Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил - Брайан Стивенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вошел в тюрьму и увидел немолодую белую женщину — сотрудницу тюрьмы, заведовавшую зоной для свиданий. Я был в этой тюрьме постоянным гостем, поскольку встречался со своими новыми клиентами как минимум раз в месяц. Мы с этой женщиной виделись часто, но нельзя сказать, чтобы она ко мне дружелюбно относилась. Сегодня же она приветствовала меня с необычной теплотой, «как своего». Мне даже показалось, у нее возник порыв обнять меня.
В вестибюле мыкались мужчины в костюмах и при галстуках. Они подозрительно мерили меня взглядами, пока я проходил в комнату для свиданий. В Холмане это большая круглая комната со стеклянными стенами, чтобы охранники могли заглядывать в нее с любого удобного для них места. Внутри стоит около десятка маленьких столиков со стульями для родственников-посетителей, приходящих в дни свиданий, которые назначаются, как правило, два-три раза в месяц. На неделе, когда назначена казнь, свидания с родственниками разрешены только осужденному, чей приговор должны привести в исполнение.
Когда я вошел в комнату для свиданий, родственникам оставалось провести с Гербертом меньше часа. Он был спокоен, как никогда. Улыбнулся, когда я вошел, обнял меня и обратился к присутствующим:
— Смотрите все, это мой адвокат! — Он произнес это с гордостью, которая удивила и растрогала меня.
— Здравствуйте, — поздоровался я со всеми разом. Герберт так и не убрал руку с моего плеча, и мне хотелось сказать им что-нибудь утешительное, но я так и не нашел слов, и тогда Герберт заговорил снова:
— Я сказал охранникам: вот, мол, хочу, чтобы все мои пожитки распределили точно как я сказал, иначе мой адвокат засудит вас, и вы всю оставшуюся жизнь будете на него работать. — Он хохотнул, и все подхватили его смех.
Я познакомился с новой женой Герберта и ее семьей и провел следующие сорок пять минут, одним глазом следя за минутной стрелкой, зная, что ровно в десять охранники уведут заключенного обратно и мы больше никогда не увидим его живым. Герберт старался поддержать легкое настроение. Он рассказывал родственникам, как уговаривал меня взять его дело, и шутливо похвастался, что я представляю только тех людей, которым не занимать ума и шарма.
— Он слишком молод и никак не мог представлять меня на том, первом суде. Но если бы он там был, я бы сейчас не сидел в тюрьме для смертников, — Герберт произнес это с улыбкой, но я почувствовал, как внутри у меня все дрогнуло. Я был воистину поражен тем, насколько этот человек старался приободрить окружающих перед лицом собственной гибели. Никогда я еще не видел его таким энергичным и великодушным. И я, и его родственники разговаривали и смеялись, но напряженность момента не могла не ощущаться. По мере того как минуты утекали, его жена все чаще смахивала слезы. Незадолго до десяти вечера представитель Управления исправительных учреждений штата Алабама, тюремный охранник и несколько других мужчин, одетых в костюмы, жестами подозвали к себе сотрудницу, ведавшую зоной свиданий. Переговорив с ними, она робко вошла в комнату и полным сожаления голосом промолвила:
— Пора! Мы должны завершить это свидание. Прощайтесь.
Я опасался, что дела примут неприятный оборот. Трудно ожидать, будто люди просто спокойно расстанутся с любимым человеком, чтобы его могли казнить.
Я наблюдал за мужчинами в коридоре; они явно ждали от нее каких-то более решительных и эффективных действий. Им хотелось, чтобы все шло по расписанию, они были явно готовы перейти к следующему этапу подготовки к казни. Один из официальных представителей штата подошел к охраннику, когда она вышла из комнаты, и указал на свои часы. Жена Герберта заплакала. Она обвила руками шею мужа и отказывалась отпустить его. Через пару минут ее тихий плач превратился в рыдания, подавленные и отчаянные.
Чиновники в вестибюле проявляли все большее нетерпение и жестами показывали что-то сотруднице, заведовавшей свиданиями, которая после этого снова вошла в комнату.
— Прошу прощения, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже, — но вам сейчас придется уйти.
Она взглянула на меня, и я отвел глаза. Жена Герберта продолжала всхлипывать. Ее сестра и другие родственники тоже заплакали. Женщина вцепилась в Герберта еще крепче. Я и представить себе не мог, каким трудным будет этот момент, каким нереальным он будет казаться. В один миг волна горя и трагедии захлестнула всех, и я опасался, что заставить родственников покинуть Герберта будет невозможно.
Чиновники явно начинали злиться. Я бросил взгляд сквозь стеклянную стену и увидел, что охранник по рации вызывает подкрепление. Один из чиновников жестом велел сотруднице снова войти в комнату и вывести родственников. Ей было сказано не возвращаться без них. Вид у женщины был лихорадочно-нервный. Мне всегда казалось, что, несмотря на форменную одежду, в тюрьме она словно не на своем месте, и сейчас это было особенно заметно. Как-то раз она призналась мне, что ее внук хочет быть адвокатом, и она надеется на исполнение этой мечты. Женщина нервно обвела взглядом комнату, потом подошла ко мне. На глазах у нее были слезы, во взгляде сквозило отчаяние.
— Пожалуйста, прошу вас, помогите мне вывести отсюда этих людей. Пожалуйста! — забормотала она.
Я опасался, что дела примут неприятный оборот, но никак не мог придумать, что с этим делать. Трудно ожидать, будто люди просто спокойно расстанутся с любимым человеком, чтобы его могли казнить. Я хотел бы что-то сделать, чтобы ситуация не вышла из-под контроля, но чувствовал себя совершенно бессильным.
К этому времени жена Герберта начала громко повторять:
— Я тебя не оставлю!
За неделю до казни Герберт высказал необычную просьбу. Он сказал, что, если его казнят в назначенный день, ему хотелось бы, чтобы тюремная администрация включила гимн «Старый обветшалый крест» в момент, когда он пойдет на
