Княжна (СИ) - Свидерская Маргарита Игоревна

– Готов обучаться? – уточнила Ольга.

Рудокоп посмотрел на нее, затем на разложенные самострелы, потом неожиданно опустил голову и окинул взглядом ноги, босые, с подвернутыми до колен штанинами. Они вызывающе белели на фоне яркой зелени.

– Да, – ученик стянул колпак с головы, отчего на лоб упали крупные пряди светлых волос. Небрежно откинув их назад, он нерешительно стал мять в руках колпак. На мгновение задумавшись, куда его спрятать, затем решительно засунул его за веревку, заменяющую пояс, и сделал шаг к самострелам.

Ольга подняла с земли оружие и подала его парню. Она решила не спешить, пусть осмотрит.

Первуша кашлянул и приступил к исследованию. Со стороны рудокопов доносилось лишь сопение и тихие вздохи нетерпения. Мужчины тянули шеи, расталкивали передние ряды, пробивая удобную позицию, чтобы не упустить ни одного жеста товарища.

– Так мы ж такое ставим на лосей, – произнес разочарованно ученик, довольно быстро разобравшись с оружием, – правда это меньше, а так – самострел и есть.

– А самострел-то сам стреляет! Твово присутствия не надобно! – донеслось из ожившей толпы рудокопов.

– Так то на лосей, а это на татей[9].

– Эх! Была не была! – Первуша наконец закончил осмотр и решился взять из рук Ольги болт. Взять-то взял, но пришлось ему внимательно смотреть, как девушка укладывает его. Непослушным пальцам рудокопа пришлось первый раз повозиться – не все получилось быстро и ладно. Потому выстрела не последовало. Первуша несколько раз вытащил и вставил болт в самострел, решив, очевидно запомнить и отработать эту операцию.

– Смотри не промажь, Первуша, а то поляницы тебя засмеют!

– Да пущай смеются, у них улыбки красивые, – парень отмахнулся, и сосредоточенно выбирал мишень. Забыв, что в руках не лук, встал в позу стрелка, которую неоднократно видел. Потом сообразил, что она не нужна, вытянул руку с самострелом и пустил болт в ближайшую мишень. Попал.

– А ну-ка-сь посторонись, народ, мне тоже охота опробовать, не все ж время тину месить, – к Ольге подошел еще один молодой богатырь, такой же русоволосый, статный и высокий.

– Куда, Неждан?! А ну вернись! – грозно окликнули его из толпы.

– Да чего вы переживаете, тато? Не на княжью службу иду! Вот постреляю и вернусь! – рассмеялся рудокоп.

Неждан рассматривал оружие недолго, да и справился со вставлением болта быстрее и ловчее, чем первый ученик. Сразу подошел к отметке, где находился, увлекшись забавой, Первуша, и произвел выстрел.

– Может, кто еще? – спросила Ольга рудокопов. Те сделали вид, что им интереснее наблюдать.

Подождав, пока ученики постреляют весь выданный им запас, Ольга повторила вопрос.

– Да на что нам эта забава?

– А татей проще на вилы поднять.

– Не вои мы, княжна, а рудокопы. Эт вы, сестрицы, тропу таку выбрали, а мы – люди мирные. Наше дело – руду добывать. Хотели б войны – пошли б в дружину к князю Ольху.

– Пошли, мужики, хватя забавляться, работа стоит!

Народ повернул и побрел к болотам, тихо переговариваясь, обмениваясь впечатлениями.

"Как же так?!" – провожая рудокопов взглядом, Ольга чуть не плакала с досады и не заметила, что Первуша и Неждан с еще двумя молодыми парнями никуда не уходят, а скромно стоят у нее за спиной. Ждут, когда княжна обратит на них внимание.

Интерлюдия II

Заунывную песню тянул степной ковыль. Так всегда бывает, сильный ли ветер несется, легкий ли, а трава звенит в разной тональности. Если дорога стелется к дому – серебряными веселыми колокольчиками переливается, а от дома – плачем растекается, совсем как женщина слезы льет, в последнюю дорогу близкого человека провожая.

Арпад[10] смотрел на степь и каменную стену большого хазарского города, в душе кипела ненависть: махни рукой и воины помчаться на штурм. Зубами будут грызть неприступные стены вчерашнего покровителя и союзника, лишь бы заглушить боль утраты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Всего год прошел, как оставил он – правитель угров[11], под этими стенами женщин, детей, имущество. Доверил хазарскому покровительству самое дорогое, и, отозвавшись на приглашение, вступил в союз с ромейским императором Львом VI Философом[12], вторгся в Болгарию. Щедры дары императора. Не смог удержаться от выгодного предложения. Сначала шло все замечательно – две победы над Симеоном[13] воодушевляли. Злато и добыча были знатными. Но счастье отвернулось: нет, не от ромейцев, от храбрых угров. Ушла удача от него, Арпада… На реке Буг их разбили… Ромейцы предпочли болгарам позорную дань платить и предали союзников. С трудом Арпаду удалось с частью воинов пробиться в сторону дома, остальное войско отступило на запад, в Панонию, а он устремился на восток, нужно было забрать семью и уйти в новые земли.

Он гнал, не щадя ни людей, ни коней, один упал под ним, второму перерезал горло, чтобы избавить от мучений.

"Быстрее! Еще быстрее!" – неслась мысль наперегонки с плеткой, постоянно подстегивающей коня. А вслед радостно звенел ковыль, выметая из памяти неудачный поход – впереди ждала любимая жена, трое сыновей и ласковые руки матери. Глаза без устали вглядывались вдаль в поиске очертаний городской стены и шатров. Он волком взвыл, увидев вместо стоянки выжженные круги пожарищ. Подбитой птицей упал с коня на колени, завертелся волчком, пропуская сквозь пальцы угли пожарища. А ветер подхватывал черную пыль и уносил к ковылю…

***

Оставшуюся надежду: живы родные, разбил в осколки рисунок на воротах хазарского города. Рисунок кровью – красный мак, так любимый его женой… И все понял он тогда, не поверил словам тудуна[14], мол ночью печенеги напали и вырезали всех.

Проклятые печенеги! Проклятое племя!

Он не умел плакать – стыдно мужчине проливать слезы.

Арпад просидел на пепелище двое суток, встал и понял: не будет стучать его сердце, пока нож не напьется крови убийц, пока он не умоется ею, смыв горе и позор. Собрал воинов и произнес речь. Короткую, гневную. У них есть силы отомстить за гибель родных. Нет, не трусливым предателям-хазарам! Боги покарают их.

Они пойдут на запад в Трансильванию, где их ждет второй кедун Курсан[15].

Они не останутся здесь!

Они соберут всех выживших и уйдут на новые земли.

Там зеленые луга и тепло!

Они вырежут всех печенегов, что попадутся на их пути. И детей, и стариков и женщин!

Всех!

Им не нужны их женщины.

Они дойдут до Киева!

Они возьмут город!

Они вырежут всех!

Они возьмут только их женщин!

Да! Белокожие и светловолосы женщины станут их женами и родят им сыновей!

И тогда ковыль вновь запоет счастливую песнь!

Глава 15

Ольга повернулась и заметила рудокопов, но не знала: к ней ли у них разговор. Так и стояли, пялясь друг на друга, пока Лесна не поинтересовалась:

– Что вам?

– Мы хотим… – начал Первуша, но смущенно замолчал – не знал парень, как разговор вести, не мог найти подходящих слов, чтобы выразить мысли. Замялся, оглядел товарищей, что взгляд на свои босые ноги опустили, никак не желая ему помочь.

– Еще пострелять? – подсказала Лесна.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Нет. Да. Нет, не так! Хотим в охрану к княжне наняться, вон и оружие есть – нам оно понравилось. Научимся быстро, – наконец выпалил Первуша.

– Но… – тут пришел черед смутиться Ольге. Она быстро подхватила Лесну под локоть и отвела на пару шагов в сторону, – Какая охрана? Мне их не прокормить, за работу нечем заплатить! Я…

– Погоди, не спеши. Мужики не хотят больше тину месить, просятся в дружину. Это хорошо! Тебе не положено – тут и говорить не о чем. Мы их к князю направим! Хотя… А вон и решение прибыло! – улыбнулась Лесна, смотря вдаль, где за стволами деревьев мелькали всадники, – Разъезд охранный князя Ольха. Вот к ним мужиков и определим.