Убийца из детства - Юрий Александрович Григорьев

– Угу! Помню, классная как-то по случаю сказала, что его водили на радио. На прослушивание. Там сказали, что возьмут на работу. Но чтобы правильно говорить, ему надо серьезно учиться. Он стал брать уроки актерской речи. Так это называется?

– Не знаю, как называется, но уроки он брал. Мы еще или не задумывались, кем стать. Или метались из одной крайности в другую. Я, например, то мосты собирался строить, то операции на сердце делать.

– А в итоге моряком стал!

– Да! Разве одному мне романтики хотелось? Сайрина, помню, в геологи собиралась.

– Ну да! Надя врачом хотела стать, косметологом. Баракин, помню, летчиком.

– Об обыкновенных профессиях ведь не мечтают! Их потом в силу обстоятельств выбирают. С большинством из нас именно так и было!

– А Капитонов не дергался. У него проблемы с выбором профессии не было. Потому и был серьезнее остальных.

– Ну, тут уже индивидуальные особенности характера… В общем, в школьные годы Паша не был серой мышкой. А что потом? Я ведь после училища уехал из города. Не знаю.

– После школы Паша год стажировался на радио. Потом его призвали в армию. После армии стал диктором. Женился. Дочка родилась. Это он уже на встрече рассказывал. Когда спрашивали.

– Голова у него не кружится?

– Ты о чем? – не поняла Таня.

– От того, что его голос весь город знает?

– Знаешь, нет в нем зазнайства.

Журавлев посмотрел за окно. Потом на часы. Поднялся.

– Уже поздно. Пора мне.

– Я тебя отвезу!

– Не надо! Отдыхай!

– Какой отдых! Я теперь до утра буду об этом думать!

– Я тоже! – признался Журавлев. – У меня такое чувство, будто я что-то знаю. Мысль какая-то мелькает, ухватиться за нее не могу. Пройдусь сейчас пешочком до отеля. Может быть, на свежем воздухе что-то умное придет в голову.

Уже в дверном проеме Журавлев вдруг обернулся к Тане:

– Вот что… – начал Журавлев. – Дай-ка мне телефоны наших мужиков.

Таня достала мобильник, продиктовала Журавлеву номера телефонов одноклассников. Журавлев внес их в контакты своего телефона.

– Пообщаться решил? – спросила Таня.

– Да мало ли… Вдруг какая-то мысль придет… У меня есть еще она просьба… Не говори ни с кем о наших… – он замялся, подбирая подходящее слово, – догадках. Не стоит поднимать волну раньше времени. Чтобы невиновного не оговорить, и себя в дурацкое положение не поставить. Если до чего додумаешься – звони!

Глава шестая

В этом городе практически все дороги ведут на набережную. Потому что здесь река, стремительно скатившись по склону на широкую равнину, сначала резко замедляет бег, а потом разворачивается назад, к горам, словно хочет напоследок еще раз полюбоваться на свою покрытую седыми снегами родину, на ледник, давший ей жизнь. Описав практически правильный полукруг, река будто спохватывается и, устыдившись собственной сентиментальности, снова, теперь уже окончательно, разворачивается к морю. Но теперь по большой, едва заметной дуге. Вот в этой огромной излучине, на высоком и обрывистом правом берегу и вырос город. Окруженный с трех сторон могучей рекой, гигантский полуостров соединен с материком узким, менее километра, перешейком, через который и проложены связывающие город с Большой землей магистрали. И получается, что если проспекты и улицы города не начинаются на набережной, то на ней заканчиваются.

Журавлев все это хорошо знал. Не зря прожил в этом городе без малого двадцать лет. От Тани он вышел с твердым намерением сразу идти в гостиницу. День выдался щедрым на отрицательные эмоции. Есть хорошая поговорка: с бедой надо переспать! Душевная боль, горькое разочарование в любимом человеке, безвозвратная потеря друзей и даже близких, все это и многое другое, непереносимое в момент, когда сваливается на плечи, после нескольких часов сна видится несколько иным. Боль не уходит так быстро, но она уже не запредельная. Горечь разочарования, осознание необратимости случившегося остаются, но уже не рвут душу на части. То, что вечером казалось концом жизни, наутро видится очередным трудным, но преодолимым испытанием. Раны еще не зажили, даже корочкой не покрылись, но кровоточат уже не так обильно.

Потому и собирался Журавлев скорее добраться до номера и лечь в постель. Отключиться на несколько часов от действительности. Дать утомленному мозгу рассортировать впечатления по степени важности и опасности, раскидать их по папкам памяти, а что-то, может быть, навсегда отправить в самый дальний архив, именуемый обыкновенно забвением. Чтобы проснуться с вернувшейся способностью мыслить трезво, четко и ясно. Не поддаваясь эмоциям, которые норовят сбить с толку, посеять неуверенность, сомнение, а то и безнадегу.

Но оказавшись на улице, ощутив на лице прохладный, напитанный тонизирующим дыханием близкого моря воздух, Журавлев взбодрился. Свежесть вечернего бриза разогнала окутавший мозги туман тоски и грусти. Мысли о бесполезности поиска убийцы одноклассников, одолевшие его к концу разговора с Таней, ушли. Он почувствовал, что может и должен заново проанализировать все, что знает о случившемся с его одноклассниками. Потому что сама собой, из ниоткуда, пришла уверенность, что эта задача ему по силам. С каждый новым шагом по наполненной прохожими улице, с каждым новым вдохом свежего воздуха эта уверенность только крепла. И на набережную Журавлев вышел, чувствуя в себе готовность принять вызов неизвестного убийцы. Главное – нащупать его мотив. Понять, что движет человеком, решившимся на самое страшное преступление.

Большинство лавочек в тополиной аллее зябли в ожидании утомившихся прохожих. Журавлев сел на одну из них. Любопытная чайка уселась на гранитный парапет и, склонив набок голову, в ожидании подачки косилась на новичка одним глазом.

«Итак, что же мы имеем? – спросил себя Журавлев. – В активе: два нападенияна одноклассников, совершенные одно за другим. В пассиве – полная неясность, кто бы это мог сделать. А главное – почему?»

«Впрочем, – возразил себе Журавлев, – не все так плохо. Таня считает, что и Надя, и Вася – жертвы одноклассника. Потому что увидела в нападениях много общего. А самое важное, по ее мнению, что жертвы были знакомы со злодеем. Это, безусловно, аргумент. Но Таня по чисто женской привычке не увидела главного подтверждения своей догадки. А заключается она в том, что общими знакомыми у Надежды и Василия могли быть только одноклассники. И больше никто. Только в школе они общались каждый день, только в школе их интересы в той или иной степени совпадали. А потом жизнь развела их в разные стороны.

Надежда закончила медицинский институт. Поэтому друзья и знакомые у нее были из числа тех, с кем училась, с кем в строительный отряд и на уборку картошки ездила, с кем вместе работала. Конечно,