Клан - Юлия Белова

— Я понимаю, джентльмены, я понимаю, — ответил Кеннеди.

Самой большой трудностью было сообщить о трагедии Джозефу Кеннеди. Все боялись говорить об этом, но чем больше скрывали правду, тем больше старик чувствовал, что происходит что-то неладное. Ему говорили, что телевизор сломался, что газет нет. Решив пока ничего не рассказывать, Эдвард вошел в спальню к отцу.

— Привет, папа. Я должен был произнести речь в Бостоне, и вот решил зайти поздороваться.

Старый Кеннеди знаком потребовал включить телевизор.

— Он не работает, папа.

Старик повторил знак.

В отчаянии Эдвард опустился на колени перед телевизором, послушно вставил вилку в розетку, но через двадцать секунд, пока телевизор не успел разогреться, выдернул шнур. Разводя руками, сенатор произнес:

— Все еще не работает. Мы его завтра починим.

Но вечно скрывать правду было нельзя. Джозеф Кеннеди видел, что жена надела черное платье, что Эдвард и Юнис вместе с матерью отправились в церковь. И в конце-концов сенатор решился.

— Был несчастный случай, — произнес он, войдя в спальню отца. — Президент тяжело ранен. Точнее, — Эдвард остановился, — он умер.

Разные авторы по разному рассказывают, как Джозеф Кеннеди воспринял известие о гибели сына. Однако чаще всего они утверждают, что, несмотря на горе, Кеннеди стойко воспринял сообщение и не плакал. Но вот что писал Лестер Девид:

«Когда вскоре после завтрака Тед рассказал обо всем отцу, оба плакали. Утверждение, что «Кеннеди не плачут» является одним из самых живучих мифов об этой семье. Хотя на людях они появляются, держа свои чувства под контролем, в уединении своих домов они плакали. Этель, Роуз и Жаклин плакали, и точно так же плакали отец и сын в то свинцовое, дождливое утро в спальне посла».

Позднее Джозеф Кеннеди смог прочесть газеты. Он хотел вместе со всеми лететь в Вашингтон на похороны, но от этой мысли пришлось отказаться. Кеннеди летал лишь на одном самолете — «Каролине» — с определенным пилотом. Но в этот раз самолет не был готов к полету, и Кеннеди пришлось остаться дома. Вполне возможно, что семья просто не хотела, чтобы человек, перенесший тяжелейший инсульт, подвергал себя такой нагрузке.

В Вашингтоне полным ходом шла подготовка к похоронам, назначенным на понедельник, 25 ноября, день рождения Джона-младшего. Жаклин хотела, чтобы Роберт и Эдвард что-нибудь сказали над могилой президента. Эдвард предложил взять цитаты из выступления самого Джона Кеннеди, и вот импровизированный комитет, состоящий из Жаклин, Роберта, Эдварда, Макджорджа Банди и Теодора Соренсена, принялся выбирать подходящие цитаты (эти цитаты так и не пригодились братьям, у могилы президента они обнаружили, что не в состоянии говорить). Кроме того, надо было найти высказывания для речи епископа Хэннона. И здесь тоже было принято предложение Эдварда Кеннеди. Пролистав Экклезиаст, он сказал:

— Вот, это не может быть неверным.

И прочел:

Всему свое время, и время всякой вещи под небесами.

Время рождаться, и время умирать…

Странно, но в семействе Кеннеди высокая трагедия нередко перемешивается с комичным, почти с фарсом. Для участия в похоронах Джозеф Гарган заказал необходимые костюмы, но когда прибыл костюм Эдварда, оказалось, что к нему забыли приложить цилиндр, перчатки, а главное — брюки. Обнаружилось это чуть ли не в последний момент. Джордж Томас, давний камердинер Джона Кеннеди, отыскал брюки президента, срочно распустил и загладил швы, после чего комплекция Теда стала излюбленной мишенью семейных острот. Жаклин разыскала президентские перчатки. Но вот проблему цилиндра решить не удалось. Оказалось, что у Эдварда такая большая голова, что ни один цилиндр не налезал на нее. В результате не только мужчины клана Кеннеди, но и все гости, съехавшиеся на похороны со всех концов земного шара, шли в траурной процессии с непокрытыми головами.

Похороны президента Кеннеди стали триумфом телевидения. С помощью спутниковой связи они транслировались на весь мир. Не менее миллиарда людей сидели у телевизоров, глядя на траурную процессию и разделяя горе американцев.

Впереди процессии шла вдова президента и его братья. День был дождливый, словно сама природа оплакивала Джона Кеннеди, но, не смотря на дождь, Кеннеди шли пешком пять кварталов от Ротонды Капитолия до церкви св. Матфея, а за ними под заунывный марш волынок маршировали двести королей, королев, императоров, президентов и премьер-министров. На пушечном лафете, запряженном шестеркой лошадей, был установлен гроб, покрытый звездно-полосатым флагом. За лафетом мерно вышагивал великолепный вороной конь, в чьи стремена в знак гибели лидера были вдеты пустые сапоги.

Когда процессия достигла Арлингтонского национального военного кладбища под Вашингтоном, над кладбищем пролетел, покачивая крыльями, президентский самолет ВВС-1, а за ним пятьдесят самолетов F-105. Прозвучал двадцать один залп президентского салюта. Медленно был сложен флаг, покрывающий гроб, и передан Жаклин Кеннеди. Тело президента было предано земле, и тут все присутствующие, а так же те, кто сидели у телевизоров, были потрясены трехлетним Джоном Кеннеди-младшим, с небывалой серьезностью вскинувшем руку в салюте. Фотографии маленького мальчика, стоящего перед Робертом Кеннеди, обошли все газеты и журналы мира.

И, наконец, последнее, дань памяти, хорошо понятная европейцам, но непривычная для американцев. Жаклин Кеннеди подают факел, и она зажигает на могиле убитого президента вечный огонь. Потом факел переходит к Роберту и Эдварду, и они по очереди символически подносят его к пламени.

Он нашел бы любовь,Не обрел бы покой.Потому, что скитаться долженЗа Золотым Руном.Все, что искал из вещей он в миру,Все, чем хотел быть, волна на ветру.         [25]

После похорон президента клан Кеннеди долго оставался в глубоком горе, но все же решил отметить дни рождения Джона и Каролины — на этот раз в один день, 27 ноября. Это были последние дни в Белом Доме, день Благодарения, пришедшийся на 29 ноября, клан отмечал уже в Хайаннис-Порте. Впрочем, Роберта Кеннеди там не было. Он заперся у себя в Хиккори-Хилл, не в силах ни с кем встречаться. А Эдвард посвятил свое время родителям и детям, в том числе детям Джона Кеннеди.

К середине декабря Тед Кеннеди вернулся к работе в Сенате, более-менее прядя в себя после гибели брата, но Роберт все глубже и глубже погружался в состояние депрессии, что вызывало тревогу родных и друзей. Он очень тесно был связан с Джоном, и с его смертью ему казалось, что погиб целый мир. В марте 1964 года в день св. Патрика, патрона Ирландии, который по преданию изгнал с острова змей, Роберт вновь выразил боль утраты. В отличие от младшего брата, встретившего праздник с улыбкой и шутками, Роберт Кеннеди обратился к собравшимся в городе Скрентоне, штат Пенсильвания, с полными тоски строками ирлано-американского поэта Джона Бойла О'Рейли, посвященными вождю ирландского клана О'Нилов Оуэну Ру О'Нилу, павшему за свободу Ирландии в XVII веке.