Нектар для души. Книга о судьбе, счастье и смысле жизни - Владимир Дубковский

Впрочем, математики, как и физики, собравшиеся покорить Вселенную, о Творце вовсе и не думали, имея о ней свое, весьма отличное от нашего, представление. Творца они вообще выводят за скобки мироздания. Если заглянем в книгу одного из самых влиятельных физиков современности Стивена Хокинга «Великий замысел», то сможем прочитать о том, что современная физика «не оставляет места для Бога» в процессе создания Вселенной. «Поскольку существует закон гравитации, Вселенная может образоваться из ничего, – утверждает Хокинг. – Причина нашего существования – это спонтанное создание» [27].

Но если такова причина жизни, то в чем тогда ее смысл? На этот счет у Хокинга ответа нет. Зато у него есть ответ на другой вопрос:

«Ответ на вопрос, нужен ли Вселенной Создатель, – нет, не нужен», – считает астрофизик.

«Большой взрыв, который привел к появлению известного науке современного мира, не требует „божественной руки». Он представляет собой неизбежные последствия физических законов“, – утверждает Хокинг.

«Вселенная не могла быть сотворена, не может быть и разрушена; она просто есть и будет. При чем же здесь Творец?», – писал ранее Хокинг в другой своей работе – «Краткая история времени» [28].

Творец, конечно, при чем – всегда и везде. И мы не зря так долго рассуждаем на эту тему, она – узловая во всем нашем исследовании. Уже упомянутый выше Хью Росс, написавший книгу «Творец и космос», очень верно замечает:

«Говоря словами историка и президента колледжа, доктора Джорджа Роша, „действительно имеет значение, и большое значение, что мы думаем о космосе“. Рош считает, что наша концепция Вселенной формирует наше мировоззрение, жизненную философию и, таким образом, влияет на принимаемые нами решения и каждодневные действия.

Например, если Вселенная не была сотворена, или ее возникновение произошло относительно случайно, тогда она не имеет объективного смысла, и, как следствие, жизнь, включая разумную, не имеет смысла… С другой стороны, если Вселенная сотворена, тогда за ее пределами должна быть иная реальность. Творец и есть та абсолютная реальность, и Он обладает властью над всем. Создатель является источником жизни и придает ей смысл и цель» [25].

Итак, без принятия идеи Творца жизнь теряет смысл. Может ли наука еще каким-либо образом помочь нам утвердиться в этой идее? Оказывается, может, причем весьма необычным способом.

Если пойти традиционным научным путем и вычислять Бога математическим способом, как это делают некоторые ученые, то впору вспомнить о пласкатиках из Флатландии. Кстати, этим же путем другие ученые пытаются опровергнуть существование Бога. Мы не будем вдаваться в эту бесплодную дискуссию, а взглянем на вопрос с неожиданной стороны – откуда берутся все научные открытия и творческие шедевры?

Материалисты тут же запоют хором славу труду и настойчивости подвижников от науки, вспомнят бессонные ночи и тысячи произведенных опытов, мы же, словами самих творцов и авторов важнейших открытий это опровергнем.

Бесполезно проведенные в творческом поиске бессонные ночи как раз доказывают невозможность получить искомый результат путем логических рассуждений и бесконечным повторением научных опытов. Гораздо полезнее оказывается спать. Во сне разум отключается и открывается интуиция – способность моментально находить ответ на любой вопрос, подключившись ко Вселенскому банку информации. В восточной философской традиции этот банк называется «Хроники Акаши», в Библии он упоминается как Книга Жизни, в современной научной терминологии – энергоинформационное поле. Мы к нему еще вернемся, а пока посмотрим, как им пользовались и пользуются творческие личности.

Гениальный немецкий композитор Рихард Вагнер (1813–1883) неоднократно рассказывал о том, насколько бесполезными были его ночные бдения и как он действительно творил.

Однажды, в период затяжного творческого кризиса, когда казалось, что все усилия тщетны, у Вагнера произошел творческий взлет. В сентябре 1853 года он писал другу: «После ночи, проведенной в бессоннице и лихорадке, я заставил себя отважиться на долгую прогулку по окрестностям. Все вокруг выглядело унылым и заброшенным. Вернувшись, я улегся на жесткое ложе. Сон не приходил, но я погрузился в нечто вроде дремоты, посреди которой мне вдруг почудилось, что я погружаюсь в быстротекущий поток воды. Шум потока превратился в музыкальный звук – аккорд ми-бемоль мажор, из которого развивались мелодические пассажи со все нарастающим движением. Неожиданно я очнулся, осознавая, что это была оркестровая увертюра к «Золоту Рейна», которая, должно быть, долго лежала скрытой во мне и которая наконец мне открылась».

Вдохновленный этим сном, Вагнер смог к маю следующего года закончить целиком всю оперу – первую в его прославленном цикле опер «Кольцо Нибелунга».

Вагнер точно описал механизм получения информации, но ошибся в его оценке, когда написал, что «увертюра долго лежала скрытой во мне». Она лежала не в нем, а во Вселенском банке, и только ждала момента, когда он прекратит свои умственные попытки и откроется для ее получения в готовом виде.

Кстати, в другом случае Вагнер был гораздо ближе к истине. Относительно оперы «Тристан и Изольда» Вагнер сообщал своей подруге Матильде следующее: «На этот раз приготовьтесь слушать сон – сон, который я воплотил в звучание… все это мне приснилось. Никогда моя бедная голова не создала бы подобной вещи намеренно» [29].

В России есть поговорка: «Утро вечера мудренее», что означает необходимость «переспать с проблемой», и тогда утром само собой придет ее верное решение.

Знаменитый писатель Роберт Льюис Стивенсон (1850–1894), посвятил переживаниям во сне целую главу в одной из своих книг. У него, оказывается, была полезная привычка, давать своему подсознанию каждый вечер перед сном подробные указания. Как только у него возникали финансовые проблемы, он давал подсознанию такой приказ: «Дай мне хороший, увлекательный роман, который будет хорошо покупаться и принесет мне много денег». И всегда получал просимое.

Сам он писал: «Эти маленькие гномики выдают мне историю, которую я хочу, часть за частью, как роман с продолжением, и оставляют меня, мнимого автора, до последней строчки в полном неведении». Не оставляли его «гномики» и днем: «Часть моей работы, которую я весь день выполнял, ни в коем случае нельзя рассматривать, как только мою собственную работу; многое говорит в пользу того, что „гномики“ и здесь приложили свою ручку» [30].

Великий немецкий поэт и мыслитель Иоганн Вольфганг фон Гете (1749–1832) видел в интуиции «откровение внутреннего человека», а знаменитый швейцарский психоаналитик Карл Густав Юнг (1875–1961) считал ее «видом инстинктивного понимания». Современный нам немецкий врач-терапевт и целитель Курт Теппервайн называет ее «искрой, вызывающей пожар мысли, творческой энергией, внутренним стражем, ключом к открытиям и верным решениям».

Выдающийся немецкий математик, астроном и физик Иоганн Карл Фридрих Гаусс (1777–1855), которого до сих пор называют «королем математиков», автор многих великих изобретений и открытий, писал по поводу одной теоремы из области теории чисел: «Наконец два дня назад я добился успеха, но не благодаря моим величайшим усилиям, а благодаря Богу. Как при вспышке молнии, проблема внезапно оказалась решенной» [31].

Французский математик, физик и философ Жюль Анри Пуанкаре (1854–1912), глава Парижской Академии наук, признавал, что целые дни адских усилий, направленных на решение той или иной научной задачи, проходят совершенно неплодотворно, а результат приходит всегда в виде внезапного озарения. При этом крупные математические идеи возникали у Пуанкаре не за рабочим столом, а на подножке омнибуса или на прогулке по берегу моря – причем совершено без связи с предыдущими мыслями.

Классическая иллюстрация озарения – крик Архимеда (287 до н. э.–212 до н. э.) «Эврика!», то есть «Нашел!», с которым он голым выскочил из ванны на улицу, внезапно открыв основной закон гидростатики, получивший впоследствии его имя.

Знаменитая периодическая система элементов Дмитрия Менделеева (1834–1907) была получена им во сне в готовом виде. «Вижу во сне таблицу, где элементы расставлены как нужно. Проснулся, тотчас записал на клочке бумаги, и только в одном месте потребовалась поправка», – рассказывал великий химик.

Упомянутый выше физик Макс Планк так описывал свое состояние в момент открытия теории квантов: «После нескольких недель самой напряженной работы в моей жизни тьма, в которой я барахтался, озарилась молнией, и передо мной открылись неожиданные перспективы».