Дорога скорби - Дик Френсис

Наконец я вернулся к главным воротам дома герцогини, а оттуда так быстро, как только позволяло благоразумие, поехал к Винвардскому конезаводу и засек время – два часа и пять минут. Ночью, когда дороги пусты, от Нортгемптона до дома герцогини можно было добраться на десять минут быстрее. Я не доказал ничего, кроме того, что по времени Эллис уложился бы. Но этого было мало.

Как всегда, перед тем как собраться на такие празднества, гости дают и посещают небольшие званые обеды, с друзьями, живущими в округе или несколько дальше. Никто из тех, кого я опрашивал, не приглашал к обеду Эллиса.

Отсутствия обеда тоже было недостаточно. Я просмотрел список гостей, отмечая тех, с кем был знаком. Больше половины были не опрошены, большую часть имен я никогда не слышал.

Где же Чико? Я часто нуждался в нем. У меня не было времени или, если говорить честно, желания отыскивать и расспрашивать всех гостей, даже если они захотят отвечать. Должны быть люди – из местных, – которые могли вспомнить, в каком порядке парковались той ночью машины. Чико поболтал бы с ними в местных пивнушках и узнал бы, помнит ли кто-нибудь из парковщиков прибытие Эллиса. В разговорах за кружкой пива Чико был мастером.

Это могла бы сделать полиция, но она не станет. Смерть жеребца не считается убийством.

Полиция.

Я набрал номер полицейского участка, где служил Норман Пиктон, и сообщил, что мое имя Джон Поль Джонс. Пиктон подошел к телефону и выслушал меня, не протестуя.

– Позвольте мне высказать все прямо, – сказал он наконец. – Вы хотите, чтобы я попросил нортгемптонширскую полицию об одолжении? А что мне предложить им взамен?

– Кровь в шарнире секатора. – Они могут сделать свой собственный тест. – Да, но тот нортгемптонширский жеребец умерщвлен и отправлен на фабрику по производству клея. Ошибка, скажете вы? Быть может. Но они не сделают вам одолжение в обмен на сочувствие.

– Вы совсем задурили мне голову. Чего вы на самом деле хотите?

– Э... – начал я, – я был там, когда полиция обнаружила в кустах секатор.

– Да, вы мне говорили.

– Ну, я размышлял. Этот секатор не был завернут в мешковину, как тот, который мы забрали у Квинтов.

– Да, и это не такой же в точности секатор. Секатор из Нортгемптона – несколько более новой модели. Их продают во всех центрах садоводства.

Проблема в том, что сообщений о покупке Эллисом Квинтом секатора не поступало – ни в нортгемптонширском полицейском округе, ни в нашем.

– Не могу ли я снова взглянуть на материал, в который был завернут секатор?

– Если на нем и остались конские волосы, то теперь их уже не с чем сравнивать, равно как и кровь.

– Но при этом ткань может рассказать нам, откуда прибыл секатор. Из какого центра садоводства, понимаете?

– Я проверю, не было ли это уже сделано.

– Спасибо, Норман.

– Благодарите Арчи. Он вдохновил меня помогать вам.

– Вдохновил?

Он расслышал мое удивление.

– У Арчи есть влияние, – сказал он, – а я делаю то, что приказывает мне магистрат.

Распрощавшись с ним, я вновь попытался дозвониться Кевину Миллсу и услышал все тот же электронный голос: "Пожалуйста, перезвоните позже".

После этого я сидел в кресле и смотрел, как угасает дневной свет и в тихом скверике зажигаются фонари. Уже минуло равноденствие, близились зимние раздумья, впереди конец года. В течение почти половины моей жизни осень означала для меня возвращение больших скачек после летнего перерыва, время больших побед, скорости и волнения в крови. Теперь зима приносила только ностальгию и счета за отопление. В тридцать четыре года я стал старым.

Я сидел и думал об Эллисе и о том, каким горьким и пустым он сделал для меня этот год. Я думал о Рэчел Фернс, о Силвербое и лимфобластах. Я думал о прессе, в особенности о "Памп" и Индии Кэткарт, и о месяцах единогласного осуждения. Я думал о жестоких шутках Эллиса.

Я долго думал об Арчи Кирке, который привез меня в Комб-Бассет и дал мне в помощь Нормана Пиктона. Я думал, есть ли заслуга Арчи в том, что Норман продолжает следовать убеждениям, несмотря на чье-то присутствие за сценой. Я думал: возможно ли, что это Арчи подсказал Дэвису Татуму привлечь меня к поискам этой закулисной мощи. Именно ли Арчи рассказал Дэвису о моей стычке с мошенником в Жокейском клубе, и если это так, то откуда он узнал об этом?

Я верил Арчи. Я подумал, что он может влиять на меня до тех пор, пока я сам хочу идти туда, куда он указывает, и пока я уверен, что никто не влияет на него.

Я думал о неудержимой ярости Гордона Квинта, о Джинни Квинт, об отчаянии и о высоте в шестнадцать этажей.

Я думал о конях и их отрезанных ногах. Когда я отправился спать, мне снились все те же кошмары.

Агония. Унижение. Обе руки. Я проснулся в поту. Провались оно все в преисподнюю.

Глава 9

Утром я опять не смог дозвониться до Кевина Миллса. Через центр Лондона я выехал на городскую дорогу номер 55 недалеко от "Компаниз-Хауз".

В "Компаниз-Хауз" хранится информация обо всех общественных и частных компаниях, действующих в Соединенном королевстве, включая сведения о ежегодных бухгалтерских отчетах, инвестиционных капиталах и активах и имена основных владельцев и директоров.

"Топлайн фудс", как я узнал, была старой компанией, у которой недавно появилось несколько крупных инвесторов и новое начальство. Главным совладельцем и управляющим директором значился Оуэн Клифф Йоркшир. В совете директоров было пятнадцать человек, одним из которых был лорд Тилпит.

Владения и предприятия фирмы располагались во Фродшеме в Чешире. Офис был зарегистрирован по тому же адресу.

Компания производила корма для животных. После "Топлайн" я занялся "Виллидж Памп ньюс-пейперс" ("Виллидж" они выбросили примерно в 1900 году, но сохранили идею насчет главного сборища сплетен) и нашел кое-что интересное. Затем я посмотрел материалы о телевизионной компании, в которой Эллис делал свою спортивную программу, но не нашел там ни следа Тилпита или Оуэна Йоркшира.

Я без приключений добрался домой и позвонил Арчи. Как сообщила его жена, он был на работе.

– Я могу перезвонить ему на работу? – спросил я.

– Нет, Сид. Ему это не понравится. Я передам ему, что вы звонили, когда он вернется. Пожалуйста, позвоните попозже.

Я еще раз попытался дозвониться до Кевина Миллса, а когда дозвонился, у меня чуть барабанные перепонки не лопнули.

– Наконец-то!

– Я звонил раз десять, – сказал я.

– Я был дома у стариков.

– Что ж, молодец.

– Если ты на Пойнт-сквер, – сказал он, – могу я позвонить кое-куда и подъехать? Машина у меня под рукой.

– Я-то думал, что для "Памп" я – первый злодей.

– Ага. Так я могу приехать?

– Полагаю, да.

– Отлично.

Он отключился, не дожидаясь, пока я передумаю, и был у меня меньше чем через десять минут.

– Здесь приятно, – сказал он, оглядывая мою гостиную. – Я ожидал другого.

В комнате стоял шератоновский письменный стол и кресла и пара современных причудливых некрашеных столов от Марка Боддингтона. Все было выдержано в серо-голубых тонах, спокойных и мягких. Единственной чужеродной вещью был старый игральный автомат, работающий по жетонам.

Кевин Миллс направился прямиком к нему, как и все прочие посетители.

На полу всегда валялось несколько жетонов, при том что рядом на столе их была целая ваза. Кевин подобрал один с ковра, сунул его в щель и дернул за ручку. Колеса застучали и завертелись. Ему выпало две вишенки и лимон. Он взял еще один жетон и попробовал опять.

– А что срывает банк? – спросил он, получив апельсин, демона и банан.

– Три лошади с наездниками, прыгающие через барьер.

Он коротко глянул на меня.

– Обычно звенят колокольчики, – сказал я. – Это было скучно, и я это изменил.

– А когда-нибудь выпадали три лошади?

Я кивнул.

– Весь пол засыпало жетонами.

Машина была сродни наркотику. Это был мой эквивалент кушетки психоаналитика. На протяжении всего нашего разговора Кевин играл, но добился только двух лошадей и груши.

– Суд начался, Сид. – сказал он. – Так что давай нам новости.

– Суд начался только формально. Я не могу тебе ничего сказать. Когда кончится отсрочка, можешь прийти в суд и послушать.

– Это не эксклюзив, – пожаловался он.

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу тебе ничего сказать.

– Я дал тебе начало всей этой истории.

– Я искал тебя, – сказал я. – Почему "Памп" прекратила помогать владельцам лошадей и вместо этого нацелилась на меня?

Он сосредоточился на автомате. Два банана и ежевика.

– Почему? – спросил я.

– Политика.

– Чья политика?

– Публика хочет разоблачений.

– Да, но...

– Послушай, Сид, сверху нам спустили указание. И не спрашивай, кто там наверху, – я все равно не знаю. Никому из нас это не нравится. Но у нас есть выбор – следовать общей политике или идти куда-нибудь еще, где мы придемся ко двору. А ты знаешь, где это? Я работаю в "Памп", потому что это хорошая газета и статьи в ней в целом приличные. Да, рушатся репутации. Как я уже сказал, это то, чего хочет миссис Публика. А мы получили заявку типа "навалиться посильнее на Сида Холли". Я делал это без сомнений, поскольку ты мне ничего не говорил.