Прощаться не будем! - Александр Каренин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они были посланы уничтожить нас, отомстить за своих убитых товарищей. В ответ мы открыли плотный огонь из всех стволов. Фашисты неиссякаемым потоком, появлялись в арке и лупили по нам из автоматов. Отстреливаясь, мы перекосили около сорока человек пехоты противника, перебив весь их авангард. Немцы не желая мирится с этой утратой, столь элитных эсэсовских частей, бросили в ход танки. Около десяти танков дивизии СС «Мертвая голова» пытались прорваться к площади. Но из-за узкого перехода проспекта к нашим позициям, они вынуждены были выстраиваться в колонну по одному, для того чтобы заблокировать нам выход.
Бои гремели в районе Лютежа, и немцы прекрасно понимали, что помощи нам ждать не откуда. Карасев израсходовав все боезапасы, бросился к рации и начал звать на помощь. Фима по пояс вылез из башни танка и, взяв ППШ, открыл огонь по наступающей пехоте противника. Столярчук, расстреляв все патроны, выбросил пулемет и начал отстреливаться из нагана.
Фашистский танк ворвался на площадь, и выстрелил подкалиберным снарядом по нашей «семерке». Танк загорелся. Фима, выскочив из танка, пытался достать находившегося в бессознательном состоянии Карасева. Взяв оставшиеся гранаты, я с криком бросился на немецкий танк. Немец открыл огонь из пулеметов, и Фима упал навзничь.
— Получи, в рот тебе его печенье! — закричал я, швырнув связку гранат в двигательный отсек «тигра». Взрыв. Танк загорелся. Столярчук подбежал к нашему танку и полез вытаскивать наших ребят. После подрыва, я тут же метнулся ему на помощь.
— Вот и всё ребята… время пришло. Бросьте меня, мне все равно конец! — постанывая от боли, бормотал Фима.
— Шо с ним, лейтенант? — растерянно спроси Столярчук.
Опрокинув взор на его окровавленную ногу, я тут же разорвал штанину, откуда алой струйкой брызнула кровь.
— Етит твою мать, бедренная артерия перебита! Так Яша, зажимай там же где и я! — прижимая ему бедренную артерию кулаками, прокричал я.
Яков тут же наложил свои руки на его рану, пока я расстегивал с себя ремень, и пережимал Фиме ногу, пытаясь остановить кровотечение.
Фима, запинаясь от боли, говорил:
— Ребята, я…я что умираю да?
— Да шо ты такое бачишь родной? Мы тебя вытащим! Сейчас наши подоспеют и заберут тебя в госпиталь! Держись, слышишь, держись! — успокаивал Яков, не отпуская рук от его раны.
— Все! Остановил! Остановил кровотечение! — закричал я.
Ефим несколько угасая, тихо-тихо бормотал:
— Простите… простите…
— Ефрейтор Горохов, я приказываю тебе! Не закрывать глаза!
Наверное, впервые, я тогда увидел Столярчука плачущим. Отпустив рану, он тормошил его за плечи, пытаясь вернуть в сознание.
Фима, не закрывая глаз, лишь лениво так шевелил губами, после чего его дыхание остановилось.
— Горохов! Горохов! Отставить! — кричал Яков со слезами, стоя на коленях перед его уже бездыханным телом.
От увиденного, у меня тут же навернулись слезы.
— Оставь его Яша, он мёртв! — взяв его за плечи, сказал я.
Немцы, после перегруппировки, снова пошли на штурм. Столярчук стиснув зубы подобрал автомат Фимы, и вытирая окровавленными руками свои слёзы, выбежал из-за танка и открыл беспорядочную стрельбу по немцам.
Увидев эту картину, я бросился на него, свалив с ног на землю:
— Ты что сержант, убьют же!
— Пусти меня лейтенант, я их сейчас размажу!
— Да замолчи ты! Немцы окружили нас! Мы с тобой одни остались… — ответил я, вцепившись в грудки Столярчука.
Немцы тем временем, встав в полукольцо, выдвинули нам ультиматум о сдаче. В противном случае нас расстреляют.
— Ну и шо делать будем, командир?
— Я в плен сдаваться не собираюсь! У тебя патроны остались? — произнес я.
— Три патрона, а у тебя?
Достав обойму из своего пистолета, я ответил:
— Последний….
— Вот лейтенант, у меня в подсумке граната осталась еще! — сказал Яша, крутя в руке зеленую по форме напоминающую лимон, гранату.
Улыбнувшись ему в лицо, я принял решение подорвать себя вместе с фрицами, как только они нас схватят.
— Как подойдут ближе, дёргай чеку!
Столярчук посмотрел на меня так холодно, что в его глазах я прочёл всю безысходность этой последней минуты жизни. В этот момент у меня, да и, наверное, у Столярчука, перед глазами пролетела вся жизнь. Мы думали о том, что уже никогда не увидим своих родных. Я мысленно простился со своей женой, и попросил у нее прощения за всё. Немцы тем временем, взведя затворы на автоматах, медленно подходили к нам.
Перед смертью я не смог сдержать слёз. Яков, обнимая меня за голову, вытащил чеку из гранаты, зажал предохранительный рычаг и произнёс:
— Прощай лейтенант! Не довелось нам вместе повоевать…
— Прощай Яша… — закрыв глаза, прошептал я.
И только Столярчук медленно стал отпускать рычаг, как вдруг рёв штурмовиков и громкий клич «Ура!» наступающих полков, стремительным броском, пошли в атаку. Штурмовики ИЛ-2 из всех орудий уничтожали фашистского гада. Эсэсовцы в панике разбегались кто куда, в поисках укрытий, но советские снаряды неумолимо настигали их. Они усыпали бомбами всю площадь и прилегающую к ней улицу, где располагались немецкие танковые колонны. В этот момент Яков молниеносно сообразив, взял меня за шкирки и затащил под наш подбитый танк.
После бомбардировки на площадь, по развалинам домов, въехали наши «тридцатьчетверки». Заметив наши танки, мы вылезли из-под нашей машины и буквально бежали на встречу прибывшим войскам. Подойдя к первой машине с надписью «Мстители» на броне, я замыленным взглядом увидел, как из танка, вылез молодой парень, который скидывая шлемофон, произнёс:
— Ну что братва, живы?
— Как видишь! — ответил я.
— Алёшка, ты что-ли? — воскликнул этот танкист.
Протерев глаза, я разглядел до боли знакомую физиономию, светящуюся от счастья:
— Максим! Это ты чертяга! — набросившись на него, воскликнул я.
— Максим, братишка ты не представляешь, что тут было…
— Я вижу, вижу дорогой! Как ты тут оказался? — спросил он.
Не переставая обнимать и целовать его, я отвечал:
— Мы тут после наступления. Никого не осталось. Наша бригада разбита. А вы откуда здесь?
— Мы наступаем по всему фронту сейчас. А вы переправляетесь на тот берег. Там твоя бригада доукомплектовывается как раз. Вместе пойдем на Киев!
Оторвавшись от него, я увидел на его груди, золотую медаль Героя Советского союза.
— Откуда? — удивленно спросил я.
— Всё оттуда же, из Сталинграда! Ладно, об этом потом! А сейчас тебе надо уходить! — сказал он, и оттолкнув меня, запрыгнул в свой танк.
— Я найду тебя! Слышишь? Найду! — помахав рукой, удалился в сторону наступающих войск.
С чувством радости от встречи, и только что минувшей смерти, я пребывал в некой
