СЕМЕН ДЕЖНЕВ - Л. Демин

Якутские власти были давно предупреждены о том, что едут стольники со свитой и большим отрядом казаков. Василий Поярков распорядился рубить просторные воеводские палаты и избы для служилых людей, согнав на плотницкие работы всех свободных от службы казаков и даже промышленных людей. Ожидалось большое пополнение, и острог становился тесен. Немощных и увечных заставили засыпать песком колдобины и ямы на дороге, что шла от пристани к воротам острога. Поярков выслал также навстречу воеводам наряд казаков на лодке на расстояние дневного перехода. Строго наказал им - как заметят на Лене приближающийся караван дощаников, пусть спешат незамедлительно к острогу с донесением.

И вот воеводы Петр Головин и Матвей Глебов с дьяком Евфимом Филатовым, с пышной многолюдной свитой, состоявшей из подьячих, лиц духовного звания, детей боярских, казаков, прибыла в Якутск в начале 1641 года. К берегу причаливала длинная вереница людей, стругов, лодок. Воевод встречали торжественно с хлебом-солью, с почетным караулом казаков. Поярков суетился больше всех, чтоб в грязь лицом не ударить. Заставил казаков начистить до блеска пищали, принарядиться, а тех, у кого нет новых кафтанов залатать и почистить старые. Торговые люди приготовили для воевод подарки - лучших соболей и моржовую кость. В стороне от казаков толпились любопытные якуты Им хотелось своими глазами увидеть больших русских тойонов.

Первым вышел на берег Головин в длиннополом кафтане на меху, в высокой боярской шапке. За его спиной как-то потерялись Глебов и Филатов. Хмуро оглядел Головин толпу, строй казаков, острог. В угодливом поклоне склонился перед ним Поярков, охваченный тревожными думами. Будет ли благоволить к нему воевода оставит ли его в прежнем его качестве письменного головы, управителя якутской канцелярии? От воеводской свиты отделился гривастый протопоп и осенил толпу на берегу крестным знамением. Начинался новый период в истории Якутска. Его жители еще не догадывались, с какими для них бедами будет связан этот новый период.

Семен Дежнев и его спутники увидели в Якутске много перемен, много незнакомых лиц. Острог выглядел людным, оживленным. Не хватало изб, чтобы разместить всех служилых людей. На каждом шагу Дежнев улавливал слухи, передаваемые шепотом. Главный-то воевода Петр Головин нравом крут, своенравен, заносчив, жесток, с Матвеем Глебовым, напарником своим, не ладит. С неугодными людьми расправляется лихо - чуть что, и угодил в тюремную избу. При упоминании имени воеводы служилые опасливо крестились.

Не вникая в справедливость этих слухов, Дежнев поспешил сдать привезенную с Яны соболиную казну первым якутским воеводам. Он и его спутники привезли и собственную пушнину, которая была по распоряжению письменного головы Василия Пояркова конфискована в пользу казны. Не чувствуя свое положение прочным, Поярков всячески старался выслужиться перед воеводами и в своем служебном рвении переступал черту законности. Это заставило Дежнева и его товарищей обратиться на имя царя Михаила Федоровича с челобитной. «В нынешнем, государь, во 149-м (1641. - Л.Д.) году мы, холопи твои, на твоей государевой службе на Янге реке для твоего, государева, ясачного збору. И как твой, государев, ясак с якутов собрали, и после твоего, государева, ясаку купили мы, холопи твои, у твоих же, государевых, ясачных якутов соболишек на свой товар. И в нынешнем во 149-м году как мы, холопи твои, пришли в Ленский острог с твоею, государевою, ясачною казною, и у нас, холопей твоих, те наши соболишка письмяной голова Василей Данилов Поярков запечатал… пожалуй нас, холопей твоих, вели, государь, те наша соболишка распечатать и нам отдать долги свои платить, чтобы нам, холопам твоим, в своих долгах, на правеже стояв, в конец не погибнуть и твоей бы царские службы впредь не отбыть…»

На этот раз челобитная возымела свое действие. На ней сохранилась помета - «По сей выписке Ивашке Иванову, Сеньке Дежневу, Гришке Простокише соболи их, для государевы дальние службы и их нужы, и дорогово подъему, соболи выдать и написать в приговор».

Пребывая по возвращении с Яны в Якутске, Дежнев стал невольным свидетелем того, как деспотизм главного воеводы вызвал всеобщий ропот. На Ленском волоке был схвачен с награбленным добром Парфен Ходырев в то самое время, когда туда прибыли воеводы. Головин занялся делом о корыстных злоупотреблениях Парфена, а старожилы Якутска старались выгородить прежнего начальника острога. На этой почве и окружение Головина раскололось на две партии. Учинилась «рознь» даже между главным воеводой и Матвеем Глебовым, на стороне которого оказался и дьяк Евфимий Филатов. Дело дошло до драки в приказной избе. Но это была еще только прелюдия кровавой усобицы, охватившей несколько позже Якутск.

Головин приехал на Лену с широкомасштабными планами. Он задумал осуществить реформу системы ясачного обложения с целью значительного увеличения поборов с местного населения, а для этого провести перепись якутов. Представители якутской администрации и преданные ей тойоны отговаривали воеводу от этого шага, опасаясь, что это вызовет сопротивление якутов. Самоуверенный Головин не пожелал прислушаться к благоразумным советам и приходил в раздражение, встречая противодействие своим планам.

Реакцией местного населения на политику воеводы стало широкое восстание, охватившее многие якутские волости. Восставшие отказывались платить ясак. Они подходили к Якутску и были уже в нескольких верстах от его стен. Это вызвало растерянность Головина, лихорадочно стремившегося переложить ответственность за события на других, «злохитроством своим покрываючи вину свою». Он стал обвинять в случившемся Глебова, Филатова и других, называя их изменниками. Многие лица были схвачены и брошены в тюрьму. Дьяк Евфимий Филатов оказался под домашним арестом, и к его дому был приставлен караул. Вскоре по наговору Головин засадил под арест на его дворе и второго воеводу Матвея Глебова, не отпуская его ни в съезжую избу для вершения дел, ни в церковь. С величайшей жестокостью воевода вел следствие, выбивая показания свидетелей против своих противников и их действительных и мнимых сообщников. Головин обвинил своих противников в том, что «учили де они якутов… служилых людей побивать, и под острог, собрався, притти и пушки в воду побросать и острог зажечь», а также подстрекали ясачных людей не платить никакого ясака, избивать промышленных людей, уходить в отдаленные места. Нелепость этого обвинения была очевидна.

Весть о событиях на Лене дошла до Москвы только в августе 1644 года через енисейского воеводу Аничкова который располагал свидетельствами служилых людей, приезжавших из Якутии. По предписанию московских властен Аничков направил в Якутск сына боярского Ивана Галкина, возглавлявшего первый поход на Лену, для освобождения Глебова и других узников. Головин встретил Галкина враждебно, бранился непотребно, называл его царскую грамоту поддельной, «воровской». В конце концов строптивый воевода вынужден был подчиниться содержавшимся в грамоте распоряжениям. Уступить же Головину пришлось потому, что с приездом Галкина копившееся подспудно возмущение людей против произвола воеводы прорвалось наружу. Служилые люди сами освобождали заключенных и проявляли откровенную ненависть к воеводе. Раздавались недвусмысленные угрозы перебить воеводу и всех его приближенных. Еще долго Головин пытался плести интриги, подстрекая своих сторонников к тому, чтобы не допустить освобожденных из заключения Глебова и Филатова к исполнению служебных обязанностей.

В феврале 1644 года в Якутск были назначены новые воеводы - Василий Пушкин и Кирилл Супонев. Казалось бы, карьере Петра Петровича Головина пришел конец. Слишком много беззаконий натворил он. Слишком много людей, среди которых были лица и далеко не рядовые, пострадало от его произвола. Но царская феодальная администрация оказалась неспособной эффективно бороться с такого рода злоупотреблениями. Она отнеслась к бывшему якутскому воеводе сравнительно мягко. После кратковременной опалы Головин вновь привлекается к службе. Возможно, сыграли свою роль связи с влиятельными вельможами и щедрые взятки. Через шесть месяцев после возвращения из Якутска Головин был уже окольничьим, носителем одного из самых высоких придворных чинов.

Затронули как-либо драматические якутские события Семена Дежнева? Непосредственно как будто бы и не

затронули. События эти разворачивались в то время, когда он пребывал, в дальних походах и в Якутске не находился. Но Дежневу пришлось немало натерпеться от своего начальника по последующему походу Михаилы Стадухина, пользовавшегося расположением всесильного воеводы и поэтому позволявшего себе многое. Об этом речь пойдет впереди.

В период своего кратковременного пребывания в Якутске между янским и последующим, индигирским походами Дежнев был уже женатым человеком. Об этом имеется упоминание в его челобитной относящейся к этому времени. Его первой женой стала якутка Абакаяда Сичю. От этого брака у них был сын Любим. Возможно, Сичю была привезена с Яны, а, возможно происходила из ленских якутов. Никакими данными на этот счет мы не располагаем. Перед уходом мужа в новый поход она была крещена местным священником, приняв православную веру. «Семейки Дежнева жонку крестить», - вывел якутский подьячий своим витиеватым почерком на листе пергамента. Каким православным именем нарекли новокрещеную якутку, мы не знаем.