Лабиринт Мёнина - Макс Фрай

«Ну… Да, что-то в таком роде», — смущенно признался я.

Мне стало стыдно. Вообще-то, после всего что успело со мной случиться за годы, проведенные в прекрасной столице Соединенного Королевства, я мог бы хоть немного поумнеть!

«Если бы меч Мёнина был обыкновенным оружием, а ты — обыкновенным человеком, мне действительно пришлось бы заняться вульгарным знахарством, — снисходительно заметил Хонна. — Впрочем, если бы дела обстояли таким образом, я бы, пожалуй, извлек меч из давным-давно остывшего трупа. А так мне было вполне достаточно дождаться, пока ты заснешь, и установить с тобой связь, немного похожую на близость, необходимую для Безмолвной речи. Только в этом случае я тебя не слышал, а видел. Я прочитал несколько древних заклинаний, из тех, что принято пускать в ход, когда могущественный амулет должен сменить хозяина. Все остальное случилось почти без нашего с тобой участия. Меч Мёнина обладает свойством совершать самостоятельные поступки. Он знал, что ты согласился отдать его мне. И не возражал против перемены хозяина: волшебные вещи, как правило, испытывают ко мне некоторую слабость. Поэтому он сам покинул твою грудь — ты даже ничего не почувствовал — и нашел меня. Не знаю, как все это выглядело со стороны, и вряд ли когда-нибудь узнаю. Главное, что меч у меня. А для вас путь свободен. Скажу тебе больше, я все время буду рядом и сам прослежу, чтобы вы благополучно добрались до Уандука. Мало ли кому еще придет в голову поохотиться на Нуфлина! А ты теперь отнюдь не бессмертный. К тому же у меня есть смутное предчувствие, что мне, возможно, придется защищать тебя от твоего подопечного».

«Да, он такой, — усмехнулся я. — Что ж, спасибо. Если честно, я не рассчитывал, что вы будете столь великодушны».

«Если бы ты рассчитывал, я бы не был великодушным, — строго сказал Магистр Хонна. И добавил: — Что ж, теперь пора откланяться. Может быть, еще доведется увидеться, а может, и нет. Твоя судьба — слишком переменчивая штука, чтобы ее можно было предвидеть!»

«Да, это я уже и сам заметил», — сухо согласился я.

— Вы не поверите, — сказал я Нуфлину, — но… Елки-палки, у нас с вами все в порядке! Причем уже давно. А мы тут сидим как на иголках, ждем чего-то…

— Он сказал, что отпускает нас? — с явным облегчением спросил старик.

— Не только отпускает, но еще и охранять будет, — с законной гордостью сообщил я. И лукаво добавил: — Магистр Хонна собирается проследить, чтобы вы меня не обижали.

Несколько секунд Нуфлин внимательно смотрел на меня. Мне показалось, что он чуть было не разразился пламенной речью, краткое содержание которой свелось бы к тому, что даже умирающие Великие Магистры способны испытывать рудиментарное чувство признательности к своим свежеиспеченным спасителям. Знаем, как же…

Но старик, хвала Магистрам, вовремя одумался, так что обошлось без речей. Отвернулся и принялся созерцать — не то зеленоватые звезды в разрывах встревоженных облаков, не то лиловую темноту моря далеко внизу.

— Разбери стену, — сказал он мне минут через пять, когда я решил, что остаток вечера пройдет в полном молчании.

— Что? — мне показалось, я ослышался.

— Разбери стену, — настойчиво повторил Нуфлин. — Ты сам построил ее в своем воображении, и никто, кроме тебя, не может ее разрушить. А ты можешь. Ломать обычно проще, чем строить. В данном случае это правило тоже работает… Вообще-то, я думал, ты сам догадаешься.

— Не до того было, — растерянно сказал я. — Но вы правы: я — законченный болван. Такое простое решение!

— Ничего, мальчик, ты еще слишком молод, чтобы легко приходить к простым решениям. Будем надеяться, у тебя еще будет время этому научиться, — мягко сказал Нуфлин. — Так что давай, разбирай эту грешную стену. Чем быстрее, тем лучше. Не вводи меня в искушение.

Я невольно улыбнулся его чистосердечному признанию и принялся за дело.

«Ломать не строить» — да уж, что правда, то правда! Еще до рассвета я представил себе, как последний камень белой кирпичной стены крошится в пыль, исчезает, растворяется в темноте под моими веками.

— Вот и все, — сказал я Нуфлину.

Старик кивнул, как бы ставя точку в конце этой тягостной истории.

— Я не знаю, что ждет меня в Харумбе, — тихо сказал он, когда я уже собрался было задремать. — Но надо отдать тебе должное: ты спас остатки того, что когда-то было моей жизнью. Я подумаю, чем отплатить тебе за этот великодушный жест. Не так уж много у меня осталось…

— Не надо платить, — сонно улыбнулся я. — Когда делаешь этот самый великодушный жест, получаешь удовольствие от процесса. К тому же я ведь на службе. А моя работа очень неплохо оплачивается, вы и сами знаете!

Потом я все-таки уснул, и меня окружила веселая толпа разноцветных сновидений, путаных и легкомысленных, совсем как в детстве.

Утром я понял, что сон уже давно не дарил мне столько радости, бессмысленной, но восхитительной, и смутно удивился тому, что жизнь без меча Короля Мёнина таит в себе не только множество опасностей, но и целый ворох очаровательных преимуществ, о существовании которых я успел забыть.

Остаток полета обошелся без чрезвычайных происшествий и даже без долгих бесед.

Магистр Нуфлин чувствовал себя все хуже. Я ничем не мог помочь ему в безнадежной борьбе со смертью и старался хотя бы не мешать. Тихо, как дрессированный мышонок, сидел в углу корзины и утешался приветами из дома. Столичные новости понемногу начинали казаться мне волшебными сказками, а все проблемы обитателей Дома у Моста — высосанными из пальца. Теперь я молил судьбу об одном: чтобы наше путешествие завершилось как можно скорее.

На седьмой день пути вдалеке показался берег, а небо над нашими головами окрасилось в бледно-оранжевый цвет: надежное свидетельство того, что наше путешествие подходит к концу.

Нуфлин заметно приободрился, хвала Магистрам! Больше всего на свете я боялся, что мои труды пойдут прахом, и я прибуду к стенам Харумбы с остывающим мертвецом на руках. Слишком уж дорого мне обошелся мой подопечный! Жизнь его теперь казалась мне чуть ли не моим личным, фамильным сокровищем, а Харумба — своего рода банком, куда я собирался сделать вклад.

— Вот и мне довелось-таки увидеть алое небо над Уандуком. Это хваленое зеркало, в котором отражаются красные пески пустыни Хмиро, — мечтательно вздохнул Магистр Нуфлин.

— Вы говорите так, словно никогда прежде его не видели, — удивился я.

— Конечно не видел. Я никогда не бывал на Уандуке, — подтвердил он. — Я вообще довольно мало путешествовал. Не до того было. Да и покажи мне колдуна, который добровольно согласится удалиться от Сердца Мира… Только будь добр, не ставь мне в пример своего нового приятеля из Ордена Потаенной Травы! За всю Эпоху Орденов он был единственным. И, кстати, если уж на то пошло, прежде чем заделаться бродягой, он просидел в своей столичной резиденции не одну сотню лет.