Unknown - Vladimir

1. Агасфер - (лат. Ahasverus) - Вечный жид. Библейский персонаж, обречённый на скитания по земле до второго пришествия Христа

2.Хох-дойч - Верхний немецкий, диалект Верхних районов Германии. Язык культуры, литературы, СМИ и политики. Введён во всеобщее употребление Мартином Лютером. Первая Библия на немецком языке была переведена им с латинского на Хох-дойч.

Глава 21

“Визит в Эдем”

Я привык говорить только за себя, чего и другим желаю. Описывая свои впечатления или свой опыт переживания тех или иных событий, я не настаиваю на их окончательной истинности, а лишь делюсь тем, что пережил и запомнил. На своей надгробной плите, если таковая мне грозит, я попросил бы написать: Здесь покоится корветтен-капитан Отто фон Шторм, погибший со своей субмариной и экипажем в марте 1944 года в Южной Атлантике. Уже странно, не правда ли? Дальше, ещё страннее. Надо будет указать годы моего рождения и смерти, причём вторая дата будет более поздней, чем та, что указана в эпитафии. Тем не менее, всё это будет истинной правдой.

Должен пояснить, что как человек с университетским образованием я никогда не был склонен к вере в загробную жизнь, бессмертие души и тому подобную религиозно-мистическую мишуру. Однако мой собственный опыт заставил меня задуматься о том, что все наши представления о мироздании весьма наивны и вряд ли могут быть постигнуты с помощью такого, пока ещё весьма примитивного инструмента, как человеческий интеллект.

Это был царский подарок судьбы. За несколько секунд предшествующих моей гибели я успел подготовиться к смерти и почти спокойно принять её. Я видел свою стремительно приближающуюся смерть в образе американской торпеды, сброшенной амфибией Каталиной. Американка врезалась в борт лодки, прямо под ложечку, почти посередине борта, в район боевой рубки. Так что чудовищной силы взрыв ста с лишним килограмм тротила произошёл практически под моими ногами. Грех жаловаться, ведь моя последняя секунда на этом свете была, как молния, грозной и яркой.

Краткий миг всепроникающего света, стремительный полёт в никуда, растерянность, страх. И вдруг, словно омывающее душу тёплыми волнами, умиротворяющее, счастливое, как в младенчестве, состояние. Покой.

Я открыл глаза и понял, что лежу на нагретом солнцем, зелёном, травянистом склоне. Я обрадовался своему пробуждению, потому что за время сна успел соскучиться по Этому миру.

Я спал почти три десятка земных лет и видел сон, называвшийся жизнью, очень реалистичный, наполненный множеством мелких деталей, множеством сильных чувств и эмоций долгий, долгий сон. И вот я проснулся, хотя все те люди, что остались в том моём сне решили, что я, умер…

Такие мысли-чувства посетили меня в первые, после пробуждения мгновения. Я присел на траве и огляделся. Вот он Мой мир, наполненный настоящими красками и запахами, ласкающим кожу живым и уверен, мыслящим, как разумное и доброе существо, воздухом. Я испытал радость от пробуждения и в ответ, словно кто-то провёл по моей щеке нежной, тёплой ладонью. Живой и мыслящей была трава, насыщенно изумрудного цвета. Она жила какой-то своей жизнью, общаясь с мудрой кормилицей-землёй на которой росла и немного легкомысленным и смешливым вечно молодым воздухом, которым дышала. Ярко-зелёная трава подсвечивалась изнутри светлым, янтарного оттенка, питающим её соком. Таким же был и её запах, запах светлого янтаря, резко-горьковатый и смолянистый. От самой земли исходил схожий, но более насыщенный тёмным, мягким медовым янтарём, свето-аромат. Своеобычные отсветы источало всё, что меня окружало и даже я сам. Я взглянул на свои руки, они светились мягкой, едва видимой мерцающей аурой с неуловимыми, словно солнечные отблески на воде, цветными бликами.

Солнечный, яркий, но неслепящий диск, вдруг закрыла чья-то тень. Я поднял глаза и увидел человека.

- Ну, привет, дружище! – услышал я знакомый голос.

- Макс, старый котище! – обрадовался я и вскочил на ноги, стряхивая с себя чары окружающего меня Рая - Ты то, как здесь? Ты что тоже…? – хотел продолжить я и осёкся.

- Да, Отто. Представь себе – усмехнулся в ответ Макс знакомой кривой усмешкой и обнял меня – Выражаясь твоим языком: Проснулся раньше тебя. Давай присядем на травку. Нам ведь есть о чём посудачить.

- Что-то не слышно от тебя твоего привычного матерка – решил подколоть я старого друга – Что, строгие воспитатели не разрешают материться в Эдеме?

- Нет, Отто. Просто во многих старых привычках здесь нет нужды – отвечал Макс Перенье, мой старый друг и однокашник – А ты хорошо держишься. Многих вновь пробудившихся приходиться приводить в себя долгой, доброй беседой. Даже с привлечением родных и любимых.

Последнее замечание Макса заставило меня вздрогнуть, и эта моя реакция не укрылась от его внимания.

- Да, Отто – сказал он – Твоя жена Вера конечно же здесь. Она ждёт тебя и ваша маленькая дочь тоже. Несправедливость, боль и горе, постигшие тебя в последней жизни, были необходимыми и обычными вещами для той части Вселенной, где нам с тобой до недавнего времени пришлось обретаться. Здесь же, место покоя, где все обретают утраченное.

- Ага, значит, я попал в Дом Отдыха для сметенных душ? – попытался пошутить я, с трудом шевеля языком в пересохшем от волнения рту.

- Пожалую это близко к истине – согласился Макс – человек, его бессмертная суть воспринимает Справедливость, как важнейшую составляющую всемирной Гармонии.

- Помнишь, Кот – перебил я старого друга – как 34-м году в Гамбурге нас с тобой крепко потрепали в пивной подгулявшие докеры? Это было несправедливо! Если я встречу Здесь кого-то из них, я смогу вернуть им старый должок, чтобы восстановить всемирную Гармонию?

- Ты не встретишь здесь никого, кто не важен для твоей души – ответил Макс – не то это место.

- Ты говоришь, словно записной библейский апостол – заметил я – Куда подевался прежний всеобщий любимец, озорной Котяра – Максимилиан Перенье.

- Да уж, тут ты прав – засмеялся Макс – Многие говорят, что я часто впадаю в излишний пафос. Наверное, компенсирую своё чувство вины за прежние пристрастия к ругани и богохульствам. Я был вот такой.

Макс поднялся на ноги, ссутулился и вдруг, его тёмные брюки и белая сорочка превратились в морскую форму чёрного сукна, а на голове оказалась лихо заломленная назад, мятая командирская фуражка. Чисто выбритое лицо приобрело брезгливо-циничное выражение, его обметала тёмная щетина, а под правой скулой образовалась свежая ссадина. Макс плюнул себе под ноги и растёр плевок носком ботинка. Он взглянул на мою вытянувшуюся физиономию и, вновь рассмеявшись, заявил:

- Думаю сейчас мне больше бы пошёл вот такой облик.

Он принял величественную позу римского сенатора, говорящего речь и… оказался облачённым в белоснежный хитон с золотым шитьём по краям. На голове Макса, словно у статуи Цезаря засеребрился великолепный лавровый венец. Мой друг взглянул на меня и понял, что не столько развеселил своего старого приятеля, сколько озадачил.

- Извини, Отто – смущённо сказал он - Я заигрался. Просто был очень рад повидать тебя.

- Как ты погиб, когда? – Решился я задать Перенье тяжёлый, на мой взгляд, вопрос.

- Проходил по делу Штауффенберга. Когда за мной пришли, прикончил троих из Гестапо. Последнюю пулю себе – ответил посуровевший лицом Максимилиан – Ты знаешь, я был немало удивлён, когда встретил здесь одного из тех парней, которых пристрелил тогда. Мальчишка, практикант. В Гестапо меньше недели. Семья погибла летом 43-го во время американской бомбардировки Гамбурга.

- Да и ведь и мы с тобой, два корветтен-капитана, немало народу утопили в морях-океанах – заметил я – За что же нас счастьем дарить, утешать, да успокаивать?

- Тут ты прав – согласился Перенье – я и сам об этом не раз думал. Умных людей спрашивал. Так вот они говорят, что всему свое время. Поживёшь, мол, Здесь, поработаешь. В разных, совсем других местах побываешь, вот и поймёшь многое…

- Слушай, Макс. Когда я увижу Веру с дочерью? Она ведь ждет, ты сказал – решился я, наконец, напомнить другу о главном.

- Прости, Отто. Ты их ещё увидишь, обязательно. Но сейчас ты должен вернуться. Это важно. Для тебя. Для вас Там, да и для нас Здесь тоже…

1. Дело Штауффенберга – заговор 20-июля или заговор генералов с целью убийства Гитлера и свержения нацистского правительства. 20-июля 1944 года полковник Клаус фон Штауффенберг совершил неудачное покушение на жизнь Гитлера. Заговор провалился, казнено около 5000 офицеров и чиновников высшего и среднего звена, замешанных в заговоре.

Глава 22

“Сюрпризы от Агасфера”

Возвращаться с того света, занятие, скажу я вам, не из приятных. Покинутое не так давно тело встречает возвращенца, как злейшего врага, мерзкого насильника, разлучника с сияющей королевой смертью, которую оно, это самое тело, успело без памяти полюбить.