Unknown - Vladimir

Матросы окликнули его, но человек не ответил, возможно, он не понимал по-немецки. Тогда я заговорил по-французски. Пришлось объяснить ему, что, либо он сам выберется к нам на свет божий, либо будет немедленно расстрелян моими людьми. Я блефовал, поскольку открывать огонь и возможно тем самым рисковать обнаружить себя в наши планы не входило. Не знаю, чем руководствовался неизвестный, догадывался он о том, что стрелять в него не собираются или нет, но с хорошим марсельским акцентом он попросту послал меня ко всем швабским чертям. Эрик уже был рядом с нами и, выслушав эти французские любезности, поступил просто и без затей. Он сходил к лодке и принёс небольшую канистру с горючим. Затем открыл её и принялся плескать внутрь зарослей. Резкий запах солярки разнёсся по всей округе. Обитатель зарослей беспокойно заворочался и хриплым голосом, изрыгая проклятья на марсельском арго, принялся выползать из своего убежища.

Вскоре виновник торжества предстал перед нами во всей красе. Это был низкорослый, но жилистый, загорелый до медной красноты субъект, облачённый в изодранный рабочий комбинезон и грубые башмаки. Если бы его собственная кожа не напоминала бы больше дублёную татуированную шкуру, то он от множества глубоких царапин и порезов просто бы истёк кровью. В его же случае раны лишь немного кровоточили. Матросы связали ему руки за спиной, затем обыскали, и нашли в нагрудном кармане комбинезона самодельный нож грубой работы. Рукоятка этой остро отточенной железки была обмотана светлой, когда-то бечевой. Теперь же она была почти чёрной от запёкшейся крови.

Мы стояли тесным полукругом вокруг сидевшего на песке пленника, когда вернулась последняя группа моряков, ходивших на прочёсывание местности.

- Командир – обратился ко мне Густав, старший боцман из моего экипажа – там за рощей мы труп нашли, песком присыпанный. Здоровый такой мужик был, да ему кто-то горло от уха до уха распластал.

Густав пристально посмотрел на сидящего со связанными руками человека. Тот почувствовал взгляд и поднял голову. Пленник ответил боцману таким пронзительно волчьим взором исподлобья, что моряк невольно отвёл глаза от его исполненного звериной злобы лица.

- Труп за рощей твоя работа? – задал я вопрос оборванцу. Тот ощерился редкими гнилыми зубами и смачно плюнул в мою сторону. Густав приблизился к наглецу и нанёс ему короткий и резкий удар носком ботинки под дых. Бродяга завалился на бок и захрипел. Я невольно поморщился. Матросы, видимо, тоже решили поразвлечься. Они обступили несчастного и принялись методично и со знанием дела избивать его.

– Хватит, парни – приказал я – он, похоже, сознание теряет.

Вступил в дело Эрик со своим небогатым, но сносным французским:

Слушай, красавец - обратился он к пленнику, лежащему на песке. Тот дёрнул окровавленным ртом и повернул голову к говорившему – тебе лучше отвечать на вопросы – продолжил Эрик – мы, как ты уже догадался, немцы и умеем допрашивать. Сейчас или через полчаса, но ты, так или иначе, заговоришь. Так стоит ли мучиться? На крайний случай для упрямцев у меня есть вот это – Эрик поднял и поплескал у его носа канистрой с горючим. Желаешь узнать, что испытала в последние минуты ваша героиня, святая Жанна д’Арк?

- Ты очень убедителен, бош – усмехнулся лежащий на песке француз. Он, кряхтя от боли, с великим трудом, но вновь уселся в прежнее положение - Давай, спрашивай – нарочито лениво и безразлично предложил он.

- Учти – предупредил его Эрик – ты прошёл первую и вторую, как у нас говорят, степень устрашения. Это были дружеские разговоры и лёгкие оплеухи. Что такое третья и четвёртая степень, ты можешь узнать, если попробуешь мне врать. Надеюсь, ты не настолько любопытен?

- Не настолько – согласился бродяга, перестав улыбаться. Он, как мне показалось, обречённо покачал бритой, покрытой шрамами головой.

- Кто ты такой и откуда прибыл на остров? – задал свой первый вопрос Эрик.

- Я, Эжен Потье, по кличке Цирюльник - ответил француз. Люблю, понимаешь, чисто побрить клиента. На этот остров, чтоб он сгорел, я попал случайно. Даже не знаю, как он называется. Мы с напарником, все его звали Носорог, сделали ноги, сбежали, значит, с островной тюрьмы вдова Антуанета. Это в милях двадцати отсюда. Уговорили одного креола, тюремщика и дай бог ноги. Жадный был креол, оттого и сдох, сволочь. Проползли мы, значит, на волю через вонючие, сточные трубы. Чуть по дороге не окочурились от газов, да люди заранее подсказали, что надо облить своей мочой тряпки и через них дышать. Так и поступили. На воле нас креол ждал со своей лодкой. За ночь мы до этих краёв добрались. Решили дождаться здесь следующей ночи. Креол тот, оплату свою получил ещё на Антуанете, а тут заартачился. Добавить, мол, надо, а то не видать вам Кайенны, как своих ушей. Ну, я ему и добавил, да только он, гад, успел Носорога завалить, открыл ему глотку вот этой железякой – кивнул он на самодельный нож – Креолы большие мастера одним взмахом глотки вскрывать – закончил Цирюльник с плохо скрываемым восхищением и завистью к мастерству убийцы.

- Чем же ты подкупил своего тюремщика? – поинтересовался я

- Да вот этим – Эжен Потье постучал носком левого ботинка о каблук правого – Развяжете, покажу. Мы переглянулись с Эриком и приказали развязать пленника. Каторжник снял правый ботинок и вытащил оттуда маленький свёрток из грязной тряпицы. В свёртке оказались мутные, зеленоватые стекляшки величиной с ноготь большого пальца. Их было ровно пять штук.

- Что это за дрянь? – спросил Эрик, брезгливо глядя на содержимое вонючего свёртка.

- Эта дрянь необработанные амазонские изумруды. В каждом, хренова туча карат, и на каждый можно купить небольшую двухэтажную виллу с фонтанчиком, к примеру, где-нибудь в пригороде Монтевидео или Байреса.

- Дай-ка взглянуть – заинтригованно произнёс Эрик, и протянул руку.

- Да на! Держи! Мне не жалко! – спокойно ответил Потье и, резко размахнувшись, швырнул тряпицу вместе со всем содержимым в воду. Затем воспользовавшись всеобщим остолбенением, проворно вскочил и бросился к морю. Он бежал по направлению к свисающим до самой воды зарослям. Видимо собирался поднырнуть под них, точно рассчитав, что поднимать стрельбу мы не станем. До воды ему оставалось менее метра, когда боцман Густав, стряхнув оцепенение, метнул вслед французу креольский самодельный нож с грязной от запёкшейся крови ручкой. Остро отточенное железо вошло Цирюльнику точно под левую лопатку. Бедняга свалился замертво, лицом в лениво набегающий солёный прибой тёплого моря. Он так и не узнал, как назывался остров, на котором он закончил свои непутёвые дни.

Глава 20

Последний бой Чиндлера

Странное дело, но смерть не оставляет нас своим присутствием. Вот и в истории с этим беглым французским каторжником. Не прошло и суток, как нога немецкого военного моряка ступила на берег всеми забытого, экзотического острова, а безглазая опять напомнила о себе. Дескать, я тут ребята. Я всегда рядом. Наверное, из-за этого меня не оставляет навязчивое мрачное предчувствие. Впрочем, всё это должно быть вздор. Обычная хандра. Наплевать и забыть. В конце концов, никто не собирается жить вечно, особенно солдат.

На обратном пути ребята поймали на песчаной косе большую морскую черепаху. Хорст, наш торпедист и по совместительству кок, давно мечтал сварить команде черепаховый суп. Даже хвастался, что раздобыл нужный рецепт. Суп он сварил. Однако на мой вкус, который я не стал афишировать, это варево напоминало больше обычную уху с лёгким привкусом каучуковой калоши. Мясо несчастной черепахи было ужасно жёстким и на вкус тоже напоминало вышеупомянутый обувной аксессуар. Впрочем, экипаж, в отличие от их командира, остался, вполне доволен кулинарным искусством Хорста. Наверное, всё дело в мечте. В прочитанных в детстве и юности книгах. Ни одного мальчишку не миновали грёзы о дальних морях, акулах и пиратах. Важной составной деталью тех юношеских мечтаний, конечно же, был пресловутый черепаховый суп.

Наконец объявился этот таинственный пассажир. Мы приняли его на борт после того, как получили ещё одну шифрограмму из Центра. Пришлось идти к другой группе островов, совсем неподалеку от побережья Гвианы. Огни порта Кайенна просматривался на горизонте невооружённым взглядом. Летучая рыба, охраняя нас, нарезала круги вокруг острова.

Мой Чиндлер мягко покачивался на воде в трёх кабельтовых от берега, когда к нам подошла и пришвартовалась длинная, высокобортная лодка. На вёслах сидело четверо темнокожих мужчин, пятый в светлом костюме устроился ближе к носу, а ещё один в кожаной ковбойской шляпе, правил на корме. По понятным причинам всё приходилось делать ночью, при скудном свете карбидных ламп. В том числе принимать на борт весьма увесистый груз. Четыре громоздких ящика, каждый весом более центнера. Кормчий с четырьмя чернокожими помощниками дважды возвращались с лодкой на остров, перевозя этот багаж.