Загадочная леди - Мэри Бэлоу

Кэтрин тихонько застонала. Она вспомнила, как держала на руках дитя, совсем крошечного ребенка. Но это длилось так недолго… Ах, так недолго… Ребенок прожил всего три часа, и поначалу она была слишком слаба и не могла взять его на руки.

Потом Кэтрин во всем обвиняла себя. Смерть ребенка – это была ее вина. Сначала она не хотела его. Она плохо питала его, пока вынашивала, – просто не смогла заставить себя питаться как следует. И слишком много плакала. В те дни она очень жалела себя. Повитуха сказала – слишком поздно сказала, – что ей нельзя огорчаться. И потом… Может быть, она спеленала его слишком тепло, а может, недостаточно тепло. Возможно, она обнимала его слишком крепко – или недостаточно крепко. Если бы она взяла его на руки сразу, как только он родился, то, может быть…

Он умер.

"Страшно подумать, как вы стали бы обращаться с ребенком”.

Кэтрин закрыла ладонями лицо, и с ней случилось то, что в последнее время случалось очень редко. Она заплакала.

Тоби уткнулся носом ей в ногу и заскулил.

Миссис Адамс потратила немало сил, готовясь к обеду и балу в Боудли-Хаусе. Она всегда считала, что в деревне приготовления к балу требуют гораздо больших усилий, чем в Лондоне. В Лондоне достаточно разослать приглашения “всему свету”, и можно надеяться, что гостей соберется столько, сколько необходимо, чтобы счесть вечер удавшимся. И гости всегда собираются. Ведь, в конце концов, Клод – брат и наследник виконта Роули. В деревне же приходилось приглашать всех без разбору, разве только не крестьян, и надеяться, что гостей наберется достаточно, что званый вечер не обернется катастрофой.

Кроме того, ранняя весна не самое лучшее время для балов. Садовых цветов еще очень мало, оранжерейных же едва-едва хватает. Лицо главного садовника вытянулось, когда ему приказали срезать огромное количество цветов, чтобы украсить дом ради одного-единственного приема.

Однако к вечеру пятницы бальный зал и столовая выглядели столь нарядно, что вполне подходили и для самого избранного общества. Оркестранты прибыли вовремя и теперь настраивали свои инструменты. Специально нанятые для этого случая помощники под присмотром повара готовили обед и ужин.

Во всем остальном пришлось положиться на благоприятное стечение обстоятельств. По крайней мере перестал накрапывать дождь, превратившийся после вчерашнего ливня в противную морось. Миссис Адамс сидела за туалетным столиком, и горничная, вносившая завершающие штрихи в убранство хозяйки, украшала бриллиантами ее шею и уши. Миссис Адамс посмотрела на свое отражение и, удовлетворенная, кивком головы отпустила девушку. Отпустила в тот самый момент, когда супруг ее отворил дверь, соединяющую обе спальни.

– Ах вы, красавица моя! – Он подошел к жене и положил руки на ее обнаженные плечи. – Вы хорошеете с каждым годом, Кларисса. Вы волнуетесь? – Он провел ладонями по ее плечам.

– Нет, – ответила она решительно. – К обеду приедут человек сорок. На бал же приглашено гораздо больше гостей. И безусловно, все они появятся. Ведь от приглашения в Боудли-Хаус не отказываются.

Мистер Адамс усмехался, глядя в зеркало.

– Вы действительно красавица, – сказал он. – Вы выглядите очень аппетитно. Не будет ли мне дозволено откусить кусочек? – И он наклонился, чтобы поцеловать жену в затылок.

– Мне очень жаль, – проговорила она, – что я не нашла какой-нибудь деликатный способ отказать миссис Уинтерс в приглашении.

Мистер Адамс поднял голову и уставился на отражение в зеркале.

– Миссис Уинтерс? – спросил он. – Чем она обидела вас, Кларисса? Только тем, что уродилась красивой?

– Она слишком возомнила о себе, – заявила Кларисса. – У нее слишком большие претензии. И вид у нее слишком высокомерный.

– Не сомневаюсь, что вы отыщете в ней множество изъянов.

– Роули интересуется Эллен, – продолжала миссис Адамс. – Это очевидно для всех. И они прекрасная пара. А миссис Уинтерс флиртует с ним. Она оставалась с ним наедине в музыкальной комнате на прошлой неделе. А когда я заехала вчера к мисс Доунз, чтобы справиться о здоровье миссис Доунз, к экипажу вышла сама мисс Доунз и упомянула о том, что днем раньше миссис Уинтерс была у них в доме – это когда Дафна с Роули навестили их. После чего они проводили миссис Уинтерс до ее дома и зашли к ней.

– Я уверен, моя дорогая, – сказал мистер Адамс, – что приличия не были нарушены, поскольку там находилась Дафна. Скорее всего это была ее идея. А вы что вообразили? Ведь вам известно, что я думаю о так называемом ухаживании Рекса за Эллен.

– Я нарочно устроила этот вечер, – сказала Кларисса. – Я полагала, Клод, что это будет самый удобный случай для оглашения помолвки. По крайней мере для того, чтобы прояснить ситуацию. И я не позволю разрушить мои планы.

– Но Кларисса! – воскликнул Адамс, и в голосе его зазвучали металлические нотки. – Ведь Рекс – не марионетка. Равно как и Эллен. И миссис Уинтерс. Я уверен, что сегодня вечером все они будут вести себя как должно благовоспитанным людям. А большего мы не вправе требовать. Невозможно свести Эллен и Роули, если они не испытывают взаимного влечения. И мы не можем запретить Рексу и миссис Уинтерс смотреть друг на друга. Или даже танцевать друг с другом, если они того хотят.

Она встала и повернулась к мужу:

– Я не допущу этого. Я не допущу, чтобы эта женщина улыбалась ему, строила глазки и завлекала его! Мы не знаем, Клод, кто она такая, что она за человек. Насколько нам известно…

– Нам известно, – резко перебил он, – что она арендовала у меня дом в деревне и что в течение последних пяти лет вела себя безупречно. Нам известно, что каждое ее слово и каждый поступок свидетельствуют о том, что она леди. Нам также известно, что мы не могли не пригласить ее на сегодняшний вечер. И ей будет оказан такой же любезный прием, как и всем остальным гостям, Кларисса.

– Ах, – вздохнула она, – терпеть не могу, когда вы вот так выпячиваете подбородок, а глаза у вас становятся такими жесткими! Такой вы похожи на Роули больше, чем когда-либо. Не нужно этого, Клод. Вы знаете, как я волнуюсь.

Он обнял ее и привлек к себе.

– Конечно, я знаю. – Вы беспокоитесь о сегодняшнем вечере и о будущем вашей сестры. Но все будет в порядке, если только вы успокоитесь. Почему бы нам просто не повеселиться? И оставьте первый вальс за мной. Я настаиваю. Будем считать это привилегией супруга. Пусть даже и считается, что супругам неприлично держаться вместе в то время, когда они исполняют обязанности гостеприимных хозяев. Вы будете танцевать со мной."

Кларисса вздохнула.

– Вы меня убедили, Клод, – сказала она. – Ах, я хотела бы танцевать с вами все танцы подряд. От вас так хорошо пахнет… Это новый одеколон?