи и притянула к себе, чего никогда не позволяла себе с клиентами. От привычного правила «бизнес любой ценой» сейчас она отступила.

– Элена, я понимаю, что вы расстроены. Но уверяю вас: это хорошие новости. У нас по-прежнему имеется шанс, если мы сумеем убедить нового судью выслушать мнение доктора Фишера. И даже если придется защищаться в зале суда, свидетели будут на нашей стороне.

Элена пропустила ее аргументы мимо ушей. Она привыкла верить в Америку, в конституцию, в правовую систему страны. Даже в то, что необходима смертная казнь. Ведь если присяжные безоговорочно убеждены, что человек виновен, значит, так оно и есть. Но теперь она впервые поняла, насколько это все иллюзорно. Ни один из жителей латиноамериканского квартала не войдет в число присяжных. Никто из них не зарегистрирован в качестве граждан, имеющих право избирать и быть избранным. Ее сына будут судить люди, которые понятия не имеют, кто Руди такой и как живет. Они узнают, что он побывал в доме Люси, что там обнаружена его кровь и что его вырвало, когда он возвращался домой. Этого будет достаточно. Все остальное – доверять или не доверять детективу Брюму и спор о правах Руди – им будет безразлично.